Роза лишь тихо постанывала, сильнее вжимаясь в его тело, будто хотела раствориться в нем полностью, и простого его нахождения в ней будет неимоверно мало, чтобы чувствовать себя его.

Ванильный запах тут же заполонил все рецепторы.

Темные волшебники недооценивают ни силу любви, ни слабость от нее. Зачем нужны Империусы, оборотные зелья и прочие проклятия, когда Малфой сошел бы с ума, если бы на его тумбочку поставили амортенцию и обездвижили. Он выдал бы все свои тайны, иначе сошел бы с ума от этого томления.

— Скорп, пожалуйста, — всхлипнула Роза.

Она его умоляла.

И Скорпиус чувствовал за этим всхлипом, насколько ей было плохо и насколько она хотела забыться и раствориться в нем. Потому что перед ним была сейчас его беззащитная хрупкая девочка Роуз, а не самая выносливая и боевая староста школы, готовая бросаться на поле битвы, чтобы помогать мощным мракоборцам. Он научил ее показывать свои слабости, но только ему, потому что он готов забирать ее страх себе, а в ответ внушать уверенность.

Его пальцы уже преодолели преграду, состоящую из тонкого и изящного кружева, а язык лишь углублял поцелуй, заставляя чувствовать ее жар изнутри, а не только кожей.

Он не заметил и не помнил, как снял с нее всю одежду, оставив ее лишь в одном белье, позволив себе любоваться ее шикарным телом.

Почувствовав, что она отстает, Роза тут же начала расстегивать на нем рубашку.

Вот так вот с каждым миллиметром обнажающегося тела она обнажала его душу. Из года в год. Изрывала ее в клочья, а потом залечивала раны.

В этом были все они все эти годы. Совсем не стеснялись обнаженного тела, но каждую снятую с друг друга вещь не бросали на пол, а убирали в себя, лишь теплее кутая душу, чтобы ее никто не украл. Так боялись, что причинят друг другу боль, но причиняли ее сами себе.

— Никогда не останавливайся, — сквозь поцелуй сказала Роза, когда Скорпиус уже начал выводить пальцами узоры на ее горячей точке.

И он понимал, что она говорит не только о физической близости. Она просит раскрывать ее дальше. Ей нравится открываться ему, чувствовать свою слабость и его защиту.

Не давить, а давать ей время. Она всегда придет к верному решению, просто не так сразу. Позволять ей допускать ошибки, но потом прощать их ей.

Она готова давать взамен. Тоже самое. Потому что они оба чувствуют, что дополняют друг друга.

Не существует никаких магических ритуалов. Магия — это то, что они делают здесь и сейчас. И Роза прекрасно ему доказала, что даже не важна волшебная палочка, когда ты сам и есть магия.

Она ему рассказывала и объясняла, как открыла дверь. Он пытался, но что-то делал не так. Зато сейчас понял свою ошибку.

Его все эти годы тянуло к ней, потому что она волшебная. Но и он такой же. Он всегда был и будет частью этой магии.

Выручай-комната могла предоставить им все, что они захотят, стоит лишь подумать. Но он не хуже этой комнаты может создавать. Создавать волшебство ради ее.

Роза судорожно выдохнула от движений его руки, которые до сих пор не прекращались. А Скорпиус выпустил из себя магию. Расслабился и позволил себе делать то, что делала в его руках Роза — довериться.

В этот момент свет в комнате приглушился, а свечи, которые Долли расставила по всему периметру кровати и на тумбочках рядом загорелись, как только тело Розы содрогнулось в волне удовольствия и оргазма.

Скорпиус вновь будто лично у себя почувствовал крылья. Это было волшебно, передавать свою магию через близость ей, будто она была его волшебной палочкой, любовью и эмоциями которой он зажег свечи. То, что всю жизнь он хотел сделать с ней — разжечь огонь в ней самой не просто близостью, а единой душой.

Он быстро снял с себя уже расстегнутую рубашку и штаны.

Вновь наклонился к ней и…

Застыл под гипнозом ее глаз. У нее всегда были очень красивые нежные голубые глаза. А сейчас они стали бирюзовыми.

Скорпиус лишь раз читал о таком. В разделе о метаморфах. Что они способны менять цвет своих волос или глаз в зависимости от настроения и надобности.

