Повинуясь звукам труб, многочисленные потоки татар бросились к крепости одновременно со всех сторон. В проломе вспыхнула яростная сеча, но не там был главный удар! Большая часть воинов оказалась как раз на лестницах, что облепили стены частым гребнем. Один за другим, богатуры проникали на стену, и не было уже у воеводы сил, чтобы купировать эти прорывы. Часы крепости были сочтены.

К вечеру Сагиб-Гирей и его тринадцатилетний племянник Сафа-Гирей въехали в опустошённую цитадель. Всюду, вдоль реки, на скатах крепостных валов и на улицах, валялись уже раздетые трупы защитников и стоял своеобразный смрад смерти. Юный Сафа-Гирей морщил нос и имел довольно бледный вид, однако дядя был непреклонен.

– Это тебе не в медресе оды про войну читать. Настоящая война вот именно такая: кровь, грязь и вонища. Но это необходимо, если мы хотим вернуть Юрт Отцов, а не погибнуть в бесславии. В конце концов, эта земля – земля ханства и не дело, коли на ней стоят чужие крепости.

– Значит, теперь мы пойдём дальше?

– Увы, нет, теперь мы пойдём назад. Ведь войску нужно отдохнуть и приготовиться к новому походу. К тому же выше по реке урусы успели укрепить гарнизоны, а вот крепость в устье Свияги не получила ничего, зато много потратила зимой. До осени мы измотаем их летучими отрядами, а как только встанет лёд, вновь соберём армию и навсегда сроем этот чирей с нашей земли. И урусам придётся ходить под стены Казани по-старинке.

– Тогда зачем ты послал послов?

– Чтобы отвлечь Василия от большой войны с нами, пока Муххамед не расправится с астраханскими изменниками, а наши воины не отдохнут.

Сафа-Гирей понятливо закивал головой.

А спустя несколько недель победоносное казанское войско вернулось в столицу ханства. Поход завершился удачно. В цепочке русских крепостей возник значительный разрыв, а о подвигах его багатуров уже слагали новые песни. Но так получилось, что в очередной раз ханство не смогло защитить своих подданных: горных черемисов, мордву и чувашей, отдав их на растерзание русских летучих отрядов. И глядя на это, в головы многих старейшин закралась крамольная мысль: возможно, чтобы выжить, им пора поменять покровителя?

Вода, кругом вода. Солнца не было, зато моросил мелкий дождь и нависал туман, из-за которого и не видно было берегов. Ла-Манш, как всегда, показывал свой нрав.

Три корабля купца Уолша лежали в дрейфе, ожидая, когда спадёт молочная хмарь, ведь пролив был полон навигационных опасностей отчего, плывя вслепую, легко можно было оказаться сначала на мели, а потом и чьей-нибудь добычей. А уж добычей купец быть не собирался. Хватит! Он ныне сам охотник! Воспользовавшись данным ему королём правом, он легко доказал, что французские пираты нанесли ему ущерб больше, чем в пятьсот фунтов и получил от властей каперский патент, дабы возместить свои потери за чужой счёт. Но кто сказал, что Уолш будет охотиться только на французов? Вот ещё, море умеет хранить свои тайны, а подобным промыслом живёт не один купец английского королевства. Иной раз, кажется, что островитяне давно забыли, как это – честно торговать. Зато от разбойников в узком проливе было не протолкнуться. Дошло до того, что морская торговля вообще перестала окупаться. Риск потери товара на море стал так велик, что оказывалось выгоднее отправлять товары из Лондона в ту же Венецию изнурительным сухопутным путем, а не по воде.

Упавший как всегда внезапно непроглядный туман, помешал Уолшу перехватить очередной купеческий корабль, и теперь его маленькая эскадра болталась на морской глади, томясь в неведении. Люди на борту занимались тем, что перекликались между собой, ожидая хорошего ветра, да подсчитывали будущие барыши. Охота была довольно удачной, и трюмы каперских кораблей были отнюдь не пусты, хотя и не забиты ещё под завязку. Так что вынужденное безделье, можно сказать, лишало их законного жалованья, что явно не способствовало хорошему настроению.

Наконец чёртов туман засеребрился и стал медленно улетать легкими волокнистыми клочками. На посветлевшей волне ясней обозначились очертания судов. Ощутимо задул ветерок.

