чистый минимализм кубизм тени и всё такое прочее
и всё это является образным синонимом
какой-то твоей необычности
утончённости хрупкости одиночества
но всё это так приторно и как-то
противно и слишком наигранно
и в книгах которые ты читаешь
столько осознанного и уличённого ада
который вот он вокруг нас постоянно
что странно становится как люди
до сих пор принимают густые испарения
из кипящих котлов за райские облака
ОСМЫСЛЕНИЕ
недавно я задумался, и понял, что любые
междоусобные или же личностные различия
неизбежны для нас на уровне крови,
на уровне природы.
вот, например, покажи двоим людям
белую стену и спроси их, какого она цвета,
и один ответит, что белого, и будет прав,
а другой скажет, что красного, и тоже
будет прав, потому что окажется дальтоником,
а значит – для него стена имеет вовсе
бесконечное количество цветов.
дальтонизм, как и судьбу, и родственников,
и призвание – не выбирают, это всё формируется
до рождения и проявляется с момента рождения.
это выше наших сил, поскольку является
высшей силой, за которой нет ничего.
так же и мёд одним горьким кажется,
другим – сладким. следовательно, он –
и то, и другое. отсюда любить больно,
но хочется; жить – страшно, но необходимо;
доверять – опасно, но никуда не деться,
12
поскольку верить нельзя даже самому себе,
но приходиться.
ощущения не заслуживают доверия.
зрение лжет.
все вещи – такие, какими видятся.
если вы всё ещё сомневаетесь,
то теперь будьте уверены – это я,
все ещё я:
я реалистичен, как водосточная труба,
периодически замкнут,
преимущественно амбивертен,
немного мизантроп,
чуть-чуть социопат,
с лёгким налётом паранойи;
опасен в ближнем бою (держаться на расстоянии);
прирождённый лидер,
но к коллективной деятельности не пригоден;
не подвластен любым формам контроля;
от природы задумчив и рассудителен,
отчего неприлично ленив и безынициативен,
сам себе на уме;
завистлив, но не настолько, чтобы сделать
или достичь того, из-за чего завидую кому-то;
для достижения вами в отношении меня
желаемого результата – давить на благородство
и сострадание, развести – на мечту.
стыдно вспомнить, сколько я сменил
увлечений и сколько подал напрасных надежд,
но не могу остановиться.
я пробовал, и неизбежно чувствовал,
что что-то важное упускаю.
все мы дети, но взрослые – это дети,
которые могут остановиться сами,
задержаться на чем-то одном.
я тоже могу, но не хочу.
я все ещё, как дитя: хочу этот мир
на ощупь, на вкус, на зуб, на глаз, на авось.
граней не чувствую, границ – не признаю,
пределов – не вижу. девочек – обожаю,
девушек – люблю, женщин – целую,
бабушек – уважаю.
мне далеко до понимания
высших сфер, да и что эти сферы?
как фонари в ночи, влекут мотыльков
и мошек, уже готовых умереть
по факту рождения и затянувшегося
долголетия больше суток.
так вот летишь на свет, – в конце пути
13
или туннеля – не задумываясь,
как загипнотизированный –
и смерть.
она больше и прежде нас, как и жизнь,
потому мы немеем и цепенеем,
когда сталкиваемся с их верными для нас
проявлениями.
жизнь и смерть манят и влекут нас
настолько сильно, что мы даже этого
не замечаем.
любовь – так же: она заставляет нас
делать то, что мы любим, и любить то,
что мы делаем.
сначала тебя несёт, как по накатанной,
а потом – ты продираешься сам.
или кого-то всю жизнь несёт
по накатанной, а другому –
приходится продираться.
разница неизбежна.
тогда, почему нам так обидно, мерзко,
завидно, когда мы не получаем то,
что получают другие?
БЛАГО
чем больше людей
тем больше шума
тишины грязи
чистоты вони
свежести суеты
покоя ненависти
любви войны
мира жизни
смерти и мусора
на каждом
шагу
улицы.
вне города
это заметно
в городе
это привычно.
благо не от людей
но от вещей.
люди сами
доказывают это
создавая вещи
себе во благо.
благо не от того
14
что «ты»
но от того
«что» ты.
МИЛЛИАРДЫ ЛЕТ НАЗАД
мы сошлись
стремительно
внезапно
как лезвия мечей
оголённых
в битве
на войне жизни
миллиарды лет назад
и вот
видим звёзды
или это всего лишь
окна высотных домов
огни фонарей
циклопы-маяки
габариты
космических кораблей
искры
мгновенно
сверкнувшие
и погасшие
оттого
что мы
стремительно сошлись
как лезвия мечей
тогда и сейчас
и снова сойдёмся
я буду ждать тебя здесь
до завтра
ПЕСКИ
I
сегодня пески красноречивы:
полны змеиных хвостов,
как рты – языков;
зашнурую ботинки потуже.
II
молочный кувшин пуст:
засохшие остатки молока, -
прах коровы, как в урне;
смерть оставляет следы при жизни.
15
III
не поётся сытой глоткой, -
забита под завязку;
то не язык изо рта, -
кусок колбасы не прожёванный.
IV
не пишут руки,
не думает мозг, -
мысли и еду переваривает
на пару с желудком.
V
вернулся домой
той же дорогой;
чувство, что заплутал.
VI
еду на машине
мимо едущих в автобусе;
едем в одном направлении.
VII
набиваю себя
едой и информацией;
тряпичная кукла.
VIII
постельное белье
хрустит, как снег;
сон с перерывом на вечность.
ПРИЛЬНЁТ
лето прильнёт к коленям твоим
верным и преданным псом,
пыльною шерстью объятья,
солнечных бликов лобзанья,
станешь бессмертна ты с ним
в моей памяти юности!
я ничтожен, наивен и глуп –
люби же меня, убей, уничтожь!
но я не позволю моему мозгу
ассоциировать тебя с тем,
что мне дорого, иначе –
сомкнутся зубьями капкана края
неровные швов черепа –
и пойду за тобой прочь от себя –
и окажусь не у дел,
как не у корыта с едой, -
а что мне до них –
и умру от голода,
как от скуки усну!
16
этот дом, как кардиограф,
я спускаюсь по остро-угловатым
изгибам и изломам ступеней-кардиограмм
его лестниц непосредственно
от высшей к низшей точке –
началу прямой линии, говорящей
о том, что этот мир уже не наш,
и он мёртв! мы суетно ползаем
по нему в своей оправданной
ленивой инерционной привычности,
как жирные черви по трупу,
как крысы по свалке во мрака
помоев и отходов прошлой светлой
жизни в поисках новой!
я один из этих крыс,
и не скрываю этого!
мне так нравятся эти
переполненные
разрушенные пустоты!
я убегаю к мерзости втайне –
ибо я её ни разу не видел –
от пряных, ароматных, сочных
и сладких материнских утроб,
