— Как ты собралась жить? — Смеется Форбс, — Тебе ничего не нравится!

— Когда-нибудь я привыкну к этому, — обещает Майклсон, — Особенно с помощью девочки с пакетом.

— Являясь членом исторического общества – я очень рада открывать этот праздник! Спасибо добровольцам! — Объявляет идеальная, как всегда, Кэрол Локвуд, стоя на небольшой сцене на центральной площади города, где вовсю кипит работа над приготовлением к «ночи освещения», — Сегодня мы выключаем свет в городе и зажигаем фонари, в честь ночи освещения, ставшей традицией сто пятьдесят лет назад. Член семьи основателей – Тобиас Фелл, расскажет об истории праздника, — на сцену выходит грузный, седовласый мужчина, без промедления начавший свой нудный рассказ.

— Что мы тут делаем? — Недовольно спрашивает Ханна у Рика, сидя на небольшом столике для пикника и бездумно качая ногами в такт приглушённой музыке.

— Тобиас Фелл – начальник исторической кафедры, у меня не было выбора.

— Это объясняет, что ты тут делаешь.

— Я сдам тебя, если ты мне не поможешь, — встретив непонимающий взгляд Форбс, Зальцман поясняет, зачем-то изредка поглядывая на своего коллегу на сцене, — Ты же не хотела писать то сочинение про викингов. Сделаешь это – и можешь забыть про него.

— Это злоупотребление своими полномочиями, Мистер Зальцман? — Учитель закатывает глаза, если когда-нибудь эта девчонка назовет его по имени – сообщите ему об этом, он создаст новый традиционный праздник длиною в сто пятьдесят лет для этого города.

— Да. И тебе ещё не надоело называть меня Мистером Зальцманом?

— Мне нравится называть тебя Риком, но ещё больше нравится, когда ты злишься. Так что приходится выбирать, — она мило улыбается мужчине, — Ладно, что надо делать? — Блондинка внимательно смотрит на учителя, ожидая ответа, с которым он явно затягивает.

— Ну… Мы должны подождать, пока нам не скажут, что делать и с чем мы можем помочь…

— Подождать? — Переспрашивает Ханна.

— Ничего сложного – просто подождать. А пока можем поговорить.

— Разумеется, — выдыхает Форбс.

— Я видел тебя в школе с Ребеккой. А потом ребята видели вас на костре, — девушка издает нарочито громкий усталый стон, сталкиваясь глаза в глаза с Риком, удивительно терпеливо для него ожидая продолжения, — Ты с огнем играешь. Она может быть милой, но ведь она вампир, первородный вампир, а главное – сестра Клауса, продолжать общение с ней – очень опрометчиво, — блондинка встаёт с места, хватая свою сумку со стола, и после, остановившись напротив мужчины, складывает руки на груди, — Вот только не надо воспринимать все в штыки! Ты же даже защитить себя в случае чего не сможешь!

— О-у-у, и, что ты мне предлагаешь? Записаться в группу Елены и учиться вместе с вами защищаться от чудищ?

— Да даже если так! Почему нет? Не хочешь заниматься вместе с Еленой? Ладно, хорошо, давай поработаем без неё!

— Так, хватит, я не хочу ругаться с тобой, — прерывает его тираду Ханна, — Во-первых – она помогла мне избавиться от Стефана-потрошителя, а во-вторых – я не нуждаюсь в советах по ограничению круга моего общения. Поэтому давай ты перестанешь пытаться завербовать меня в вашу команду мечты против первородных, а я подумаю над тем, чтобы взять у нашего Мистера Охотника На Вампиров, который дружит с вампирами, несколько уроков по самообороне? — Не дожидаясь ответа Зальцмана, Форбс проходит мимо него, отправляясь обратно в школу.

Раздается звонок на урок. Коридоры школы начинают освобождаться от большого потока учеников, что разбегаются по кабинетам, не желая нарываться на гнев учителей за опоздание. В «ночь освещения» день был сокращённый, хотя бы потому, что многие из преподавателей были привлечены к проведению праздника, как, например – Мистер Зальцман. Правда, как выяснилось, некоторые из них занимались совершенно другими вещами.

