Я испытал дичайшее отвращение к самому себе, вспомнив, сколько раз я манипулировал Эйлин. Я обманывал ее, и тот факт, что она безотказно верила мне, приносил мне только безумное удовольствие. Впервые я испытал его в тот день, когда я смог убедить Эйлин, что заклинание по изгнанию призрака есть заклинание по его призыву. Тогда я подсел на это чувство, словно наркоман, и стал нуждаться в нем постоянно. Я врал, я скрывал, я наталкивал на ложный след, я придумывал смазливые истории из детства, я манипулировал ею и не испытывал никаких угрызений совести, только бешеное удовольствие. Виновата ли в этом моя темная сущность или я это делал намеренно?

Когда Эйлин решила самостоятельно раскрыть убийство Эрика, моей главной задачей стало завести ее на ложную дорогу. Ради этого мне пришлось согласиться с ней, что Эрик неродной Коллинзу. Я сразу просчитал несколько следующих ходов, понимая, что убедив Эйлин в ошибочном выводе, я смогу отвести ее подозрения от себя и перевести их на кого-то другого. Например, на Коллинза. Не стану врать, тогда мне казалось это практически невозможным, но мне сыграла на руку наивность Эйлин. Подложенная Библия, пара грустных историй, вид обделенного родительским вниманием – и Эйлин мне поддалась. Тогда оставалось только навязаться ей в качестве напарника и, прикрываясь заботой, выяснить все ее дальнейшие планы. Я заводил ее все дальше в лес выдумок, лишь бы она не узнала правду и не посчитала меня монстром. Уверен, догадавшись обо всем гораздо раньше, она бы сразу сдала меня полиции и порушила бы все мои начинания.

В какой-то момент я хотел резко порвать общение с Эйлин, но это вовремя заметил дворецкий. «Не уничтожай то, что развивается между вами. Продолжай дальше дурить эту девушку и не подавляй чувств к ней. Ты же не хочешь подвести своего Отца?» — говорил мне тогда дворецкий со своей мерзкой ухмылкой на лице. Он был прав. Я не хотел в очередной раз подвести Отца. Это мой долг. Временами я всерьез хотел все бросить, забрать Эйлин и увезти ее далеко-далеко, туда, где бы нас никто не нашел. Я не мог так поступить, нет. Я всегда знал свой долг – начать Апокалипсис. Я был рожден ради этого. Я учился, чтобы достичь этой цели. Отец полагался на меня, выделил мне всех своих демонов, чтобы я повел их уничтожить мир. Власть, я безумно жаждал власти. Ночами мне снилось мое правление. Разве мог я все бросить, упустив эту возможность? Разве мог я променять свое торжество на какую-то мелкую девчонку?

Я вновь повернулся к Эйлин и медленно осмотрел ее с ног до головы. Невидимые тиски сжали сердце, когда я вспомнил, как целовал ее губы, шею, грудь, низ живота. Мне вспомнились ее стоны, ее хрупкость и податливость в эти моменты. Я глубоко вздохнул и закрыл глаза, прогоняя видение обнаженной Эйлин, прогоняя ощущение ее нежной мягкой кожи под моими руками. Если бы она только знала, что тогда желала с ней сделать моя темная сущность…

Я резко встряхнул головой и вернулся на дорогу.

Где-то в глубине моей истерзанной души зародилась слабая надежда, что после удачно проведенного ритуала мне больше не придется спать. Я устал видеть нескончаемые сны, порождаемые моей сущностью. Во сне я постоянно убивал незнакомых мне людей и испытывал от этого ужасающее удовлетворение. Страшно подумать, скольких я убил наяву в ходе школьных ритуалов и случайных всплесков способностей. Хорошо, что Эйлин никогда об этом не узнает.

Убийства. Они окружали меня с самого детства. Будучи маленьким, я не мог контролировать свои силы и желания, что и приводило к случайным смертям моих нянь. Если бы не кураторы школы, которые нашли меня и забрали из дома, я бы окончательно потерял контроль над самим собой. Перед глазами фрагмент за фрагментом всплывал день, когда я впервые оказался в стенах школы. Чтобы как-то скоротать время за рулем, я позволил себе окунуться в прошлое.

