– Ох, Сима, ну что вы такое несете, – вздохнул Гаскар Нафта. – Вам откуда это знать? Да и вообще, вы же саму идею разума отрицаете.

– Я отрицаю не идею разума…

– Стоп-стоп-стоп, – остановил её Мартин Ларсен, крупный мужчина с богатой и несколько неряшливой растительностью на лице. – Друзья, если вы начнете ваши споры, мы рискуем так и не добреемся до истории Стэна.

– Всё-таки конкретика и факты это главное, – снова заметил Тибер Зонг. – Вот хочешь, Стэн, я скажу сколько тебе лет, с точностью до дня, а также откуда ты родом. И всё потому что я антрополог. Прирожденный, заметьте. Итак, тебе тридцать девять лет пять месяцев и двадцать шесть дней. Альфа-дней, месяцев и лет, естественно. А родился ты-ы… Макора?

– Да, – улыбнулся Стэн. – И с возрастом ты угадал, хотя конечно сколько дней не знаю.

– Не угадал, Стэн. Вычислил основываясь на наблюдениях. А теперь думаю, тебе пора приступать.

МакГрегор выдохнул воздух и огляделся по сторонам.

– Не робей, – улыбнулся Тибер. – Это как в сексе, в начале не по себе, а потом за уши не оттянешь.

– Тебе-то откуда знать как там в сексе, – фыркнула Серафима Ллойд. – Когда он у тебя был последний раз?

Мистер Зонг поглядел на часы на левой руке и торжественно произнес:

– Три часа сорок шесть минут назад.

– Это в смысле ты проснулся три часа сорок шесть минут назад? – Ехидно поинтересовалась Серафима.

– Может хватит? – Попросила Флорианн.

– Да, Фло права, – веско произнес Егор Трубников. – Пусть говорит Стэн.

МакГрегор растерянно улыбнулся, погладил затылок и сказал:

– Честно говоря, рассказчик я тот еще. Да и жизнь у меня простая, ничего особенного в ней не происходит. – Он задумчиво поглядел в стол, как будто пытаясь найти там подсказку. – Разве что могу вот о Джоне и <ладошах> рассказать.

– Пусть будет о Джоне и ладошах, – ободряюще улыбнувшись, произнес Гаскар. И добавил, словно нечто сакральное: – По-о-ехали!

Стэн поглядел на него и, чуть помедлив, начал рассказ. Сначала неуверенно, сбиваясь, откашливаясь. Но спустя какое-то время, видя что его внимательно слушают и чувствуя благожелательную дружескую атмосферу над этим овальным столом, он заговорил спокойно и свободно.

– Никтопия. Есть такая планета в системе двойной звезды в созвездье Орла. По-своему довольно своеобразный мир. И главная своеобразность заключается в том что из-за довольно замудренных орбит и самой Никтопии и обоих звезд её системы получается так, что на всей планете 89 альфа-лет длится сплошная холодная ночь, зима, а затем столько же лет теплый светлый день, так сказать лето. Кроме этого на планете сосуществуют два морфологически абсолютно различных разумных вида. Одних ученые из Первой партии нарекли люксорами, других никтопами. Люксоры по внешности это такие полутораметровые шарообразные мешковатые мягкотелые особи с четырьмя тонкими длинными конечностями и тремя довольно плотными гладкими кожаными оболочками, которые лежат как бы немного внахлест друг на друга. Никтопы же покрыты густой черной шерстью и отдаленно смахивают на здоровенных котов, только без хвостов и с уродливыми мордами. Оба народа находятся еще в дотехнической эпохе. И на беду аборигенов случилось так, что разведчики из Первой партии обнаружили на планете солидные залежи доменитовой руды. Я думаю вы в курсе, что доменит, тот самый "божественный металл", из которого делают трубы Орликса для гипердвигателей, настроечные контуры квантовых модуляторов, термоядерные печи и много чего еще столь же ультрасложного, является одним из самых дорогих ресурсов в Галактике. Так что наверно можете себе представить какая развернулся возня вокруг Никтопии. За тендер на её освоение боролись практически все корпоративные монстры Содружества. Выиграл "Синан". Началось бурение шахты, строительство транспортного терминала, установка купола и прочее. Ну и, как водится, постепенное мягкое выпроваживание всей этой ученой братии, которая так мешает бизнесу. При этом надо отметить что запущено было только две шахты и весь этот никтопианский проект проходил как бы в этапе тестирования. Сиятельные лица из "Синана" не хотели спешить и вкладываться в планету по полной. Слишком много оставалось неясного и непредсказуемого. В частности во что превратится планета Летом, а также, как обычно, никто точно не знает чего можно ожидать от местных разумных аборигенов. В общем пока решили отнестись к проекту очень экономно, с минимально требуемыми затратами и посмотреть во что это всё выльется. Так что в конце концов на планете осталось только трое землян. Я, на должности координационного аналитика, то есть как бы в ответе за всё, мой старший помощник Василий Иванович Гладков, восьмидесятилетний шахтер, мечтавший о сексапильном геноиде, и мой второй помощник Джон Тимирязьев, совсем молодой парень только что окончивший какой-то геологический университет.