«Чертов Рик» – сокрушается Ханна, забегая на территорию школы, когда урок начался уже как несколько минут. Она быстро доходит до нужного кабинета и, когда тянется к ручке двери, за которой ей предстоит встретить гнев Мистера Келвина за двухминутное опоздание, которое вероятно «очень» пошатнет ее знания по биологии, она чувствует крепкую хватку на своей руке, а после ее бесцеремонно заталкивают в уже пустую женскую раздевалку. Гнев поднимается в ней жгучей волной, но как только она видит перед собой взвинченную Ребекку, на смену ему приходит неоднозначное любопытство. Первородная пытается казаться яростной и при этом же как-будто выглядит испуганной, но разве такое возможно? Кто-то способен напугать Ребекку Майклсон?

— Что задумали твои друзья?! Они правда хотят освободить Майкла или это очередной жалкий блеф?! — Восклицает вампирша, злостно, но с некой надеждой смотря на девушку. Честно, это ее странное состояние выбило из колеи блондинку, поэтому, сделав глубокий вдох, дабы успокоиться, она поудобнее закидывает на плечо сумку и спустя несколько секунд все-таки отвечает.

— Я не понимаю, о чем ты. Что вообще за Майкл?

— Оу, да, ну разумеется. Тогда где ты была все утро?

— Я была с Риком, ясно? Он затащил меня на начало «ночи освещения», — довольно резко кидает Ханна, не сдерживаясь от грубости в ответ на грубость, ведь эта ситуация начинает порядком раздражать, — И к твоему сведению, если бы я готовила с ними какой-нибудь коварный план или освобождала совершенно неизвестного мне Майкла, то не послала бы Мистера Зальцмана, когда он сказал мне держаться от тебя подальше. Хотя, возможно, стоило бы, ведь сейчас ты ведёшь себя неадекватно, — умом Форбс прекрасно понимает, что доверять ей Майклсон нет никакого смысла в суровых реалиях её жизни, но беспочвенные обвинения не могут просто остаться незамеченными. Закончив сверлить ее взглядом, Ребекка садится на лавочку, пустыми глазами уставившись куда-то перед собой. Ханна делает то же самое.

— Елена сегодня приходила ко мне на тренировке. Эта сучка пыталась шантажировать меня.

— Эм, ладно, это звучит заведомо странно. Каким образом Гилберт может шантажировать тебя? — Майклсон медленно поворачивает к ней голову, смотря на нее уже относительно спокойным, но все ещё обжигающим взглядом.

— Они освободят Майкла, если я не расскажу ей всю правду о древних рисунках в пещере под домом Локвудов, они освободят его, понимаешь? — Спрашивает первородная, повышая и без того дрожащий голос, на что Форбс остаётся только в очередной раз вопросительно взглянуть на неё, — Моего отца, — Ребекка тяжело вздыхает, пряча лицо в руках, дабы постараться прийти в себя. Ханна уже думает, что она не заговорит, но девушка продолжает, — Мои родители только поженились, когда началась эпидемия чумы. Они потеряли ребенка, они решили сбежать и защитить будущих детей от этой беды.

— Но как вы оказались здесь? — Сразу же спрашивает Ханна,— Эта часть земли ещё не была открыта, — Майклсон усмехается, по-доброму насмешливо глядя на блондинку, что внимательно слушает ее.

— Так написано в ваших учебниках. Моя мать знала ведьму Айану, которая слышала от духов о таинственной земле, где все здоровы и обладают даром скорости и силы, и моя семья оказалась здесь среди этих необычных людей – оборотней, но для нас они были просто соседями, мы жили с ними в мире около двадцати лет. У моих родителей родилось несколько детей, включая меня, мы были обычной семьёй. Раз в месяц наша семья уходила в пещеры под деревней, всю ночь выли волки, а к утру мы возвращались домой. Однажды в полнолуние Клаус и мой младший брат Генрик сбежали посмотреть, как люди превращаются в зверей, это было запрещено, и Генрик поплатился за это, — она останавливается, переводя дух, воспоминания безжалостно режут лезвием по сердцу первородной, и Ханна видит это, поэтому не торопит ее, терпеливо ожидая продолжения истории, — Это было начало конца мирной жизни с нашими соседями. И один из последних моментов, когда мы были людьми, — она вдруг поднимает на нее глаза, немного обречённо, но с определенной долей яда в голосе продолжает, — Стефан не должен был дарить Елене ожерелье. Оно принадлежало древней ведьме.