что как соты в ульях, жужжат,
вибрируя от дыхания миллиардов
эмбрионов, уже готовых
вырваться кровавыми всплесками
из будок животов
на свободу, равную длине
поводка пуповины!
стерильность развращает,
и нет ничего
естественней извращённости,
всегда происходящей
от любопытства
чистого и невинного,
как новорождённое дитя,
зачатое в грязи бытия!
ЭДЕМ
так вот, июль.
у меня за душой ни гроша,
но зато я молод и свеж –
это главное и достаточное моё богатство
на данный момент.
она вся передо мной, как на ладони,
точнее – в моей ладони, в обеих моих ладонях.
17
на её белых худых ножках, -
белых от невозможного жара
раннего осознания собственной сексуальности,
а отсюда – похоти, пошлости, распутности, -
так вот на этих её ножках – чёрные тонкие
вязанные чулочки, на пару сантиметров
не дотянутые до коленок.
на ней самой – лёгкое едва ли не прозрачное
платье цветочного цвета, а под ним – она сама,
без единого намека на нижнее белье,
как есть с самого дня рождения.
чистый Эдем, а врата в него –
между её ног, как между створок.
ох, эта её невинная, лёгкая, тёплая
и в то же время – знойная, резкая, дьявольская красота.
она со мной и я с ней, но это ничего не значит.
мы ничьи, мы никто, в первую очередь – друг для друга.
пусть мы не полюбим – кто-то полюбит за нас:
другой полюбит за меня, другая полюбит за неё.
на любовь, кстати, вообще нет времени, поэтому не беда.
точнее, времени нет вообще, как и любви,
потому что тогда незачем любить,
ибо любят всегда вопреки,
а как любить вопреки того, чего нет,
то есть вопреки времени?
ШУМ
кричат дети вопят
чайники кипят
кастрюли гремят
бурлят нервы котлы
рычат львы машины
ржут лошади ревут
брошенные жены
скрипят снега хрустят
кости костры шипит
змея газировка шкварчит
бекон трещит
весь мир по швам
нет большей тишины
есть меньший шум
я шум я есть я кричу
я гремлю я скандалю
я требую я призываю
мне нужно больше шума
мне нужно больше себя
затеряться в шуме
18
слиться с шумом
затеряться в себе
слиться с собой
и уйти от шума
покинуть его
уйти от себя
покинуть отречься
и вернуться к шуму
снова стать им
вернуться к себе
стать и остаться собой
IKEA
хочу сказать спасибо
моим маме, папе, жене
и дочке. спасибо, что
родили меня все вместе
и каждый по отдельности,
а потом не поленились
докупить недостающие
комплектующие в ikea
через интернет-магазин,
потому что там были
скидки, и собрали точно
по инструкции, – почему я
и есть такой красавец.
ДИВАН
я сижу на диване,
я лежу на диване;
он из кожи, и я – из кожи.
мы с ним – кожа к коже.
звучит, как название
эротического фильма
или женского романа.
я люблю свой диван,
и девушки, которых я
на нем любил, тоже были
та ещё бревенчатая мебель, -
то-то мне пахло от них
дезодорантом "лесная свежесть".
и матери их, видно, были -
сосна варфоломеевна
и берёза изольдовна.
в их дупла я дятлом
19
стучал поначалу,
они открывались, и я
входил в них насквозь
циркулярной пилой.
веток их гибких изгибы
и платьев густая листва
шептали маняще,
как-будто почти невзначай,
звали вкусить запретных плодов.
ИМИТАЦИЯ
летнее утро, где ты
нагая стоишь
в райских воротах
раздвинутых штор
окон балконных.
окутает солнце тебя
золота шёлком, любя,
юную, стройную, звонкую,
словно струну у гитары,
прямую, как протопит
эрекций моих,
как тень моего вожделения,
как наваждение, предтеча.
я помню, как мы
впивались друг в друга
руками до крови,
зубами до мозга костей,
щёки сжигали нещадно
едкой солью слёз,
предчувствуя то,
что нам не увидеться больше.
не знаю, как ты,
но буду я помнить
и буду искать
нас летних с тобою
в роликах порно,
где чувственность та же,
пускай имитация даже.
я буду скучать по тебе,
ты знаешь об этом,
но будешь ли ты?
20
ДЖАЗОВЫЙ ФЕСТИВАЛЬ В МОНРЕАЛЕ
Сижу в гостиной, смотрю телевизор. Переключая каналы, случайно попадаю на
канал, где показывают гитариста, играющего джаз на небольшой сцене, освещенной тёплым приглушенным светом. Смотрю название программы:
"Джазовый фестиваль в Монреале". Неплохо, думаю. Прислушался, – музыка
вполне радует слух. Дальше переключать не стал, решил пока остаться на канале.
Внезапно с кухни раздаётся голос мамы:
Сынок, что это играет?
Это музыка, мам.
Я слышу. Что за песня?
Это не песня, это Джазовый фестиваль в Монреале.
В каком мырале?
Да не в мырале, а в Монреале, джазовый фестиваль!
Не знаю я никакого фестиваля в Монреале, я знаю джазовый фестиваль в
Клайпеде!
В какой пиде?
Да не в пиде, а в Клайпеде! Есть такой город – Клайпеда!
Ты точно уверена, что это город?
Да, а что?
Что-то по названию не скажешь: похоже на какую-то болезнь! Представь, врач
говорит: "Больной, у вас клайпеда" – как-то логичнее звучит, чем сказать: "Я живу
в Клайпеде!"
Может ты и прав! У нас название города тоже звучит, как чих или ругательство!
«Челябинск» – так и хочется сказать то ли «Будьте здоровы!», то ли «Не
выражайтесь, тут же дети!»
Может ты и права!
Скачаешь мне на флешку?
Что?
Эту мелодию?
Конечно, скачаю, мам!
Отлично!
Я, конечно, без проблем найду и скачаю эту мелодию, и сохраню её на флешку, потому что я люблю свою маму и делаю, что она меня просит, хоть и знаю, что
мама не будет слушать эту мелодию ни дома, ни в машине – нигде, потому что
менее чем через пять минут она напрочь забудет об этом диалоге, как и я, переключив канал, забуду о том, что есть такой Джазовый фестиваль в Монреале.
ИНСТРУКЦИЯ
сколько помню себя, я всегда
больше верил инструкциям, чем
библии, поскольку инструкции
всегда говорят не о том,
как всё было,
а о том, как всё есть
21
и должно быть.
читаю инструкцию снова:
«…устройство способно причинить
увечья, вплоть до смерти…»
так значит смерть – это просто увечье:
как палец случайно поранить,
колено поцарапать, головой
удариться о дверь – и только.
голос мамы: «не плачь, моё солнце,
скоро всё заживёт, перестанет болеть,
лишь потерпи, не расчёсывай,
чтоб не кровило и чтобы инфекцию
не занести, не сделать увечье хроническим…»
по памяти я продолжаю:
«…не стала чтоб смерть нескончаемой
и, зажив, прошла без следа».
ПРЕДЕЛ
иной раз поцелуешь красавицу в щёку,
обнимешь её – она нарядная, приятная,
