Я повернулся к кровати и посмотрел, как Джоанна спит. Она и её дочь стали для меня всем миром, и если хотел, чтобы Шторм это поняла, я должен был свести их вместе.
Я улыбнулся при мысли: несколько часов в компании этой рыжей чумы и её матери, и Кэй уступит очевидному. В Нью-Йорк возвращаться я не собирался.
Услышав быстрые шаги по коридору, я насторожился. Быстро надел джинсы и начал застёгивать их, и даже не успел застегнуть последнюю пуговицу, когда дверь в комнату открылась. Передо мной появилась масса лохматых волос и маленькая рука, протирающая затуманенные сном глаза. Я затаил дыхание, когда Шарли поняла, что мать до сих пор спит, а я стою полуголый.
Я понятия не имел, что сказать и какова будет реакция малышки на такое открытие. Уже больше месяца я практически жил в их доме, проводил большую часть ночи в постели её матери, тайком уходя перед рассветом. Но я вовсе не был уверен, что это подходящий способ сообщить Шарли об этом. Она сонно посмотрела на меня, мило надулась, а потом улыбнулась.
— Ты спал здесь?
— Я… эм… да, — смущённо подтвердил я. — Ты, вообще-то, что делаешь на ногах в такой час? — я быстро надел джемпер и приблизился к ней на цыпочках.
— Я не могла уснуть, очень волнуюсь, — сказала она, вздыхая.
— И почему ты беспокоишься?
— О сегодняшнем конкурсе.
— Ах… понятно, — я бросил взгляд на Джоанну, которая зашевелилась, побеспокоенная нашими голосами. — Слушай, почему бы нам не поговорить в другом месте? Мама ещё спит, я не хочу её будить.
— Окей, — кивнула Шарли.
— Не хочешь позавтракать?
— Хорошая идея!
Мы спустились на кухню, и Шарли устроилась на своём месте, примостившись на табурете. Она смотрела на меня, внимательно следя за каждым моим движением. Я открыл холодильник и заглянул внутрь.
— Молоко?
— Уммм…
— Хлопья?
— Уммм…
Я немного растерянно огляделся вокруг.
— Они на полке у окна, — подсказала она, вскинув брови.
— Точно! — я открыл дверцу и достал коробку Froot Loops. — Ты ведь знаешь, что реклама о множестве цветов и разнообразии вкуса — жульничество.
— В смысле?
— Все хлопья одинаковые на вкус.
Шарли покачала головой и вздохнула, словно я ляпнул какую-то глупость.
— Может, заключим пари?
— Ладно, давай поспорим!
Я высыпал колечки в миску и начал сортировать их по цвету: красные с одной стороны, зелёные с другой, затем фиолетовые, жёлтые, оранжевые и голубые.
— Тебе предстоит попробовать их с закрытыми глазами и угадать цвет, как думаешь, сможешь?
Она скривила губы и подняла глаза к небу.
— Что за вопрос, конечно, угадаю!
— Тогда давай начнём! Закрой глаза и не подглядывай, — наблюдая, как Шарли с предельной серьёзностью зажмурила веки, мне пришлось улыбнуться. — Готова?
— Уммм…
— Открой рот.
Я дал ей ложку красных и стал ждать вердикта. Шарли не могла угадать, все колечки имели одинаковый вкус — это факт. Шарли неспешно их жевала, будто хотела насладиться каждым кусочком этой кашицы; выражение её лица было непостижимым и полностью сосредоточенным.
— Ну?
— Подожди минутку!
Я улыбнулся. Она явно не знала, что ест.
— Это синие.
— Неправильно, красные!
У Шарли от недоумения расширились глаза, и она уставилась на миску перед собой.
— Невозможно, давай я попробую ещё раз с другим вкусом.
Девочка снова закрыла глаза в ожидании следующей порции. Я снова погрузил ложку в ту же миску и поднёс ей на пробу.
— Это жёлтые, я абсолютно уверена!
— Нет же.
Глаза у Шарли стали совсем круглыми, и она с недоумением посмотрела на миску.
— Это не считается, ты жульничал!
Я разразился смехом.
— Я не обманывал, Шарли. Просто я был прав, они все одинаковые на вкус.
— Ты обманул! — повторила она.
— А ты проиграла, — я поддразнил её, запихивая в рот цветное колечко. Шарли слезла с табурета и стала наступать на меня с угрожающим видом (насколько только может выглядеть грозно маленькая пичужка в розовой пижаме и тапочках с единорогом).
