— Груз вышел, командир, чисто всё.

Тарасов держался за перекрытие и качал головой, всматриваясь в ревущую темноту. Затем резко повернулся и, придерживаясь за стенки, зашагал к кабине. Божнев проследил, как закрылась рамка после сброса груза, и тут что-то громко взорвалось, самолёт сильно качнуло, Сергея отшвырнуло к стенке и он сильно ударился головой о переборку. Его взгляд упал на иллюминатор, и он увидел огонь.

— Командир, второй двигатель горит!

Морозов вцепился руками в дрожащий штурвал и крикнул Грозному:

— Штурман, сколько до границы?

— Пять минут, командир!

— Проводка горит, я сам не потушу, командир, — раздался голос Божнева в наушниках, он старался сбить пламя курткой, переключая тумблеры, но огонь бежал по проводам с бешеной скоростью.

— Денис, помоги, проверьте люки! — Морозов повернулся к Тарасову и прокричал, стараясь рассмотреть хоть что-то в наступившей темноте: — Юрка, помоги! Удерживай самолёт, до границы дотянуть надо!

— Командир! — Голос Божнева был едва различим из-за шипения огнетушителя. — Аварийный люк заклинило!

И в этот момент рядом вспыхнуло невыносимое сияние, самолёт тряхнуло и он резко пошёл вниз.

— Командир, молния попала в третий двигатель! Грозный ранен, хрипит только, у него лицо обожжено, не видит ничего!

— Серый, что в салоне?

— Всё в дыму, ни черта не видно!

— Тащи Грозного к люку, надевайте парашюты, через несколько километров скалы, за ними лес — прыгайте! Уходите на северо-запад, там точно наши! Юрка, помоги, я не удержу машину сам!

— Держу, командир! — Голос Тарасова был совершенно спокойным, хотя лицо его было покрыто испариной. — Саш, мы без Дениса грозу не обойдём! Уходить надо, под нами свои!

— Тарасов, тут на каждом метре и свои, и чужие, уводим машину за скалы! Божнев, прыгайте! Это приказ, твою…

Конец фразы проглотил громкий хлопок, и кабина наполнилась сизым дымом.

— Юрка, бросай! К люку, прыгай!

— А ты, Саш?

— Выполнять!

Тарасов отстегнул фиксирующие ремни и быстро пошёл к открытому люку, надел парашют, оглянулся и увидел напряжённую спину Сашки. Прыжок. Темнота и ревущий воздух в ушах, рывок и тишина. Тарасов висел над тёмной землёй и смотрел, как его друг уводил самолёт в горы. Через несколько секунд раздался взрыв, небо окрасилось в кровавый цвет. Стало тяжело дышать, и Юра закричал, закричал дико и хрипло. Он потерял лучшего друга. Небо, которое он любил больше самого себя, это проклятое небо забрало у него человека, который спас ему жизнь.

Подруги

Инна посмотрела на Лизу и тихо поинтересовалась:

— Что с тобой, Лиса?

— Не знаю, Инна, устала. Сильно. Жизненной энергии хватает только на то, чтобы к ночи «мяу» сказать… да и то негромко… Юрка улетел и будто все мои силы с собой забрал. Я ведь с ним ни одной ночи толком не спала, откуда только силы у него брались, — Лиза прикрыла глаза и откинулась назад на спинку кресла, — но пахала я при этом как лошадь колхозная — и в отделении, и в операционных. А теперь… Знаете, девчонки, кажется, наступила такая стадия измотанности, когда ты начинаешь тихо плакать не потому, что случилось что-то плохое, а потому что ты устала уже до такой степени, что твоя нервная система просто не выдерживает. Так и я. — Лиза вздохнула и отвернулась, пряча вдруг повлажневшие глаза.

Тийю молча поставила перед Лизой чашку с чаем и крепко обняла подругу:

— Тебе бы отдохнуть, Лиса, с твоими дежурствами сутки через сутки никто не выдержит. А ты не мужик, ты молодая женщина, опять же со своей физиологией.

— Да всё бы было ничего, только в последнее время когда я заступаю на дежурство, у меня такое чувство, что меня лишают гражданства, лишают всех прав и наделяют только обязанностями. И смотрят косо, будто мы были виноваты в том, что с тобой случилось, Ти, понимаешь? Будто не этот мудак к тебе приставал, а мы всё это начали. Аж тошнит!

