МАНТРА

I

мудрость индусов безмерно верна.

корова, как бог, встаёт раньше всех,

будит затем пастуха. будит пастух

петуха, солнце чтоб он разбудил,

что позже разбудит меня.

вот и считайте теперь,

насколько далёк от нас бог,

скорее – как мы от него далеки.

он, а, точнее, корова ведёт пастуха

на луга; позже – зарежет пастух петуха,

запьёт его кровь молоком.

солнце всё это осветит,

одобрив, но я не увижу

того, ибо вовсе не выйду из дома

в блаженстве субботнего утра,

впоследствии ставшего днём…

II

вот предо мною всей сутью своей

лежит океан.

я не хозяин ему,

не раб, не враг и не жертва ему,

я – жажда его, я – слово его,

я – мысль его – следствие щёлочи с пеной –

о том, как прекрасно ходить по земле,

мягкою лёгкою поступью ног

баюкать её, и снами взращивать в ней

древа, плоды, травы, ветра и дороги.

и мозг мой, как тот океан:

извилины – волны,

пеной взволнованных дум,

голограммами мысли нисходят

на земли иных измерений,

или хотя бы – о! как же прекрасно,

если бы сталось по небу ходить…

КАРНАВАЛЬНЫЕ

песни карнавальные,

веселие повальное -

влекут дорогой дальнею

уйти, не возвратясь;

мне город сей не мил,

и я б его любил,

если бы не жил

1

в нём вовсе, отродясь.

лишь ты, моя смуглянка,

стуча о банку палкой,

танцуешь спозаранку,

и радуешь мой глаз;

и простынь, словно юбка,

по бёдрам свисла трубкой,

и слышен отзвук гулкий –

то чресел твоих глас.

и ты б ушла со мной,

в фавеле вечный бой

за жизнь забыв, ногой

сойдя со здешних троп;

а впрочем, я как знал, -

напрасно целовал

тебя и обнимал,

ведь карнавал грядёт -

он снова прогремит,

огонь твоих ланит

собою озарит

его, как фонарем;

и снова, в танце я -

печаль свою цедя -

увидевши тебя,

забуду обо всем;

как я б тебя любил,

и был не только мил

тебе, – но целый мир

на веки заменил,

когда бы мы не мы,

и города огни

не те, и город сам -

неведом небесам.

ПЕСЕН ХОРОШИХ

сколько же песен хороших

загубили, чтоб каждый дебил

знал, своей грустью поросший,

что нет, дескать, он не один,

2

что где-то таких же дебилов

сотни сидят и хандрят,

поют эти песни уныло,

аккорд перепутав и лад.

и их утешать бесполезно,

ведь им эта грусть и хандра

так же бесспорно полезна,

как нам – время праздного дня.

ДОРОГА

руля распятие

в кольце рукояти;

беги от всего, беги, -

сломя, хватая, ловя, -

скорость теперь твоя вера:

молись на каждый километр,

на каждый дорожный знак,

как на икону,

от фонаря до фонаря -

считай один световой год

в космосе ночи;

рви жилы

вопреки ремням,

разбивай череп

вопреки подушке безопасности,

сердце размозжи

об лобовое стекло,

и не включай дворники;

днём все слепит и путает,

много отражений, бликов

и прочего ненастоящего;

ночью, благодаря фонарям,

видно все то, что нужно, -

ни больше, ни меньше.

ШВАРТОВЫЕ

мне колени твои,

как кораблю –

швартовые;

я часто за них держусь,

чтобы вновь не унесло

в шторм суеты

всесильного бытия.

3

мне губы твои,

как кочевнику –

оазис в пустыне;

я часто целую их,

чтобы в мире химер

иметь хоть одно

ощущение основы.

мне тело твоё,

как в религии –

мекка, нирвана,

хлеб и вино;

ты не бог, но ты то,

что он даёт:

в конце концов,

мы всегда хотим

именно этого.

«ДА»

и дружбы нет,

и любви нет,

и секса нет,

и бога нет,

и денег нет,

и стабильности нет,

и времени нет,

и мест нет,

и входа нет,

и выхода нет,

и мыслей нет,

и желания нет,

и хлеба нет,

и пива нет,

и водки нет,

и еды нет,

и работы нет,

и будущего нет,

и прошлого нет,

и жизни нет,

и смерти нет, -

и так спокойно от этого,

так хорошо,

не дай бог кому-то

вдруг сказать «да»:

«да» страшнее чумы,

осквернения святынь,

всех изнасилований,

4

войн и убийств мира,

и от него так много

беспокойства и трудностей

в преддверии перемен,

а с «нет» – так спокойно

и здорово, так по-прежнему одиноко,

то есть умиротворённо

в собственной искалеченности

и обиженности на всех и вся,

в собственной усталости

от всех и вся,

то есть от самого себя,

и, скорее всего, это всё оттого,

что и после тебя

в каком-нибудь списке

тоже стоит слово «нет», -

то-то оно такое родное и близкое,

такое дальновидное.

ОТЛИЧИМА

душа от тела отличима,

как вещь и мысль о вещи,

и так же, как и мысль о вещи

за вещью прячется самой,

за телом прячется душа,

украдкой подбирая время,

когда сумеет перейти

к другому телу, чтоб не быть

с поличным пойманной, и тем

своё бессмертие продлить,

продолжить бегство в никуда

от первых искр большого взрыва.

МОДОЙ

если не знаешь,

куда и зачем -

следуй за модой, -

не ошибешься.

верности в моде не больше,

чем в тех, кто стоит у руля

государственных разных режимов.

в конечном итоге – они,

как мода: уходят – приходят

волнами, и мы,

как слепые щенки и котята,

все тонем, и тонем, и тонем.

5

на крайнюю степень отчаянья -

следуй себе самому,

в тебе ещё меньше надёжности,

чем в перечисленном выше.

и что ты теряешь в итоге,

кроме ничейного,

названного чужим,

названного твоим,

названного тобой?

КУПОЛ

если небо – это купол,

становится ясно тогда,

откуда берётся гром:

кто-то стучит по небу,

любопытствуя,

с той стороны,

отсюда и грохот,

оголяющий трещины молний

на поверхности купола;

отсюда и вывод о том,

что всё, что здесь,

скорее всего, пришло

с той стороны:

не важно, зачем,

не важно, почему,

не важно, как;

будь у космоса один путь,

он бы не был так бесконечен,

как поле, в котором

средь пыли и ржи

сотни дорог и тропинок

ждут быть протоптаны кем-то.

если небо – это купол,

то купол, который

является дном

глиняной миски,

которую точно

не боги огнём окрестили,