— Проходи, Самаэль, чего ты стесняешься? — мужчина за моей спиной в длинном черном одеянии легонько подтолкнул меня к огромным дверям. Семилетний я и еще трое мужчин стояли в длинном темном коридоре. На каменных стенах горели факелы, а сквозь маленькие решетчатые окошки мягко сочился лунный свет. Коридор напомнил мне туннель подземелья, в который меня часто водил дворецкий.

— Мы столько лет ждали Тебя, для нас всех ты — чудо, пришедшее прямиком из Ада, — произнес другой старик, как я узнал позже, директор школы и мой наставник. Он был намного старше остальных двух. Его старческие глаза блестели с восторгом, но и одновременно со страхом, а дряхлые костлявые руки словно так и норовили прикоснуться ко мне. — Или ты недоволен тем, как мы тебя встречаем?

— Ждали? Меня? — я испуганно сделал шаг назад, не понимая, что от меня хотят. Дворецкий говорил мне, что рано или поздно меня заберут в школу для детей со способностями, но тогда из моей головы совсем вылетело то, что я буду особенным и ожидаемым в ней. «Все будут поклоняться перед тобой и слушаться тебя», — так твердил дворецкий.

— Конечно. Как только ты откроешь двери и войдешь в зал, то сразу поймешь, как сильно мы ждали тебя — Избранного, — директор махнул в сторону дверей.

Я закусил нижнюю губу до крови. Мне не хотелось открывать эти двери: моим единственным желанием было увидеть мать, которая почему-то не попрощалась со мной перед отъездом в школу. Мужчины продолжали выжидающе смотреть на меня, будто на диковинную вещь. Мне было страшно и непонятно, почему они не могли открыть дверь сами, а ждали меня.

— Используй телекинез. Покажи, на что ты способен, мальчик мой, — директор слабо улыбнулся, нервно потирая руки.

Я редко использовал способности целенаправленно, только когда об этом просил дворецкий, занимавшийся моим воспитанием с детства. Зачастую я проявлял себя совершенно случайно, обычно в порыве сильных эмоций, чаще негативных. На меня значительно влияло еще и то, что мои силы развивались не по годам, намного опережая мое телесное развитие. Иногда я чисто физически не мог сдерживаться.

Я сжал руки в кулаки, ногтями впиваясь в кожу ладоней, и попятился назад. Привычные для меня в детстве слезы подступили к глазам, а в голове повторялось: «Хочу домой. Мама, забери меня домой». Несколько факелов резко потухли, обращая на себя внимание моих сопровождающих. Директор догадался о моих чувствах и, положив сухую, как ветка, руку мне на плечо, наклонился к моему уху и прошептал:

— Все хорошо. Тебе достаточно представить, что двери распахиваются, и это произойдет.

Его спокойный голос и доброжелательное отношение заставили меня послушаться его, хотя я и не особо верил, что смогу это сделать. Однако стоило мне мысленно представить, что двери открываются, как это воплотилось в жизнь. Часть меня удивилась, что я сам смог это сделать, а другая возликовала.

Моим глазам открылся огромный зал, погруженный в полумрак. Голова закружилась от того, каким высоким был потолок, и я засмотрелся на дивные узоры на нем: по всей поверхности были изображены демонические существа с рогами разных животных. Казалось, искаженные улыбки демонов предназначались именно мне, и они с издевкой наблюдали за моими движениями. Я оторвал взгляд от потолка и растерянно осмотрелся: на черных стенах без окон висели горящие факелы, отбрасывая будто живые бесформенные тени, так и норовящие схватить меня за ногу. На стене передо мной был изображен перевернутый крест. Под потолком висела люстра, и в ней горели свечи. Мы шли по красному ковру, который был выстлан ровно посередине помещения и вел к небольшой сцене. В зале стояли скамьи, полностью заполненные детьми, подростками и учителями в непривычных для меня черных костюмах. Они все впивались взглядами в меня, рассматривая буквально каждый дюйм моего тела. В их глазах читались любопытство и нетерпение, но в то же время они буквально излучали страх.

Я оторопел от такого большого скопления людей и остановился, прижимаясь к тому пожилому мужчине, что несколько мгновений назад проявил ко мне дружелюбие. Он мягко кивнул и подтолкнул меня вперед, шагая рядом. Люди в зале начали перешептываться. Я сжался под пристальными взглядами учеников и учителей школы, опуская глаза в пол.