Они появились нагло, днём с белым флагом парламентёров и сразу же потребовали встречи с ним. А перед этим один из русских зачем-то начертил жирную линию поперёк дороги. И теперь Тонне с нетерпением ждал объяснений.

– Приветствую тебя, наместник Выборга. Я князь Леонтий Жеряпа прибыл посланником и хочу упредить тебя от неразумных действий.

– Да? – искренне удивился Эрикссон. – И какие же действия ты считаешь неразумными, князь? Это ведь вы атакуете мой замок да ещё и на моей земле…

– Разве? – Жеряпа рукой в кожаной перчатке успокаивающе похлопал своего коня по шее. – А вот мой государь считает, что замок Олафсборг нарушает договор между нашими державами, причём дважды. Первый раз это то, что его вообще построили, а второй – что его построили на русской стороне. Сколь раз шведские наместники обещали провести разграничение, но каждый раз что-то им мешало. Ныне терпение моего государя кончилось, и он собирается просто взять и вернуть то, что и так ему принадлежит по праву. А вот перед тобой, наместник, встал выбор. Как когда-то перед самим Цезарем. Вон та черта – это твой Рубикон, рыцарь. Ты волен остановиться перед ней, и, клянусь господом нашим, Исусом Христом, что все земли, что лежат по шведскую сторону границы не будут тронуты, ибо мой государь чтит договоры. Но ты волен и перейти его. Но уверен ли ты, что будешь прав? Ведь послы, заключая договор, крест целовали, что будут блюсти его. А уверен ли ты, что божья правда на твоей стороне?

Если чего и ожидал Тотдт, так это не такого экскурса в историю. А потому он некоторое время просто молчал, собираясь с мыслями. В конце концов, сейчас, в преддверии суровых событий, известия о которых приходят в Выборг с опозданием, затевать войну с русскими было весьма опасно. Но ведь и не реагировать на столь наглую агрессию он тоже не может.

– Решение за тобой, наместник, – напомнил о себе посланник, – но я бы не хотел встретиться с тобой на поле брани, просто потому, что это ничего не решит. Земли те русские и будут русскими, как бы вам этого не хотелось. А теперь я откланиваюсь, дабы не мешать тебе принять правильное решение. От себя скажу, что воеводы и наместник новгородский готовы принять тебя для решения всех острых вопросов в Сайме-городке.

И русские, развернув коней, медленным шагом, постепенно ускоряясь, тронулись в обратную дорогу.

– Что хотели эти схизматики? – спросил опоздавший к переговорам рыцарь Эренрот.

– Представляешь, – усмехнулся Эриксон, – они имели наглость нарисовать нам Рубикон.

– Тот самый, как в сказаниях про Цезаря?

– Именно. Так что ж мой друг, мы остановимся, или как Цезарь перейдём его?

– По-моему, наглость русских должна быть наказана.

– Что ж, тогда вперёд, – Тотдт слегка надавил шпорами в конские бока, первым переступив прочерченную палкой черту, и шведская армия продолжила своё движение по дороге.

– Итак, они не остановились, – констатировал случившийся факт Ростовский. – Что ж, этого и следовало ожидать.

– Да мы сильно на это и не надеялись, – усмехнулся Андрей. – Потому и готовили позицию. Шведам придётся либо атаковать, либо уходить. Чтобы нас обойти им придётся изрядно поколесить по местным буеракам. Эх, жаль, единороги с собой не взяли, ну да, надеюсь, нам и так хватит.

– А чем тебе эти пушки не нравятся? – поинтересовался Ростовский, кивая головой на несколько одно и трёх фунтовок, что были взяты в поход из арсенала наместника.

– Мощи в них нет. Ну да на безрыбье и рак – карась.

Скованная с обеих сторон лесом дорога вдруг вильнула в сторону и выскочила на довольно широкую равнину, наполовину изрезанную оврагом, а на вторую перегороженную странными сооружениями в виде сколоченных плах на колёсах. Сразу за ними виднелись фигурки чужих воинов, а где-то у леса кучковалась чужая кавалерия. Вот только ничего достойного рыцарской коннице там не было. Обычные легкоконные всадники.

Впрочем, у Эриксона рыцарей тоже было не много, а основу его войска составляла всё та же вооружённая копьями пехота. Но главную ставку наместник всё же делал на таранный удар своей конницы, не сильно доверяя вооружённому мужичью.

