— Ты серьезно считаешь, что у меня с ней что-то было? — не выдержал Малфой угнетающей тишины в комнате.

— Нет, не было, — ответил Альбус, не отрываясь от книги. — Все только начинается.

— Ал, не будь дураком, — взмолился Скорпиус. — Ладно Роза, но ты… Откуда эта ревность? Неужели ты считаешь, что даже поссорившись с Розой мне приспичило найти какую-нибудь девчонку, то я выберу именно ту, которая нравится моему лучшему другу?

— Скорп, вы обнимались, — воскликнул Альбус, отбрасывая книгу. — Мы просто вам помешали поцеловаться. А я знаю, что для нее это ничего не стоит. Был опыт.

— Но ты же знаешь, чего это стоит для меня, — убеждал друга Скорпиус. — То, что делает Роза — это ее дело, но, если я люблю человека, я никогда не опущусь до измены как минимум самому себе.

— Я не понимаю, — обессиленно сказал Альбус. — Почему ты? Лили ее подруга, и она ничего не говорила обо мне после всего. Я столько для нее сделал, тебя она совсем не знает, но так нежно обняла.

— К ней Маклаген приставал, — поморщился Скорпиус, вспоминая этого неприятного типа. — Да и порой легче показать свою слабость перед незнакомым человеком, на которого тебе все равно, чем перед кем-то важным.

— Ты на что намекаешь? — нахмурился Альбус.

— Я думаю, что она к тебе неравнодушна, раз отказывается со всеми обсуждать эту тему, — пожал плечами Скорп. — Дай ей время. У нее никогда не было отношений и это нормально, что она могла испугаться. А может просто считает, что она недостойна тебя.

— Ладно, — выдохнул Альбус. — Посмотрим, куда это все приведет.

Альбус уснул, а Скорпиус еще долго лежал без сна. Он думал о Розе и о Касси. Вспоминал пророчество. Он не понимал, почему девочки так были похожи. Что они понимали это обе и именно это их раздражало друг в друге. Они ведь такие разные.

С одной стороны, Касси, единственный ребенок, выросшая среди родителей, которые ее любят. Неужели даже в шестнадцать лет развод родителей дался ей настолько сложно, что она считает мать предательницей, разрушавшей их семью? И Скорпиус не знал, как лучше. Всю свою сознательную жизнь он наблюдал, как отец был духовно далек от матери. В какой-то момент они жили просто как соседи. Скорпиус даже не был уверен, что они ночуют в одной комнате. И, возможно, если бы родители развелись вовремя, то мама бы не умерла. Проклятие унесло ее жизнь буквально за год. За тот год, что отец стал все чаще пропадать вне дома. Скорпиус был в школе, а мама одна в Мэноре. Если бы родители развелись, и она бы встретила человека, который ее бы любил, у нее была бы мотивация бороться за свою жизнь. Лучше для ребенка иметь две семьи, в которых его любят, чем одну, но такую несчастливую.

С другой стороны, была Роза. Со сломленным детством. Хотя скорее всего со сломленным подростковым возрастом. Который сломала она себе сама. Ведь до того момента, пока она не узнала, что Сью ее не родная мать, максимум, чем она была недовольна, так это тем, что Хьюго как младшего наказывают меньше, чем ее. А потом она вбила себе в голову, что это из-за того, что она неродная. Она осознанно стала портить отношения со всеми. Хотя и по сей день вся семья ее постоянно поддерживает.

Но такие разные судьбы в итоге переплелись и вели к одному итогу — потере той светлой стороны, которая присутствовала в каждой из девочек.

Сколько себя помнил Скорпиус, он любил только Розу. Она так давно заняла прочное место в его сердце, что он даже не смотрел в сторону других девушек, хотя в Хогвартсе их было предостаточно. Они просто для него не существовали.

И в какой-то степени Касси стала для него исключением, что быстро почувствовала и Роза. Он ее заметил. Но только он не испытывал к ней и капли тех эмоций, что испытывал к Роуз. Она, действительно, была для него будто сестрой, а он для нее только братом, потому что это были не объятия двух любящих друг друга людей, и как был неправ Альбус, когда сказал, что до поцелуя им оставалось недолго. Этого поцелуя никогда не будет, тем более, если она сможет писать этим пером, будет означать, что она очень дальняя, но все же родственница.

