Инна всхлипнула и посмотрела Анне в глаза:

— Ты думаешь, что он вернётся?

— Это без вариантов, — вклинилась в их разговор Катя. Она повернулась к сидящим в обнимку матери с дочерью: — Всё, что касается моего братца, логическому объяснению не подлежит. Папа как-то сказал, что в роду Сашкиной мамы были интересные личности. Они и ему свои ведьмины гены передали.

Ира Воскобойникова с сомнением посмотрела на Катю и покачала головой:

— Катюш, ты меня пугаешь! С каких пор ты стала верить во сверхъестественное?

Катя усмехнулась и развела руками:

— С тех самых, как сама жива осталась, а после знакомства с Морозовыми уверилась в этом ещё больше. Кстати, как-то странно об этом говорить. Я, девчонки, вчера впервые Кирилла Сергеевича… впервые папой назвала. Даже сама не заметила, как вырвалось. Но когда его увидела… вроде бы такой сильный, прямой как стальной стержень, а в глазах столько боли… А ты, Инночка, не думай о плохом. Гони прочь такие мысли. Сашка наш упрямый, всегда своего добивался, вот и сейчас выдюжит, и мальчишки вернутся. Не могут не вернуться! Я верю. У них есть цель — вернуться. А дай человеку цель, ради которой стоит жить, и он сможет выжить в любой ситуации. С сегодняшнего дня в том районе активные поиски начались, место падения самолёта уже нашли, осталось экипаж найти — и все наши герои дома будут. Тогда и посмотрим, на какие такие выставки нашу Тишку променяли. Хотя вчера эти люди немного меня удивили. А в нашем-то возрасте и при нашей профессии сделать это трудно.

— Основной плюс нашего возраста, дамы, в том, что нас уже сложно чем-то удивить. Все виды мудачества лично я могу угадать с двух нот. А папаша Тийю тот ещё мудак, — уверенно ответила Ирина.

— Трейси Эмин, — неожиданно прошептала Инна. — Я вспомнила, мама, её имя Трейси Эмин.

— Чьё, Инусь?

— Знаменитости той, о которой вчера мать Тийю говорила.

— А ну-ка, Ириска, — Анна обернулась к Ирине Воскобойниковой, что сидела за столом с ноутбуком, — погугли нам эту Трейси, посмотрим, что за творения сейчас выставляются, а то мы после Серёжкиной выставки на Катюшин день рождения кучу лет назад шедевров-то и не видали.

Ирина усмехнулась и торжественно повернула к замершим женщинам монитор, читая текст на экране:

— Трейси Эмин номинирована на Премию Тернера. На фото часть её экспозиции «My Bed», её неубранная кровать, окружённая такими предметами как использованные презервативы, испачканные трусы, бутылки и домашние тапочки.

Наступила тишина. Инна выпрямила спину и удивлённо захлопала ресницами, потом посмотрела на маму и её подруг и тихо спросила:

— Это и есть те самые шедевры, на которые променяли Тийю родители, обозвав её «мелочами»? — Она ухмыльнулась и тихо рассмеялась. Ира коротко посмотрела на Катю, та быстро налила воды в стакан, Анна прижала дочь к себе и крепко обняла. Инна смеялась всё громче и громче, иногда всхлипывая и пытаясь вырваться из рук матери. Анна резко повернула её голову и сжала челюсти дочери пальцами, пытаясь открыть рот. Катя нажала на подбородок и поднесла стакан с водой. Пока Инна судорожно глотала прохладную жидкость, Ирина одним движением переломила носик ампулы и набрала успокоительное в шприц, затем сдвинула шаль с плеча рыдающей девушки и ввела лекарство.

Анна что-то шептала засыпающей дочери, поглаживая по непослушным рыжим локонам. Бедная её маленькая девочка. За что ей такие испытания? Катя встала и посмотрела на подруг:

— Я не знаю, что будет, если они не вернутся. У Тийю хоть частичка от Серёжи осталась. А девочкам как быть?

— Надо верить, — откликнулась Ира. — Вспомните, что нам Лившиц всегда говорил — надежда покидает человека последней. Поэтому надо верить. Верить и ждать.

Экипаж. Путь домой

— А как она готовит! — Божнев остановился, глубоко вдохнул и поправил лямки парашюта на плече. — Как на духу — из её рук я готов есть даже жареную хлорку. Но она же ещё и умница, и красавица, а как на рояле играет. И к тому же у неё есть одно потрясающее качество — она отходчива. Замечательно отходчива! По-моему, это одно из основных условий долгой совместной жизни: женщина не должна таить обиду на близкого человека. И она совсем непритязательная. Заботливая. Участливая. Добрая. Ласковая. Вот сейчас отдохнём и опять в путь-дорогу. Как у тебя дела?