Спешившись, он послал лошадь к телегам с провиантом, а сам поспешил пересесть на боевого скакуна. То же самое принялись совершать и остальные рыцари его армии. Уже взгромоздившись на своего любимца, Тонне в задумчивости стал смотреть сначала, как конюхи и оруженосцы подводят отдохнувших лошадей к их хозяевам, помогая последним усаживаться в сёдлах, а потом что творят противники.

– И всё же нам нужно было дождаться дальних отрядов, – пробормотал он. – У руссов больше бойцов, несмотря на то, что они разделились. Нет, я знаю, что Бог на нашей стороне, но все равно как-то тревожно на душе.

Он взял флягу с вином, протянутую ему Эренротом и сделал глубокий глоток. Вино оказалось мягким, с богатым вкусом и, что было особенно приятно, не испортилось в дороге. А то бывало, вино превращались в уксус прежде, чем бочку с ним успевали распить.

Вернув флягу обратно, он вновь оглядел чужие позиции. Неужели русские решили, что эти плахи удержат его рыцарей? Или поле перед ними усеяно чесноком? Это, конечно, неприятно, но не ново и проходимо. А вот выдержать таранный удар латной конницы пехоте без пик нельзя. А как раз пик-то он у русских и не наблюдал.

Словно подслушав его мысли, Эренрот, тоже отхлебнувший божественного напитка, но не проглотивший его сразу, а слегка подержав за щекой, медленно кивнул в знак согласия:

– Если они не придумали какую-то хитрость, им не устоять.

– Знать бы, что они могут придумать?

– Чеснок, возможно волчьи ямы, но это вряд ли, лазутчики донесли, что они вышли сюда не слишком-то раньше нас. Пушки. Это, думаю, самое опасное, что они могут нам предложить. Может, для начала пошлём пехоту на эту пародию на вагенбург?

– Чтобы они устроили там боданья и не дали коннице нормально атаковать? Ну, нет, мы атакуем сами, а пехота докончит то, что начнём мы.

Позади них раздались громкие команды, это командир арбалетчиков не спеша выстраивал своих стрелков в длинную линию. Они должны были осыпать русских градом стрел, если только те рискнут приблизиться к шведскому войску, хотя такой глупости ни Тотдт, ни другие рыцари от русских не ожидали. Но порядок есть порядок.

Теплый летний ветер шевелил конскую сбрую, развевал накидки рыцарей и откидывал длинные волосы Эриксона с его лица. Вздохнув, он оглядел живописную поляну, которой вскоре предстояло стать полем брани. Что ж, похоже, право первого удара русские даровали ему. Нет, можно, конечно, вечность простоять на этом месте, но от этого ничто не решится. Тем более поляна была хороша тем, что на ней хватало места для хорошего разгона. Ведь не секрет, что сила копейного удара напрямую зависела от скорости всадников.

– Мой шлем! – приказал Тотдт оруженосцу, и тот споро подал ему просимое. Шлем у шведа был новым, чем-то напоминавший только-только появившийся бургиньот с султаном красных перьев.

Надев его, наместник взмахом руки повёл армию в бой.

Что сказать. Зрелище было весьма красивое. Среди буйной зелени поляны чужие доспехи золотом блестели на солнце. Над головами рыцарей трепетали знамена, слегка колыхались вздернутые вверх копья. Следом за конным отрядом нестройными рядами двигались пешцы, крепко сжимая длинные пики.

Саженей за триста до врага тяжеловооруженные рыцари стали перестраиваться для удара. Все быстрее били копыта о землю, всё быстрее разгонялись всадники. Вот уже их копья со стальными наконечниками слитно, будто по команде опустились к низу. Словно крылья за плечами развеваются плащи, казалось ещё немного и они просто растопчут жалких людишек, что вздумали встать у них на пути.

Со стороны это выглядело убийственно красиво, но Ростовскому, который воевал не первый год, было не до красоты. Он помнил один непреложный закон войны: никогда не подставляться под прямой копейный удар. А именно это сейчас и делал молодой воевода. Князь уже трижды пожалел, что не вмешался в самом начале, но ломать картину боя было уже поздно. Оставалось только надеяться, что этот сопляк знает, что делает и что войско не побежит в панике. Потому как он уже видел, как побросав оружие, рванули в сторону несколько человек.