И вот сегодня они опять весело готовятся к празднику, помогая Ксении Фёдоровне, режут, варят, моют, но с одной лишь разницей — сегодня они будут отмечать праздник с теми, кто вдруг стал дороже и милее всех на свете. Сашка Морозов позвонил и сказал, что он будет к десяти, так что у Инны, как и у других девчонок, есть время и для себя. Сергей улыбнулся в очередной раз — он заглянул в свою комнату, которую женская половина сегодня превратила в гардеробную, в ответ услышал визг и хохот, после чего был вытолкан мамой в коридор. Но он всё же успел заметить — платья были аккуратно развешаны, туфельки ждали своего часа, когда же их, наконец, обуют, чтобы плавно кружиться в танце или стоять и целоваться под всполохами новогоднего фейерверка.

Когда Морозов зашёл в дом, первым, кого он увидел, был Божнев с тарелками в руках, на голове которого сидел съехавший на бок праздничный колпак. Он преданно смотрел на Тийю Берг, которая пыталась расставить тарелки на праздничном столе, но хитрый Божнев соглашался отдавать каждую только взамен на поцелуй.

— Тийю, зря ты взяла его в помощники, такими темпами мы ужинать будем в кухне у холодильника, — смеясь, сказал Александр и замер с ботинком в руке. Инна, его Инночка выбежала ему навстречу и порывисто обняла на плечи. Немного ошалевший Морозов замер, но увидев закатившиеся вверх глаза Божнева, подхватил её на руки и закружил по комнате. Инна смеялась, обнимая его за шею, смотрела в глаза, а потом поцеловала. Повернувшись спиной к зрителям, Морозов сильнее прижал свою девочку к себе, поцелуй закружил голову, заставил забыть всё, что было до этого, и оторвавшись от желанных губ, Александр прошептал в маленькое ушко:

— С наступающим праздником… любимая!

Широко распахнутые глаза глянули ему в душу, и Морозов, не веря себе самому, услышал в ответ:

— С наступающим, любимый!

— Свершилось, па-бам! — пропел Божнев и еле увернулся от шутливого подзатыльника Тийю.

Через минут двадцать приехали Тарасов с Лизой, и новогодний праздник начался. Все смешалось в доме у Божневых: нарисованные лихие Юркины усы, обиженное лицо Божнева над тарелкой, полной конфетти, смеющаяся над мужиками Лиза с новогодними масками, праздничный колпак, перекочевавший на голову Морозова, тихая улыбка Тийю, Наташкины байки из жизни студентов и абсолютно счастливые Ксения Фёдоровна и Николай Павлович. Потом был и фейерверк, и снежки, и катание с ледяной горки, и снова тосты за новый год и новое счастье. И заснувшая на руках Морозова Инна, шепчущиеся Юра с Лизой у кухонного окна, целующиеся Тийю с Божневым в кресле под лестницей, сонная Наташа и мужики у компьютера. Ведь как встретишь Новый год, так и проведёшь…

Александр поднялся на второй этаж, осторожно открыл дверь в гостевую комнату и положил уснувшую Инну на постель. Расплел её замысловатую косу, прикрыл любимую одеялом, изо всех сил стараясь не прикасаться к её телу. Туфельки мягко стукнули о ковёр, Морозов развернулся к двери, сделал шаг и замер, услышав тихий шёпот:

— Саша, не уходи, останься.

Медленно, очень медленно повернулся, подошёл к кровати и присел на краешек. Долго смотрел на спящую девушку, потом скинул свитер и лёг рядом с ней. Осторожно, чтобы не разбудить, поднял её голову и положил себе на плечо. Инна поёрзала, устраиваясь поудобней, глубоко вздохнула и уснула глубоким сном. Александр закрыл глаза и понял, как он устал за этот бесконечный день и эту праздничную ночь. Сильным тоже нужен отдых, и он уснул, улыбаясь и обнимая любимую женщину.

…Он целовал её нежно и страстно, сжимал женское тело до боли в руках и трепетно проводил по его контурам, он терял голову от её стонов, стараясь приглушить их своими поцелуями. Её тело, гибкое и упругое, извивалось под ним, дрожало, распаляя и без того неудержимое желание, и он не выдержал; мир взорвался тысячами свечей, желанное тело замерло на миг и качнулось ему навстречу, и всё старое закончилось, чтобы жизнь началась заново, ярко, влажно, пряно и громко…

— Доброе утро, любимая!

