Литмир - Электронная Библиотека

– Ну вот, нашёл о чём думать в приятном одиночестве! И вообще, не стоит горевать мужчине, столь полному сил. Жена и любовница рожают что ни год по наследнице, а он унынью предаётся. Выбрось грустные мысли, отвори окно и вдохни вечернюю прохладу.

С этими словами шут распахнул ставни и высунулся наружу.

– Благодать-то какая!

Король подошёл ближе и привычно прислонился к косяку. И вдруг из глубины двора донесся выстрел. Что-то больно ударило в голову и свет в королевских очах померк…

Очнулся он в своей кровати, окружённый сонмом царедворцев. Первым что он очнулсся, заметил Станьчик, тихо сидевший в изголовье его постели.

– Мой король, ты пришёл в себя!

Вельможи загомонили все и разом, отчего в голове у короля неприятно зашумело и повелел оставить его одного. Все словно по мановению волшебной палочки исчезли, и только королева осталась при кровати.

– Вы изрядно напугали меня.

– Ну да, умри я и вы вполне могли лишиться короны, – грустно улыбнулся Сигизмунд.

– Ваши слова, ваше величество, больно ранят.

– Оставьте, Бона, – вяло отмахнулся король. – Вынужден признать, что в ваших прошлых речах был смысл.

– О чём вы, ваше величество?

– О том, что малютка Сигизмунд может не устроить панов на троне. Думаю, ваше желание сделать его великим князем литовским не лишено смысла. Поляки не захотят терять Литву, а значит корона Пястов, в случае утверждения Сигизмунда великим князем литовским и русским, будет гарантирована нашему сыну. И ещё, оказавшись на грани, я вдруг поймал себя на мысли, что одного наследника мало. Жизнь часто несправедлива к молодым. А потому прошу вас, ваше величество, в дни непраздности воздержаться от скачек и охот, как и от дальних переездов. Всё же одной из обязанностей королевы – родить здоровых наследников.

– Я прислушаюсь к вашим словам, ваше величество, – сказала Бона Сфорца, вставая. И ни король, ни королева, да и вообще никто на всей Земле не мог знать, как много поменял этот выстрел, прозвучавший всего лишь на неделю позже, чем в истории одного русского князя, о котором при польском дворе знали только понаслышке. Круги изменений, запущенные попаданцем, всё сильнее морщили гладь истории…

Глава 23

"Орёл" вышел из Нижнего Новгорода, имея на борту более ста человек: из них три десятка команды, включая и канониров, тридцать человек охраны, и пятьдесят человек членов посольства. На случай защиты от нападения на нём установили два десятка пушек, из которых двенадцать были вертлюжные малого калибра и лишь восемь (по четыре с каждого борта) представляли собой всё те же морские единороги, что так хорошо зарекомендовали себя на каперских судах. При этом, чтобы гарантированно проскочить все мели и перекаты, на корабль загрузили лишь часть продовольствия и посольские дары. Остальное везли на сопровождающих судах, которые в устье Волги должны были либо продать на дрова, либо использовать для строительства Русского подворья.

В поход вышли в мае, когда половодье уже пошло на спад, но вода ещё была достаточно высокой. И, тем не менее, несколько раз корабль всё же теранулся днищем о дно, а пару раз и вовсе сел так, что пришлось изрядно попотеть, стягивая его на большую воду.

В результате лишь на пятнадцатый день, растянувшийся на пару вёрст караван, прошел Тетюши, где от него отделились те, кто направлялся на строительство Черты и князь Андрей Старицкий. После чего в каюту, которую до того занимал брат государя сразу же переселился большой посол Фёдор Карпов. Вообще-то кают на борту, не считая капитанской, было восемь, но для посольских выделили лишь шесть, в которые заселились самые знатные, остальные же ютились в кубриках команды под палубой.

