— Хорошо. Только никаких карт, Билли. Никаких карт.

========== Чай и сливочное масло ==========

Билли нравится странная, ненормальная Алиса, нравится, как она болтает без передышки, будто не говорила много лет, нравится даже то, что её ладони быстро потеют. Но вот Страна Чудес со всеми её чудесатостями никогда ему не нравилась. Хуже дела обстояли только с Неверлендом — одно лишь его упоминание пробуждало в нём необъяснимую тревогу.

— Чай у них отменный, а на болтовню внимания не обращай. У них что в голове, то и на языке, а в голове у них протухшая каша. Ты же не обижаешься на кашу за то, что она протухла? Теперь поверни налево.

Алиса то и дело спотыкается позади него, но крепко стискивает его руку, царапая обкусанными ногтями, и не хочет идти впереди. Всё в п-п-порядке? Да, в полном. М-мы можем и-идти м-медленнее. Нет, не нужно. Т-ты уверена? Абсолютно.

И так снова и снова, пока они не выходят к дому Мартовского Зайца; из крыши торчат две трубы, похожие на длинные уши, и Алисе даже не нужно говорить, что они пришли по верном адресу, — и так ясно.

— Нет, часы определённо перестали показывать время как надо. Как такое возможно, чтобы в одно мгновение они показывали шесть, а в следующий миг — уже одиннадцать? — Мартовский Заяц трясёт карманными часами у уха, а затем макает их в чашку с чаем и вытаскивает обратно, оглядывая так внимательно и сосредоточенно, будто видит перед собой не сломанные часы, а одну из картинок теста Роршаха.

— Может, тебе следует поменьше бить их о стол? — ворчит Болванщик, с умным видом потирая подбородок.

Алиса тихонько отодвигает стул и опускается на него, скрещивая руки на животе, и Билли присаживается за стол следом. Никто не обращает на них внимания: Мартовский Заяц прислушивается к часам, не затикали ли, а Болванщик продолжает бурчать себе под нос что-то о масле и явно рыщет взглядом в его поисках.

Маслёнка стоит прямо перед Билли, и он, недолго думая, передаёт её Болванщику, который уже едва не залез на стол.

— Д-д-держите.

— Ох, нашёл! — Болванщик радостно принимает маслёнку, отдаёт её Мартовскому Зайцу, и тот с охотой и рвением принимается обмазывать маслом свои часы. Билли удивляется, но старается не подавать виду. Пусть март давно прошёл, но то, что вытворяет Заяц, даже мило. В конце концов, в лечебнице он видал и похуже.

Болванщик резко поворачивает голову в его сторону и принимается пристально на него смотреть.

— А ты кто? Неужто у нашей Алисы появился друг?

— Я Б-б-билли.

— А я Болванщик, а это Мартовский Заяц. Ещё где-то здесь была Мышь-Соня, но после того, как она пошла искупаться в бассейне из чая, мы её не видели.

Билли кивает, не зная, как реагировать, и косится на Алису, которая, в свою очередь, угрюмо и как-то чересчур устало косится на Болванщика и совершенно точно не собирается начинать с ним разговор.

— В-в-вы не м-могли бы помочь н-нам?

Болванщик, успевший схватиться за чайник, со стуком ставит его на стол и восклицает:

— Что? Нет, нет, так нельзя, это же совсем неприлично. Сначала надо выпить чаю. Потом надо поговорить о чём-то отвлечённом. Вот скажи мне, Б-б-билли: что общего у ворона и письменного стола?

Алиса закусывает губу и отворачивается. Билли кажется, что ей на глаза вновь наворачиваются слёзы. А Болванщик продолжает смотреть как хищная птица, оглядывающая поле в поисках мышей, и Билли, сам того не замечая, задумывается над загадкой, но сколько бы ни думал, не может найти хороший ответ. А Болванщик смотрит, и смотрит, и смотрит. Внимательно, наливая чай в чашку и нисколечко не переживая из-за того, что тот уже давно переливается через край и стекает на блюдце, а с блюдца — на стол.

— Во-вопрос? — выпаливает Билли первый пришедший на ум ответ.

— Да, Б-б-билли, это вопрос. Нет, Б-б-билли, это не ответ на вопрос. Что. Общего. У ворона. И. Письменного. Стола.

— Хватит, — едва слышно шепчет Алиса и опускает голову, скрывая лицо за спутанными волосами.