Денис Грозный беспомощно покрутил головой, сжав зубы и стараясь ничего не задеть обожжённой рукой:

— Всё хуешо. Серёга, сколько сейчас?

Божнев устало прислонился к стволу огромного дерева, прикрыл глаза, но ответил бодрым голосом:

— Если верить моему наручному будильнику, то через десять минут будет шесть вечера. Солнце уже садится, Деня, прямо у нас перед рожами.

Грозный поднял здоровую руку и чуть сдвинул повязку на глазах.

— Серый, если ты прошёл сорок километров, то скоро мы должны выйти к ущелью. Бля, но почему глаза, твою мать! Я ж без них не жилец!

— Закрыли тему.

Божнев внимательно посмотрел на друга. Лицо стало чуть светлее после нескольких попыток умывания в горных ручьях. Глаза Грозному они перебинтовали стираными бинтами. Да, сейчас бы хоть чистых бинтов, что ли. И воды чистой и тёплой. Сергей каждый вечер будто невзначай прикасался ладонью ко лбу штурмана — лихорадки не было, а это была надежда, что когда они попадут к своим, то глаза Денису можно будет спасти.

— Готов? Давай хватай меня за плечи. Оба, молоток! — Он затянул остатки шёлка на поясе и медленно пошёл вперёд.

Так они шли уже третий день. Сначала Сергей просто волоком тащил раненого Дениса на парашюте, затем они набрели на горный ручей и там Божнев первый раз отодрал прилипшую к обожжённому лицу друга рубашку, которой он прикрыл окровавленную кожу Грозного во время их прыжка. Денис матерился и орал, но всё-таки они смогли перебинтовать голову штурмана бинтами из индивидуальных пакетов. Но пакетов было всего два, а бинты надо было менять хотя бы дважды в день. Пока Денис отдыхал после таких перевязок, Сергей стирал бинты и накручивал их вокруг своего тела, чтобы быстрее высыхали. Ночевали они укрывшись всё тем же парашютным шёлком, делая себе лежбище в корнях деревьев. Если Грозный хорошо помнил карту, то за лесом, в который они попали, должна быть застава. Сергей шёл строго на запад, но старался избегать густых кустов и быть поближе к воде. Им повезло, когда они наткнулись на этот весёлый горный поток, что журчал рядом с ними, не позволяя измученным мужчинам погибнуть от жажды, о еде речи не было вообще.

— Слышь, Серый, а ты точно видел, что Юрка с Саней прыгнули?

Божнев кивнул и шагнул вперёд — он не сказал правды Денису. Он видел парашют, что относило ветром в сторону границы, он видел зарево в горах и взрыв, когда самолёт на огромной скорости ушёл в пике. Сергей догадывался, что Юрка Тарасов успел выпрыгнуть, что было с командиром — не знал никто. Но Денису он ничего не сказал, с такой травмой у них и так проблем хватало.

— Предлагаю привал, Деня. Готов? — Он дождался тихого «давай» и медленно ослабил стропы. Грозный сполз вниз и замер, Божнев обнял друга за плечи и тихо скомандовал: — До ручья около десяти шагов, держись и пошли.

Денис вытянул руку перед собой, защищаясь от веток, и послушно сделал первый шаг. Они медленно дошли до ручья, Грозный опустился на колени и окунул руки в холодную воду, затем медленно опустил в ручей голову, стараясь, чтобы хорошо намокли бинты. Сергей быстро распахнул куртку и снял рубашку. Прохладно, однако, не дай бог ночью пойдёт снег, тогда их следы станут заметными. Он снял с себя тёплые бинты, поднял голову Дениса:

— Терпи, штурман, — и потянул первый слой ткани. Грозный застонал, вцепившись здоровой рукой в корень дерева. Сергей срывал пропитавшиеся сукровицей бинты, брызгая в лицо друга чистой водой из ручья. — Сейчас закончим, я тут пещерку заметил, там и заночуем.

— Не думаю, что вам это удастся, — вдруг раздался рядом ироничный возглас. Божнев аккуратно завязал узел на повязке и медленно поднялся, стараясь держать руки перед собой. Перед ними стояли трое парней в камуфляже, у одного на шее Сергей заметил цепочку. Крест? Свои? — Кто такие?