Это доказывали даже его сны, которые вереницей тянулись сквозь его беспокойный сон следующие ночи. Роза ему снилась в максимально откровенных снах, без одежды, словно дразня своим прекрасным телом, целуя его и не давая поцеловать в ответ. Касси же была одетая, но всегда такая беззащитная и одинокая, сидевшая в углу Тайной комнаты, не имеющая сил отбиться ото всех, кто ее невзлюбил, и одним лишь взглядом прося, вернее, умоляя помочь ей, защитить ее, спасти.

Из-за разрыва с Розой Скорпиус стал нервным. Он постоянно срывался на первокурсниках, наказывая их лишением факультетских очков за нахождение в неположенном месте. Впрочем, поведение Розы было не лучше.

Единственной отдушиной и надеждой оставался квиддич. До матча Скорпиус загружал себя и свою команду тренировками (хотя им с Розой пришлось даже обращаться к мадам Трюк для составления расписания, так как оба хотели тренироваться каждый день и по нескольку часов) насколько это было возможно. А в душе теплилась надежда, что после матча они с Розой помирятся, как обычно, через неделю.

Скорпиус был более, чем доволен своей командой. Хоть сама Роза была прекрасным охотником, а Маклаген, как бы это не было неприятно признавать, отличным вратарем, Скорпиус нисколько не сомневался в своей команде. И в этот раз победа будет точно за ними.

Хотя его нервы были на пределе. Сегодня на тренировке у него дрожала рука, ведь все мысли были только о Роуз. Что же с ним будет, когда на матче она будет постоянно в поле его зрения?

— Малфой, — окликнул одиноко дожидающийся его после тренировки в раздевалке Эйвери. — Я надеюсь, ты ради своей Уизли не вздумал продуть матч?

— Ты с ума сошел? — уставился на своего охотника Малфой. — Мы никогда не смешивали личное и квиддич.

— Осмелюсь напомнить тебе, что тогда ваше личное было тоже игрой на публику в любовь, — скривился Эван. — Что это за цирк с публичным признанием?

— Мне кажется, или это тебя не касается? — Скорпиус схватился за палочку.

— Касается, если ты вздумал возвращать свою гриффиндорскую подстилку способом, который нанесет вред всему факультету, — крикнул Эйвери.

Скорпиус запустил в слизеринца мощный поток заклинаний, что тот отлетел в другой конец раздевалки.

— Еще раз ты так ее назовешь, — рычал Скорпиус, поставив одну ногу на грудь Эйвери. — Я плюну на то, что Круциатус является Непростительным.

Скорпиус убрал ногу, пнув парня по почкам.

— Если мы проиграем, то я ухожу из команды, — сказал Эйвери, поднимаясь. — Потому что я не собираюсь участвовать в ваших любовных играх, точнее в играх Уизли, потому что ты, Малфой, влюбленный придурок.

— Можешь валить хоть сейчас, я тебя не держу, — рыкнул Скорпиус.

— О, нет, — Эйвери одернул свою форму и подобрал с пола палочку. — Я в этом матче сделаю все, чтобы мы выиграли. Забью столько мячей, что даже если гриффиндорский ловец поймает снитч, матч будет за нами. А если надо, то и Уизли с метлы собью.

— Только попробуй, — Скорпиус снова отправил в него заклинание, но на этот раз Эйвери отбил его. — И если мы выиграем, то я посмотрю, насколько честно ты будешь забивать голы Уильямс, стоящей в воротах в следующем матче.

Скорпиус не хотел возвращаться в гостиную, потому что был уверен, что Эйвери уже растрепал всю эту чушь всем. Поэтому направился прогуляться к Черному озеру. И с удивлением увидел одиноко стоящего Альбуса.

— Ты чего здесь? — спросил Скорпиус.

Но Альбус ничего не ответил, лишь кивнув на противоположную сторону берега. Скорпиус присмотрелся и узнал в фигурах Касси и Дэйла, капитана когтевранской команды. Они сидели вокруг теплого огня, кушали что-то из корзинки, смеялись и каждый писал что-то в своем пергаменте. А Скорпиус с удовольствием отметил, что Касси пишет его пером. Она им писала, значит, сомнений не осталось никаких — она внучка Сириуса Блэка.

— Ты ее каждый день к кому-то ревновать будешь? — закатил глаза Малфой. — Они даже не обнимаются.