– По местам, канальи! – заорал с бака боцман, заставляя матросов спешно бросать всё и бежать каждого к своим снастям, привычно матеря горластого моряка.

Серые, просмоленные полотна на мачтах одно за другим рушились вниз, расправляясь под воздействием ветра.

Наконец, туман опал, и золотое закатное солнце брызнуло по морю блестящими искрами.

– Паруса с подветра! – заорал с верхотуры вороньего гнезда вперёдсмотрящий.

Но Уолш и сам уже прекрасно увидел чужие корабли, что, как и его эскадра, пережидали туман, лёжа в дрейфе.

– Один, два, – принялся он пересчитывать будущую добычу. – Пять, восемь. Четырнадцать. Четырнадцать купцов это достойно.

То, что чужие корабли выглядели слегка непривычно, его нисколько не взволновало. Мало ли что придумали в немецких землях, тем более что большая часть их напоминала собой ганзейские когги без ярко выраженных носовых и кормовых надстроек, а остальные и вовсе походили на средиземноморские шебеки, которые он видел, посещая испанские порты. И то, что их много больше, его не пугало. Главное – вычленить охранников, потому что содержать вооружённые команды на всех купцах никто не будет – разоришься однозначно. У него же под рукой три корабля, с семьюдесятьюпятью бойцами на флагмане и по сорок человек на двух других, с которыми он уже не раз нападал и на куда более многочисленные конвои. К тому же на носовом замке флагмана ожидали своего часа целых три пушки, так что страха ни он, ни его люди не испытывали.

Разглядывая чужой конвой, он увидел, как три шебеки резко отделились от основной массы и стали маневрировать так, чтобы постоянно быть между своими купцами и его кораблями. Ага, вот и охранники объявились! Жаль, конечно, что придётся сойтись с ними в бою, ведь скорость и манёвренность шебек он хорошо себе представлял и понимал, что тут его корабли не играют от слова "никак". А пока он будет сражаться с охраной, часть купцов успеет сбежать в ближайший порт, что было более всего досадно. Но хоть оставшуюся часть они успеют захватить, а это товары, которые, судя по тому, что корабли шли в сторону Балтики, можно будет с большой выгодой продать у себя на острове.

И не сговариваясь друг с другом, боевые корабли двинулись на сближение, готовясь к бою. Вот только дальше всё пошло совсем не так, как обычно.

Обычно Уолш на флагмане первым сближался с врагом и ошеломлял его залпом трёх своих орудий, после чего его абордажная команда, в большей части случаев более многочисленная, чем у врага, расправлялась с воинами атакованного корабля. А два других капера либо сцеплялись с другими охранниками, либо набрасывались на купцов.

Однако в этот раз первыми отстрелялись шебеки. Оказалось, что их орудия бьют чуть дальше, чем его, и при этом они располагались не в носу, как у него, а по бортам. Дав залп, эти юркие посудины тут же совершили разворот и, прежде чем уолшевские корабли смогли приблизиться достаточно для уверенной стрельбы из лука, разрядили орудия и другого борта. После чего разорвали дистанцию, при этом оставаясь всё так же между каперами и своими купцами. Которые, построившись в кильватер, спокойно уходили от места боя, охраняемые, как минимум, ещё одной шебекой.

Наверное, впервые Уолш подумал, что нарвался на добычу, которая ему не по зубам. Его корабли, уже выглядели как после долгого боя: с дырявыми парусами и рваными снастями. Противник явно в первую очередь стремился лишить их возможности ходить и маневрировать. Причём сам крутился так, чтобы не подставиться под уолшевские пушки.

Купец шнырял взад и вперёд по кораблю, мучительно решая, что предпринять. Догнать купцов уже вряд ли получится: для этого нужно было в первую очередь поменять паруса. Да и юркие шебеки явно не собирались удовлетворяться тем, что просто отогнали врагов от каравана. И это было самое страшное: если он и его люди потерпят поражение (а всё к тому и шло), то судьбу их будут решать явно не в английском суде. И вряд ли ЭТИ купцы удовлетворятся его каперским свидетельством. А быть повешенным высоко и коротко Уолшу как то не хотелось.