1.

Джон Тимирязьев стоял возле панорамной смотровой панели в рубке двеллдоума и грустно глядел наружу. Там не было ничего. Ничего. Бесконечная ночь и заснеженная каменистая пустыня, освещаемая вращающимся на вершине двеллдоума прожектором. Широкий луч неторопливо скользил по голубоватому снегу и грязно-серому грунту. Если прожектор выключить, станет совсем темно. После того как глаза привыкнут к темноте, ты сможешь различить метров на десять вокруг бледную словно бы зыбкую поверхность в ирреальном свечении далекой, размером с кулак, тусклой синеватой звезды. И тебе будет тоскливо и тяжело на душе. По крайней мере так это чувствовалось Джону. Он находился на Никтопии уже полтора альфа-месяца и всё никак не мог привыкнуть к этой темной холодной планете. Планете, на которой зимняя ночь длится 89 альфа-лет. И хотя затем, как утверждают ученые, будет такое же немыслимо долгое лето, сейчас, когда до этого радостного момента еще 23 альфа-года, этот факт не меняет ничего.

Джон отвернулся от экрана и перешел на противоположную сторону идеально круглой рубки. Теперь за панорамным окном, идущему сплошной полосой по всей окружности рубки можно было видеть деревню люксоров, освещенную яркими молочно-белыми фонарями. До деревни было около километра. Жилой купол землян инженеры корпорации "Синан" установили на некоторой возвышенности, полого спускающейся в долину, где и находилась деревня. Потому поселение аборигенов Никтопии лежало перед глазами молодого человека как на ладони. Ряды аккуратных ровных одноэтажных каменных домиков с покатыми крышами, выхваченные из безраздельной синей тьмы вокруг, создавали впечатление какой-то забытой яркой и веселой детской игрушки, такой нелепой и неуместной в этом тусклом холодном мире.

Джон выключил смотровую панель и та постепенно потеряла свою прозрачность, слившись со стеной двеллдоума. Молодой человек еще некоторое время постоял в темной, освещаемой лишь разноцветными огоньками панелей и компьютеров рубке, пытаясь придумать что он будет делать дальше. Не то чтобы у него не было работы. У вотчеров она никогда не заканчивалась. В двеллдоум поступали бесконечные объёмы, (никому не нужной, но это следовало произносить только шёпотом), информации от разбросанных по округе зондов, камер, датчиков, спектроскопов, сейсмографов, роботов-разведчиков и прочего научного и не очень оборудования. И Джону, второму помощнику координационного аналитика, полагалось сидеть за мониторами и анализировать, сортировать, структурировать все эти данные. Ему следовало выделять всё самое главное и важное, то что должно попасть в первичные отчеты, то что может иметь какое-то значение для менеджеров "Синана". Второстепенную же информацию можно было отложить на потом, в некий долгий ящик, в который вряд ли кто-то когда-то сунет свой нос. Разве что только случится что-то чрезвычайное и скорей всего трагичное. Кроме наблюдения за климатом и прочими природными свойствами Никтопии, Джону и его товарищам вменялось в обязанность изучать разумных аборигенов этой планеты и по возможности налаживать с ними контакт, исподволь внушая им мысль, что корпорация "Синан" и сотрудничество с ней для них просто дар божий и вообще лучшее что случилось в их никчемной аборигенской жизни это встреча с представителями "Синана".