Я двинулся вперед, повернул и…

Передо мной возвышалась каменная плита – и никаких намеков на дверь или ворота.

Мощеная дорога обрывалась.

Не веря глазам, я смотрел на внезапный и бессмысленный конец нашего путешествия, на которое возлагалось столько надежд. Дорога начиналась ниоткуда и вела в тупик. Зачем же она нужна?

Я спешился и подошел к каменной громаде, тронул ее рукой. Прошел сначала в одну сторону, затем в другую, пытаясь найти во всем этом хоть какой-нибудь смысл. По обе стороны стояли колонны, как будто охраняя какой-то вход, портал. Но самого портала не было!

Я подошел, чтобы положить руку на левую колонну, и у ее подножия мельком заметил что-то. Это было слабое мерцание, почти скрытое в гравии. Я сразу же опустился на колени и попытался, используя сначала пальцы, а затем острие ножа, вытащить свою находку из трещины, в которой она была наполовину погребена. Блестящий предмет, который я держал в руке, был странной находкой. Это был шар, маленький хрустальный шар, который, как можно было ожидать, давным-давно разбился бы среди этих суровых скал. И все же на его гладкой поверхности не было даже царапины.

Внутри шара я увидел изображение грифона, как будто сделанное искусным ювелиром – резчиком драгоценных камней. грифон, между прочим, был гербом нашего рода. Этот, в шаре, одну ногу с когтями приподнял, а клюв раскрыл, словно хотел изречь какую-то мудрость, к которой мне велено было прислушаться. В шар прямо над головой грифона была вделана витая золотая петля, как будто когда-то ее так крепили к цепочке для ношения.

Я мог бы поклясться, что шар начинает светиться и даже нагревается, но тепло, исходящее от него, было мне приятно.

Я поднял шар повыше, чтобы повнимательнее рассмотреть грифона. Его глаза были сделаны из красных камушков и вспыхивали, хотя на них не попадали лучи солнца. Они словно жили.

У Ривала я видел много странных предметов, но впервые мне попалась такая вещь – совершенно целая и неповрежденная, за исключением остатка цепочки, которую легко можно было восстановить. Отдать находку Ривалу? Однако, глядя на грифона, я ощущал умиротворяющее тепло шара, видел, что в нем скрыты мудрость и предупреждение, чувствовал, что он предназначен мне одному. Эта находка – не просто везение, шар сделан именно для меня. Но для чего? Или в моих жилах действительно течет доставшаяся от матери кровь Древних и поэтому шар так странно мне знаком?

Я принес его Ривалу. На его лице выразилось безграничное удивление.

– Сокровище – и оно только твое, – медленно сказал он, как будто ему не хотелось этого произносить.

– Нашел его я, но оно принадлежит в равной степени нам обоим. – Я заставил себя быть великодушным.

Он покачал головой:

– Нет. Не зря в твоем гербе изображение грифона.

Ривал протянул руку и коснулся левой стороны моего камзола, где красовалась голова грифона. Он даже не стал брать шар в руки, хотя внимательно его осмотрел.

– Эта вещь обладает Силой. Ты чувствуешь в нем жизнь?

Я чувствовал. Шар излучал тепло.

– Его можно использовать по-разному, – тихо проговорил Ривал, закрыв глаза. – Он может осуществлять связь между людьми, может открывать двери без ключа… грифон будет твоей судьбой, поведет тебя в загадочные места.

Хотя Ривал никогда не говорил о своей способности к дальновидению, сейчас он был охвачен некой тайной Силой, которая позволяла ему видеть будущее.

Я завернул шар в пергамент и для большей надежности спрятал во внутренний карман камзола.

Подойдя к каменной плите, Ривал разделил мое изумление. По всему было ясно, что портал – место чрезвычайной важности. Но ведь его не было, как не было и какого-либо намека на вход. В конце концов мы удовлетворились тем, что́ нашли, и двинулись в обратный путь.

В дороге Ривал ни разу не попросил у меня шар, я тоже не доставал свою находку. В те две ночи, проведенные в Пустыне, мне снились странные сны. Я забыл их; осталось только страстное желание вернуться домой, ибо там меня ждало дело чрезвычайной важности.