Инна отвернулась к окну и тихо проговорила:

— А вам не звонили? — Лиза и Тийю переглянулись и коротко пожали плечами. — Уже три дня прошло, а от них ни слуху ни духу.

Тийю сделала небольшой глоток из чашки и выдохнула:

— Не надо, Ин. Не зови беду, мало ли что, там и со связью проблемы были, и погода не очень. И ты, Лиз, подумай, может и хорошо, что тебе Юры не достаёт. Иногда не столько важно наличие мужчины рядом, сколько отсутствие идиота, который тянет из тебя все жизненные силы. Поэтому когда я вспоминаю свой брак, то хочется внимательно посмотреть на свои ладони.

— Зачем? — Лисица быстрым движением вытерла мокрые щёки и непонимающе уставилась на бледную Тийю.

— Чтобы понять, когда же и где у меня оборвалась линия ума. Так, ладно, на сегодня хватит. Инна, забирай Лису и отчаливайте за вещами, не забывайте, что я вас жду у себя сегодня вечером.

Шанина и Лисица оделись, замотали лица шарфами и попрощались. Тийю через окно проследила, как они направились к выходу, и вернулась к столу — надо было немного изменить протоколы исследований, а потом домой — девчонки приедут, не так грустно и одиноко будет на выходных.

Она не заметила, как за окном стемнело. Тийю откинулась на спинку офисного кресла и закрыла глаза, плавно покачиваясь из стороны в сторону. Лиза сегодня вспомнила те неприятные моменты, что случились в прошлом году. И хотя девушек никто открыто не обвинял, но появилась какая-то натянутость в отношениях с коллегами. А может, Серёжа был прав, когда говорил ей о том, что он должен решать все проблемы? Но как рассказать ему всё, а ещё и повторить некоторые словечки и фразы, которых она наслушалась по самое горло?

Тийю повернула лицо к тёмному проёму окна и вздрогнула — в стекле отражалась мужская фигура. Она вскочила, развернула кресло и облегчённо выдохнула.

— Николай Павлович, как вы меня напугали! — Божнев-старший виновато улыбнулся и тяжело опустился на стул. Тийю нервно сглотнула и тихо прошептала: — Что-то случилось?

Божнев сжал кулаки и тихо ответил:

— Ти, самолёт… — Он закашлялся и прижал ладонь к груди, медленно массируя область сердца. — Девочка, самолёт разбился. О судьбе экипажа ничего неизвестно.

— Нет. Не-е-ет, — Тийю криво улыбалась и медленно отходила назад, вытянув руки перед собой, будто хотела защититься от плохих известий. — Этого не может быть, я же не успела ему сказать…

Она остановилась и часто задышала, затем ничего непонимающим взглядом посмотрела на отца любимого мужчины и упала будто сломанная кукла. Божнев вскочил, подбежал к потерявшей сознание женщине и приподнял голову.

— Тийю, открой глаза, слышишь? Ти, не смей, открой глаза, дыши, я сказал. Господи, что же делать-то? — Он тихонько тряс её за плечи, стараясь привести в чувство.

— Николай Павлович, уступите место профессионалам!

Божнев нахмурился, через плечо глянул на внезапно появившуюся Лизу, но поднявшись с колен, перехватил Тийю под плечи.

— Вы не обижайтесь, пожалуйста, лучше помогите мне и перенесите Тийю на диван, пол холодный, она и так нехорошо себя чувствует в последнее время, не дай бог простуда, ещё осложнений не хватало.

Елизавета Лисица в тёплом пушистом свитере, чем-то напоминающая в этот момент озорную белочку, положив под ноги потерявшей сознание Тийю подушку, быстро распахнула халат, приложила пальцы к её шее, другой рукой приподняла веко и, заглянув в зрачок, тихо спросила:

— Что произошло?

— Лиза, думаю, что вы скоро всё узнаете — самолёт не вернулся.

Лисица мелко задрожала, сжала кулаки и мгновение постояла с закрытыми глазами, а затем похлопала ладошками подругу по щекам:

— Тийю, очнись. Николай Павлович, позвоните по стационарному телефону ко мне в отделение, пусть прибежит дежурная сестра.

— Лиза, — раздался тихий уставший голос, — прекрати командовать, ты не у себя в реанимации.