Но Роза не являлась им. Это его магия в ней. Магия, которая переходит все свои пределы.

Он чувствовал теперь не только исходящий от нее жар. Он словно овладел легилименцией и читал ее мысли. Она хотела страсти.

Скорпиусу казалось, что он даже издал рык.

Тонкая ткань ее бюстгальтера была разорвана, давая прекрасной пышной груди свободу.

Малфой жадно набросился на ее затвердевшие соски. Свечи моментально реагировали на его прикосновения. Каждое прикосновение его языком к ее соску сопровождалось ее стонами.

Роза крепко сжала кулаками простыню, отчего пламя в маленьких свечках стало гораздо больше.

Скорпиус навис над Розой, стянув с нее трусы, и тут же резко вошел в нее.

Звездное небо, которое появилось на потолке комнаты, начало осыпаться настоящим звездопадом. А Скорпиус загадал желание, чтобы это никогда не заканчивалось.

Малфой входил в нее всё глубже и резче. Руки его уже не могли держать, поэтому он крепко вцепился пальцами в спинку кровати, которая уже трещала от его силы.

Каждый толчок отдавался в ней пульсаций, стоном и все ярче загорающимися свечами.

С каждым толчком Малфой чувствовал, как нарастает его удовольствие.

Мерлин, он просто больше не в состоянии держать все это в себе.

Но Роза тоже совсем не желала прекращать это безумие, поэтому быстро прижала его своим телом к кровати, лежа на нем и целуя. Но затем она выпрямилась, провела своей ладонью по его каменному стояку, и помогла войти в себя.

Скорпиус был готов наслаждаться этой картиной вечно. Смотреть снизу, как она прикрывает от удовольствия глаза и закусывает свою губу, такую воспаленную от его поцелуев. Возбуждаться еще больше от того, как вздымается ее грудь.

Ее движения, позволяющие исследовать ее тело изнутри. Доставлять невероятное удовольствие ей и себе. Просто им, ведь они единое целое.

Нет, если так будет продолжаться дальше, он точно не выдержит.

Скорпиус сел, заставляя ее остановиться. Все еще находясь в ней, он примкнул к ее губам. Звуки бешено колотящихся в унисон сердец и сбившегося дыхания.

Он вновь перевернул ее, ставя на колени и вновь входя в нее сзади.

Скорпиус сжимал сильнее ее упругие ягодицы, слегка пошлепывая ее ладонью.

Ее стоны превращались в крики.

Он боялся сделать ей больно. Особенно после Маклагена. Боялся возвращаться к той возможной жесткости, которую раньше оба из них были не прочь испытывать.

— Скорп, я хочу, — отрывисто и тяжело дыша проговорила Роза. — Жестче.

Это была как красная тряпка для быка. Он быстро схватил ее за волосы, наматывая их на свой кулак, приводя ее тело в вертикальное положение. Продолжая держать ее голову оттянутой и прижиматься своим телом к ее изящной спине, он нежно провел дорожку поцелуев по ее плечику, шее, к ушку.

— Я люблю тебя, — прошептал он ей, обдавая мочку уха горячим и сбитым дыханием, продолжая входить в нее.

Скорпиус чувствовал приближение развязки, поэтому вновь кинул Роуз на кровать. Он взял ее ногу, целуя от пальчиков до внутренней стороны бедра. Он закинул одну ногу к себе на плечо, пододвигая ее к себе за талию, вновь входя в нее на всю длину и заставляя это прекрасное тело выгибаться.

В комнате уже был пожар. Горело огнем все, но не обжигало. Тот самый безопасный теплый огонь, который не причинит боли, как и он не способен причинить боль ей.

Идеальное владение ее телом. ЖАБА на «Превосходно» с плюсом. Идеальный угол для того, чтобы она второй раз за вечер достигла пика своего удовольствия, забирая и его с собой.

Буквально пара рывков, и Роуз вновь взорвалась в его руках, извиваясь и дрожа всем телом, заставляя в этот же миг кончить и его.

И в этот самый момент, когда пульсация их тел достигла пика, свечи резко погасли, а комната озарилась ярким светом.

— Скорп, — прошептала Роза, когда он вышел из нее и обессиленно плюхнулся рядом.