Вот и все, - развел руками Эндаймес, игнорируя испепеляющие взгляды Ларгентума и Алексиса. – А вы можете уходить. Я даже догонять не буду.

А гвоздей ты жареных не хочешь? – оскалился Алексис.

Аль денте, пожалуйста, - усмехнулся Тертаррил, явно наслаждаясь реакцией.

Саундбайт не выдержал первым – выхватил из-за спины один из своих длинных клинков и метнул в Эндаймеса. Марон даже с места не сдвинулся, лишь поднял один из уцелевших головохвостов, чтобы поймать меч.

Ты ничему не учишься, - криво усмехнулся Висажж, обжигая террианца взглядом, полным ненависти. – А ведь пора бы. Кел-Аньет?

Ларгентум и Алексис машинально глянули наверх и сразу поняли, что произойдет что-то страшное. Перехватив тяжело сопящую, вцепившуюся ему в руки Аксонну за горло, изоморф размахнулся и несколько раз под безумный от страха вопль бьющегося в клетке Элу и плач Ларанай всадил кинжал анфорке в грудь, после чего открыл клетку и с нескрываемым удовольствием зашвырнул Аксонну к брату.

Ты что творишь?! – заорал Ларгентум. – Они ведь нужны были живыми!

Нужны ли были? - промурлыкал Кел-Аньет.

Страшно, Фенариус? – злорадно ухмыльнулся Эндаймес. – Погоди, это еще не все.

Алексис взвизгнул – Висажж поднял его в воздух телекинезом, настолько мощным, что как бы ни старался Ларгентум вытащить друга из-под контроля марона, ничего не выходило. Сталкер взвыл, понимая, что ничего не может сделать, но в следующую секунду, как и Элу мгновениями ранее, издал дикий крик, как аккомпанемент не менее душераздирающему воплю Алекса – астральные когти, повинуясь руке Висажжа, пробили его грудную клетку насквозь, обдав метавшегося внизу Серафима ручьем выплеснувшейся крови, и выдернули еще дрожащее, еще пульсирующее в последние пару секунд жизни хозяина сердце террианца, сдавливая. Эндаймес ухмыльнулся и швырнул еще живого, ловящего воздух ртом Саундбайта вниз.

Алекс, АЛЕКС!

Ларгентум не узнал собственный голос – надорванный, искаженный зарождающимися рыданиями. Поймав Саундбайта на руки, сталкер бережно положил его на холодный пол, сжимая его руку.

Не смей... – шептал Серафим, ощущая, как глаза жжет. – Я… я что-нибудь придумаю. Обязательно. Ты только не смей… закрывать глаза…

Алексис лишь улыбнулся. В свой последний раз. В глубине голубых глаз что-то померкло, что-то, без чего сразу понимаешь: это конец. Губы Алекса слегка шевельнулись, и террианец стал недвижен.

Ларгентум покачал головой, не сводя взгляда с друга, не ощущая больше и без того слабого пульса, не веря в случившееся.

Алекс, - позвал он, но голос его настолько сел, что это было едва похоже на шепот. – Алекс!

Глаза совсем нестерпимо жгло, жгло щеки и где-то в груди. Сталкер протянул руку, касаясь век смотрящего в никуда Алексиса и закрывая его глаза насовсем. Тишина давила на уши, хотя внутри все вопило, рвало и метало, но в горле встал комок, а Серафим крепко закусил губы, и ни звука не просачивалось наружу.

Привязанность, дружба, любовь… - Эндаймес неспешно расхаживал позади, вынув Эгаллор и любуясь отсветами на лезвии под всхлипы Элу и хныканье Ларанай. – Все это есть мусор. Мусор, который мешает. Который эфемерен. Как каждый из нас. И ты в том числе.

Кел-Аньет молчал наверху, любовался видом злобного оскала Элу, прижавшего к себе сестру и маленькую этерианку.

Зачем? – только и произнес Ларгентум, даже не развернувшись: сил не было. – Зачем ты это делаешь?

Эндаймес хмыкнул. Не насмешливо, не презрительно, даже не с чувством собственного превосходства. Как будто малыш спрашивает взрослого, почему дважды два будет четыре, а не пять.