Хотя Ингильда мне очень не нравилась, я обнаружила, что ее брат Торосс не похож на нее. Осенью после нашего возвращения в Иткрипт он приехал верхом через холмы с небольшим эскортом, все их мечи были в ножнах с завязками, означающими мирные намерения. Они хотели принять участие в большой охоте, после которой наши кладовые заполнились бы на зиму соленым и копченым мясом.

Он отличался от сестры как разумом, так и фигурой: стройный, хорошо сложенный юноша. Волосы его были более рыжими, чем у жителей долин. Кроме того, Торосс отличался быстрым и острым умом и хорошо пел по ночам в зале.

Я слышала, как госпожа Мэт говорила женщинам, что Тороссу в пору всю жизнь носить с собой рог, чтобы собирать слезы вздыхающих по нему девушек. Он же не предпринимал ничего, чтобы заслужить их внимание, и всегда был готов принять участие в мужских развлечениях – скачках или фехтовании.

Мне Торосс стал другом, какого у меня никогда еще не было. Он обучил меня многим песням, а также игре на лютне. Иногда он приносил мне ветку с яркими осенними листьями или еще что-нибудь такое же простое, но красивое.

У Торосса было мало времени для развлечений – приходилось много работать, чтобы запастись пищей на зиму. Мы наварили разных фруктов и разложили их по банкам, плотно завязанным пергаментом; другие плоды высушили; принесли тяжелую одежду и осмотрели ее на предмет необходимости ремонта.

Все больше и больше работы леди Мэт возлагала на меня.

Она говорила, что я теперь не маленькая и мне нужно набраться опыта, ведь скоро я стану хозяйкой в доме мужа. Я часто делала ошибки, но и многому училась, так как была горда и не хотела, чтобы надо мной посмеивались в чужом доме. И я чувствовала гордость, когда мой дядя хвалил какое-нибудь блюдо моего изобретения. Он был сладкоежкой, и розовый и фиолетовый сахар, искусно превращенный в цветы, были для него забавным наслаждением, которым можно закончить трапезу, и одним из моих величайших триумфов.

Хотя целыми днями я была занята и даже по вечерам чинила одежду, я все же не могла выбросить из головы мысли, которые пробудила во мне Ингильда. И я сделала то, до чего могла додуматься только молодая девчонка. Сделала втайне от всех.

На западе нашей долины был колодец, о котором рассказывали, что если отправиться туда в полнолуние, когда полная луна отразится в его воде, и бросить в него булавку, то обретешь счастье. Не совсем веря легендам, но все же влекомая слабой надеждой на то, что, возможно, это принесет мне удачу, я улизнула с восходом луны (что само по себе было непросто) и направилась по только что сжатым полям к колодцу.

Ночь была холодной, и я натянула на голову капюшон. И вот я стояла, глядя в сверкающее отражение луны и держа наготове булавку, чтобы уронить ее в центр блестящего круга. Но вдруг изображение луны задрожало и превратилось во что-то другое. Долгое мгновение я была уверена – то, что я там увидела, сильно отличалось от луны, а больше походило на хрустальный шар. Должно быть, я уронила булавку, потому что внезапно вода забурлила и видение, если это было видение, исчезло.

Удивленная, я забыла произнести заклинание, так что все мои усилия были напрасны, счастье ускользнуло. Я рассмеялась над своей глупостью и побежала прочь от колодца.

Что в мире есть колдовство и наложение чар, мы все знали. Есть Мудрые женщины, которые разбираются в таких вещах, а также другие, такие, как бывшая настоятельница, контролирующие Силы, которых большинство мужчин не понимает. Можно вызвать некоторые из этих Сил, если у тебя есть Дар и подготовка, но у меня не было ни того ни другого.

Может, мне лучше не вмешиваться в эти дела?

Только… Почему я снова увидела грифона, заключенного в шар?

Грифон… Мои пальцы нащупали под накидкой вышитую на платье эмблему грифона, герб Дома Ульма, с которым я связана торжественной клятвой. Что же представляет собой мой муж? Почему он не прислал мне своего портрета, как жених Ингильды?