— Ты. Меня. Обманул, — проскандировала она, несколько раз ударив меня указательным пальцем по животу.
— Пари есть пари, и ты проиграла.
— Я не проиграла!
— О да, это так!
Шарли навела на меня палец, чтобы ткнуть снова, но на этот раз я был быстрее. Я схватил её за талию и поднял в воздух.
— Опусти меня!
— Только если признаешь, что я был прав.
— Даже не мечтай!
— Нет?
Я приблизился губами к её животу и начал, щекоча покусывать. Шарли засмеялась и стала извиваться, как форель, привязанная к леске.
— Опусти меня! — задыхалась она, громко смеясь. Когда я прекратил, девочка превратилась в маленькую катастрофу. Её пижама задралась на спине в нескольких местах, волосы были совершенно растрёпанные, а веснушки на щеках стали заметнее из-за раскрасневшейся кожи. Шарли устремила на меня свой взгляд, полный облаков и солнца, и прижалась, обхватив руками за талию. — Ты знаешь, что я люблю тебя? — прошептала она в мой живот. Это был всего лишь шёпот, дуновение ветра со словами внутри, но он согрел моё сердце больше, чем что-либо другое в мире.
Я выглянул через дверь кухни. «Зелёная гора» была забита до отказа. Пришли все завсегдатаи, к ним присоединились и новые посетители (похожие на туристов).
Марта металась в полном ажиотаже. С одной стороны — полный клиентов ресторан, с другой — Шарли, которая заканчивала украшать последнюю партию печенья. Я отступил от двери и вернулся к наблюдению за её работой. Шарли умудрилась измазать себе лицо, а фартук на ней был настолько велик, что потребовалось дважды обмотать завязки вокруг талии. Шарли так мило выглядела, что возникало желание её съесть. Она устроилась в тихом уголке, отделённом от кухни своеобразной перегородкой. В этом отсеке обычно готовили только десерты, по крайней мере, так мне сказали.
— Как дела, куколка? — Марта протиснулась в дверь-маятник, с силой ударив по выкрашенному полотну.
— Я почти закончила.
— О, хорошо! — воскликнула Марта, ставя большой пластиковый контейнер на стальной стол. — Когда закончишь, мы упакуем их сюда. Так будет легче перевозить. В любом случае у нас ещё есть время, конкурс начнётся не раньше двух.
Мой маленький кондитер кивнул и принялась покрывать глазурью последние печеньки. Неожиданно на другой стороне кухни началось своего рода столпотворение. В дополнение к звукам шипящих плит и гудящей, словно отчаявшаяся женщина, вытяжки, отчётливо послышались крики. Помощник шеф-повара оживлённо спорил с Роджером Коулманом, а официантка крутила пальцами фартук, нетерпеливо ожидая свой заказ. Марта покачала головой в отчаянии. Управлять всей этой массой людей было нелегко, а у мистера Коулмана в последние годы сильно замедлился ритм.
— Извините, но я должна посмотреть, что творит Роджер.
Шарли ей улыбнулась, и Марта снова исчезла за створками двери. Я вернулся, чтобы выглянуть через дверь и осмотреть зал. Все столики были заняты, перед кассой стояла длинная очередь, и даже у стойки стало тесно. Джоанна разговаривала с тремя дамами, входившими в состав комитета, но совсем не выглядела сосредоточенной. Она продолжала смотреть в окно с опаской, и я понимал почему. Я подождал, пока её спутницы встанут, и пошёл к ней, приближаясь сзади. Джоанна не заметила сразу моё присутствие. Она потерялась где-то за стеклом, украшенным декорациями в виде тыкв, среди припаркованных ёлочкой машин, или, возможно, гораздо проще, среди роящихся мыслей. Я наклонился над ней, приблизив губы на несколько сантиметров от её уха.
— Ты прекрасна, когда так задумываешься, — произнёс низким голосом.
Она улыбнулась и повернулась. Быстро поцеловав в щёку, я сел рядом.
— О чём ты думала?
Джоанна подняла плечи.
— Речь идёт о Хейле, так ведь?
— Если отвечу тебе «нет», то солгу, — подтвердила она, поправляя волосы за ухом. — Я не знаю, чего ожидать. Размышляю над этим с самого утра, но до сих пор не пойму, каковы его намерения. — Джоанна на мгновение опустила взгляд, а затем обеспокоенно посмотрела на меня. — Ты правда думаешь, что он хочет забрать её у меня?
