Уставившись в одну точку, он не замечает, как остальные удивлённо поглядывают на него поверх карт. Из раздумий его вырывает громкий голос Макмёрфи, который положил свои карты на стол и накрыл их тяжёлой ладонью. Он заводит одну из своих баек, тех самых небылиц, в которые ни за что не веришь, да и не надо — главное, как он их рассказывает, будто заставляет наяву пережить то, чего никогда не было и не будет.
— А помнишь, Билли, Сан-Франциско? Шестьдесят седьмой на дворе, лето, выхожу из бара и вижу: молодой, лопоухий, красивый, волосы вот досюда, рубашка в цветочек. Ну, думаю, из этих. Не смейтесь, это сейчас скукота да пижамы белые, а тогда «лето любви» было, каюсь, даже я подштанники с подсолнухами носил. В общем, смотрю, к нему какой-то мордоворот подгребает. А он один, от своих-то отбился. Ну, думаю, всё, пиши пропало, не нюхать ему больше носом цветочков, сломают ведь и не починят обратно. Засучил я, значит, рукава и только помочь хотел, как раз-раз — не успел я и глазом моргнуть, а мордоворот уже на полном ходу мимо меня летел, да так улетел, как отсюда и до во-о-он той стены — вот так улетел. А я смотрю и думаю про себя, ну и дела, ну и даёт это дитя цветов. С тех самых пор мы с Билли и закорешанились, да, Билли?
До Билли доходит, что он мурлыкал себе под нос ту самую песню, которую пел с Алисой во сне; сначала он хихикает, прикрывая рот кулаком, а затем не сдерживается и начинает смеяться — так, как не смеялся уже много лет, свободно и раскованно, будто и впрямь нет никакой больничной пижамы, будто нет никакой медсестры, подруги мамы, будто он не раз сидел в баре с Макмёрфи, будто сейчас он просто играет в карты с друзьями — и всё!
Посмеявшись над историей — значительно тише, чем Билли — все возвращаются к игре, и время течёт вперёд, ведь в этом мире у времени нервы покрепче и оно не обижается на всех и вся. Хотя иногда кажется, будто оно специально тянется медленнее, чем обычно, поэтому, быть может, время здесь и Время там не так уж и отличаются друг от друга.
И всё же оно неумолимо, и вот уже переваливает за полдень, и начинается собрание. Мисс Рэтчед окидывает всю их компанию своим холодным взглядом и пытается найти среди них сегодняшнего мальчика для битья.
— Кто откроет наше собрание? — обыденно спрашивает она монотонным голосом, вновь оценивающе осматривает каждого пациента и цепляется за него. — Билли, я заметила, что твоё настроение сегодня лучше, чем было вчера. Быть может, ты хочешь начать?