— О-они оба е-есть в во-вопросе, значит, у н-них общий вопрос.

— Это самый глупый и скучный ответ, который мне доводилось слышать, — разочарованно выдыхает Болванщик и, наконец поставив чайник на место, отхлёбывает чай.

Под столом рука Алисы находит руку Билли и крепко сжимает её. Она поворачивает голову в его сторону и тихо гундосит сквозь сжатые зубы:

— Не слушай его, не бывает неправильных ответов, бывают только неправильные вопросы.

— А ты, Алиса, знаешь, что общего у ворона и письменного стола? — спрашивает её Болванщик с самым любезным видом, будто и не видит её слёз, будто они ведут дружескую беседу и никто за столом не находится на грани истерики.

Алиса сбивчиво выдыхает и резко закрывает зажмуренные глаза свободной ладонью, до боли сдавливая руку Билли под столом. Болванщик глядит на неё так же пристально, как прежде глядел на Билли, но Алиса не реагирует, делает вид, будто её здесь нет.

— Скажи мне, Алиса, что же общего у ворона и письменного стола?

Билли слышит сдавленные рыдания: Алиса всхлипывает, задыхается, вытирает тыльной стороной ладони слёзы и начинает всё по новой. Он не удивляется. Он уже привык. Но пора уходить, это точно.

— В-вы н-не знаете, г-где нам на-найти Б-белого Кролика?

— Мы с кроликами не якшаемся, Б-б-билли, мы их едим, — и Болванщик закатывается безумным хохотом, будто только что рассказал ужасно смешную шутку, а Мартовский Заяц наконец отрывается от своих часов и вслед за ним заходится икающим смехом. Билли сутулится, смотрит на них загнанно пару мгновений, но затем находит в себе силы встать из-за стола. Аккуратно тормоша забывшуюся и всё ещё плачущую Алису за плечи, он помогает ей подняться и уводит подальше от безумного чаепития.

— Алиса, ты как-то неправильно кроликов ищешь, — кричит им вслед Мартовский Заяц, и позади раздаётся звон бьющегося фарфора.

========== Опустевшая квартира в Батон-Руж ==========

Алиса плачет долго, прижавшись спиной к стволу одного из деревьев в лесу, вроде бы не говорящему — по крайней мере, оно не произнесло ни слова; её плечи трясутся, будто от озноба, и она навязчиво говорит о Мыши-Соне, которая наверняка уже наложила на себя лапки. Такие они, эти мыши-сони, когда им не дают нормально отоспаться, а разве с этими отоспишься? И как же она понимает Мышь-Соню, как же она тоже хочет отоспаться, но Страна Чудес не предназначена для сна — тут только чудеса, а Время весьма прихотливо и обидчиво, и ночь можно ждать месяцами. Кажется, на севере есть белые ночи? Нет, нет, полярные ночи, да, точно, полярные ночи, и полярные дни в противовес. Вот и здесь случаются, даром что всегда тепло.

Она поднимает на него взгляд, полный безразличия и отрешённости. Сейчас ей не нужен никакой Белый Кролик, ничто не имеет для неё значения, кроме тех мыслей, что продолжают роиться в голове. Слёз больше нет, глаза будто бы готовы взорваться, а у переносицы такая боль, точно молотом по наковальне. Алиса знает, что плакать больше нельзя, а Билли знает, что она расплачется ещё больше, если её не отвлечь.

— И к-куда теперь?

— Я… так давно… его… не видела… Бесполезно… — Алиса размазывает слёзы по красным щекам и качает головой, резко, будто захлёбываясь, вдыхая ртом воздух и с трудом выталкивая его из своей груди, как застрявшую в горле жвачку.

— Н-но по-попытаться-то стоит?

Притворяясь героем, которым не является, Билли чувствует себя жалко и глупо. Но раз назвался горшком, то и в печь, будь добр, полезай. Разве теперь он может её оставить, разве теперь совесть позволит ему пойти на попятную? Страна Чудес не так уж хороша, как пишут в книжках, но в ней не так уж и страшно. Не переживать же, в самом деле, из-за того, что человек, использующий сливочное масло для починки часов, передразнивал его заикание! На мгновение Билли задумывается, когда это он успел научиться так спокойно реагировать на подобное, но голос Алисы, слабый и тихий, отвлекает его.

— Чеширский Кот наверняка помог бы. Знать бы ещё, где он.