Боярин Карпов, простившись с братом государя, который скрашивал серые будни посла приятными беседами, теперь обратил своё внимание на корабельную жизнь. Многое ему было внове, так как сильно отличалось от привычного уклада, по которому жили судовщики на стругах и насадах, на которых до того приходилось сплавляться боярину. Здесь повсюду чувствовалась настоящая военная организация. Причём дисциплина, показанная мореходами, вызывала у Карпова белую зависть. Такую бы исполнительность да поместным бы! Причём не отставали от мореходов и офицеры (вот придумал же кто-то словечко!). Они не только справно несли службу, но и постоянно тренировались. Раз в день, неожиданно, либо до обеда, либо после, звучала трель свистка, и топот босых ног выбегающих людей заглушал все другие звуки.

Поначалу боярина это удивляло, но когда старпом "Орла" прояснил ситуацию, ему стало понятно, зачем местные начальники так третировали людей. Оказалось, что, как уже давно было принято у них, экипаж корабля состоял наполовину из настоящих морских волков, исходивших всё Варяжское море и поучаствовавших не в одной схватке, и наполовину из молодых, только вчера от сохи покрутчиков. Да, пока корабль строился, новоприбранных многому обучили на берегу. Но никакой берег не заменит настоящего похода. Вот и гоняли командиры теперь команду, дабы поскорее привить им нужные навыки.

После подобных объяснений заинтересованный посол стал постоянным гостем всех тренировок, скромно стоя возле рулевого и внимательно наблюдая за происходящим. И вынужден был признать, что раз от раза морского дела людишки действовали всё чётче и чётче. И всё же в глубине души боярина грызла мысль, что в этом морском деле всё не так, как в войске поместном. Уже в первые дни он был ошеломлён тем, что ладно там дворяне, но даже родовитый князь беспрекословно подчинялись какому-то мужику безродному! Потому как командиром "Орла" сам глава корабельного приказа назначил некого Онания Щуку, а своего племянника определил лишь старшим помощником у него.

– Разве ж то не чести умаление? – в тот же день спросил он у княжича.

– Чести умаление, это дела морского не знать, – спокойно ответил тот. – Родительскими заслугами править кораблём не научишься. Оттого служба морская без мест.

– Так ведь не пойдут тогда родовитые люди в морские воеводы, – подивился Карпов.

– А и не надо, – огорошил его ответом Андрей-младший. – Как говорит дядя, пока свои традиции не сложились, ненадобна нам тут местническая спесь. А там видно будет. Хотя дворяне да сыны боярские нынче в мореходную школу уже поступают. Оттого пришлось для них даже отдельный класс делать, а то многие ни читать, ни писать не умеют, какая им тут математика и навигация! Из-за того будут они на год дольше учиться. Вот где чести умаление! Дети простых мужиков читать-писать-считать умеют, а у нас и князья многие грамоты не ведают. Доверь такому корабль – мигом на дне окажешься.

Боярин от подобных взглядов только головой покачал. Но интереса не утратил. Особенно когда Барбашин-младший признался, что не по заслугам его на должность поставили. Мол, по-хорошему до старпома лет пять-десять служить надобно, а он так, без году неделя. Ещё в прошлом году простым вахтенным был.

На это боярин только хмыкнул. Ему-то тут всё было понятно. Кто бы что ни говорил, а Андрей-старший о родне печётся. Это другие будут по десять лет лямку тянуть, а родной племянник быстро морским воеводой станет. А там, глядишь, и в Думе место отыщется. Так тихой сапой и потеснят собой Барбашины старую знать. И к худу это или к добру, трудно было боярину сказать.

А между тем уменьшившийся, но всё ещё огромный караван продолжал идти вниз по Волге. Вскоре изменился вид берегов по обе стороны: исчезли деревья, и только степь простиралась до самого окоёма. Хотя и в этих местах встречались участки, где близ реки стояли густые боры, но чем дальше двигались суда, тем меньше их встречалось по пути.

Зато несколько раз судовщики видели отряды всадников. Один было приблизился к берегу достаточно близко и Онаний, внимательно рассмотрев их в подзорную трубу, велел причесать разбойничков "чугунным горохом".

Залп четырёх пушек буквально ополовинил первые ряды, и всадники взвыли в бессильной злобе. Они, конечно, попытались достать корабельщиков из луков, но второй залп быстро привёл их в чувство и, понукая коней, они поспешили уйти подальше от уреза воды.

197
{"b":"758687","o":1}