Аватар Мудрости, - протянул он с сожалением и заглянул в почти зеркальное свое, слегка искаженное выпуклостью металла отражение на лезвии. – Разве чтобы очистить рану от инфекции, наши тела – вне того, какой расы мы есть – не реагируют должным образом? Мы морщимся и брезгливо вытираем образующийся при этом гной, а ведь именно благодаря его очистительной функции мы не хватаем болезнь вроде сепсиса. Так вот, мой дорогой экс-наставник: все вы – включая эту этерианскую кроху – инфекция. Вы заражаете и без того не слишком здоровый организм окружающего нас мира, строя города, создавая оружие, провоцируя конфликты, уничтожающие все живое… и ведь называете себя разумными. Хоть вы и считаете себя порождением природы, вы чужды ей. Противоречивы. И себе сами в том числе. Режете друг друга ради мира, улыбаетесь, чтобы вонзить нож в спину. И воспитываете детей подобными себе, – качнул головой в сторону клетки Эндаймес. – И ты еще спрашиваешь, «зачем».

Ларгентум медленно поднялся на ноги, так же смотря на тело Алексиса. С пальцев его капала кровь погибшего, а внутри, отметил Эндаймес, что-то перестраивалось и рвалось. Как в тектонике вследствие этих процессов образовывались рифты и разломы, так и в душе сталкера, и без того никогда не отличавшейся покоем, что-то начало радикальным образом меняться. С треском сломанное крыло сталкера вернуло целостность; Тертаррил поймал себя на чувстве беспокойства и мысли, не переборщил ли он, и внимательно взглянул на неспешно обернувшегося Серафима. В глазах ранжера горело темное пламя, губы искривила как бы издевательская улыбка.

И ты нашел самый легкий путь, не так ли, Висажж? – протянул он, неспешно направляясь к Эндаймесу.

Марон ухмыльнулся.

Я не ищу легких путей. Никто их не ищет, даже Дираэль.

Уж и в этот раз эта тварь все прогадала, – развел руками Ларгентум. – Кто еще знает, куда нужно нас ударить так, чтобы вышибло дух?

Почивший Алексис. И, конечно же, твоя приемная мать. Но уж слишком они тебя любят… или любили, впрочем, тут без разницы. И эта еще твоя… ученица, - снова повернул голову к клетке Эндаймес. – Я смотрю, Коллегия окончательно решила тебя добить... – Он перевел взгляд на Кел-Аньета. – А мы поможем.

Элу зарычал, прижимая к себе сестру. Он отчаянно пытался вспомнить заклинание на телепорт и проклинал свое нежелание учить Астрал. Ларгентум выжидал, но в конце концов, когда изоморф короткой вспышкой «скачкового» телепорта выдернул Аксонну из рук завопившего «Не смей!!!» Армагеддона, терпение Серафима лопнуло.

Он среагировал мгновенно. Как и Эндаймес. Ларгентум бросил в Кел-Аньета астральный кинжал, но когда Тертаррил попытался закрыться телом заложницы, кинжал прошел сквозь нее насквозь, не причинив вреда, и пробил грудь взвизгнувшего больше от неожиданности, нежели от боли изоморфа, опрокидывая вниз; за полсекунды до того, как выпущенный Эндаймесом ледяной шип пробьет его голову, Серафим ушел в бесплотность – всего на пару мгновений, но этого хватило, чтобы бритвенно-острый кусок льда разбился о стену позади сталкера, а на него самого в гигантском прыжке налетел Эндаймес с целыми крыльями, заведенным Эгаллором и хищно распахнутыми головохвостами.

С рычанием с пола поднялся Кел-Аньет, выдирая из себя клинок, тут же распавшийся на астральную пыль, но тут же лег обратно, получив по лицу ногой успевшего расплавить решетку и кинувшегося оттаскивать сестру Элу.

Иди сюда, сука, - заорал Элу, отложив хрипящую Аксонну в сторону, затем окутался в пламя и, забыв про больную руку, налетел на не вполне еще выбывшего из строя Кел-Аньета, чтобы исправлять это досадное упущение.

Тем временем Ларгентум и Эндаймес уже хорошенько размахнулись в попытках сжечь друг друга дотла, задушить, заморозить до абсолютного нуля, развеять в астральную пыль и так далее. Серафиму удалось обрезать второй из оставшихся головохвоста экс-протеже, пытавшегося ими его задушить, а мгновением спустя Эндаймес вырвался из его хватки и, мощным заклинанием пробив огромную толщу земли над собой, свечой нырнул в образовавшуюся дыру, наружу, на свет. Издав яростный рык, Ларгентум бросился за ним.

В это же время со стороны выбитого несколько лет назад шлюза в атриум ворвался запыханный, тоже на крыльях, но белоснежно-белых, исцарапанный и побитый Десенакт.