— Доброе, — голос Инны был тихим и хриплым, она посмотрела Александру в глаза и на грани слуха произнесла: — Спасибо тебе… за всё.

— За всё? За что, девочка моя?

— За твоё терпение, за твою нежность и за то, что мне никогда не было так хорошо.

— И так будет всегда. Учти, я не намерен отпускать тебя ближайшие лет сорок-пятьдесят. Знаю, что я не подарок, но если ты согласишься принять меня таким, каков я есть, я обещаю сделать тебя счастливой. Красивой. Любимой и желанной. С парой маленьких детишек с измазанными мордашками.

— Морозов, ты мне предложение делаешь? — Инна приподнялась на локте, прикрывая грудь одеялом, и широко распахнутыми глазами посмотрела на Александра.

— Нет, просто так вслух размышляю, — спокойно ответил Морозов, а потом схватил Инну за плечи и перекинул через себя, придавив её к постели. — Конечно, предложение! Инночка, я ждал этого момента семь лет.

— Ты вспомнил, да? — тихо прошептала Инна.

— Я никогда не забывал тот вечер, чудо ты моё рыжее. И счастлив, что сейчас могу сказать главные слова — будь моей женой. Или ты думаешь, я буду ждать пока всякие Тарасовы это сделают?

— Дурачок, какие Тарасовы? Мне никого не надо, только бы ты был рядом… Саша…

— М-м-м?

— Поцелуй меня…

Сергей вытянул руку и посмотрел на часы. Уже восемь, надо вставать, хотя гости разошлись около двух ночи, наверное, ещё спят. Он медленно опустил руку, обнимая сопящую под боком Тийю, и потёрся носом о мягкие тёмные волосы. Страшно представить, что было бы, если бы их недавняя встреча закончилась ссорой! А всё его характер! И железобетонная уверенность, что все вопросы должен решать он на том основании, что он сильнее, что он мужчина.

Она тогда закрыла глаза и шёпотом произнесла:

— Уходи, я не желаю тебя видеть. И больше никогда не попадайся мне на глаза.

Он ушёл. Ушёл, чтобы принести из машины свою дежурную сумку, бросить её в угол и спокойно заявить:

— Я в душ, Тишка. Ты не могла бы что-нибудь на ужин сварганить, а то я целый день не ел нормально.

— Язву заработаешь, тогда будешь знать, — пробурчала в ответ девушка, отворачиваясь и пряча счастливое лицо.

Он закрыл дверь в ванную, опёрся руками на раковину и уставился в зеркало. Ну? И чего разорался? Или она тебе что-то новое сказала? Нет, Ти уже говорила о приставаниях того мудака, которого он видел в первую после их знакомства встречу. Но он не думал, что тот начал руки распускать. Когда Тийю рассказала ему о своей маленькой победе и написанном рапорте, Божнев рассвирепел и разорался как потерпевший! Начал рассказывать ей, как она должна была поступить, что должна была сказать, кому и когда, а когда упомянул о том, что он мужчина, вдруг замер, потому что лицо любимой стало напоминать маску — бледную и безжизненную. А потом его попытались выгнать. Только сам Сергей не собирался сдаваться, чувствуя, что его косяк был колоссальный, но такой реакции на свои слова он не ждал. И он понял, как мало знает о прошлом своей избранницы. Да что там мало — ни черта он не знает! Значит, надо принять душ, а потом поговорить по душам. Божнев усмехнулся — каламбурчик однако с этими ду́шами-душа́ми. А потом он сидел, уткнувшись взглядом в чашку и слушая беспристрастный голос своей Тишки, а она говорила и говорила, стоя у окна и невидящими глазами смотрела в темноту за окном.

Сергей медленно поднялся и тихо подошёл ближе, обнял чуть дрожащую женщину и прошептал ей на ухо:

— Забудь обо всём, что было до нас, Тийю, и прости меня. Да, я понимаю, что, возможно, очень тороплюсь, но я хочу, чтобы ты знала — я не понимаю, что со мной происходит, но мне больно, когда ты рассказываешь о себе. Мне не понять, наверное, я вырос совсем в других условиях — меня любили, баловали, но и ругали, конечно.

— Меня тоже любили, Серёжа, только я всегда ощущала себя чужой. Будто из другого мира.