Ханна останавливается в проходе с еще горячей кружкой в руках. Это все кажется ненастоящим и, каким-то пластиковым, что-ли. Эффект этакого домика куклы Барби – «всё хорошо и дальше будет еще лучше». Она повторяет себе, что нужно научиться разделять воображаемое и действительное, быть здесь и сейчас, за прямоугольным столом, с глазунью, тостами, маленькими дымящимися чайничками (определенно с зеленым чаем) и неприличным количеством кофе. Говорит себе, что подобные мысли лишь крадут мгновения ее жизни, состоящей из ограниченного количества секунд. Она даже уговаривает себя жить сегодня, как в свой последний лучший день. Но что-то отвлекает, что-то неприятно скребется о ребра, из сердца, и отчаянно пробивается наружу.
Громкий смех Кола и Эйприл и приглушенные проговаривания Элайджи и Елены неизбежно сливаются воедино. В ритм этому играет громкий стук стеклянной бутылки – на стол – и обратно в руки вампирши. Форбс останавливает любопытный взгляд на Сандре на другом конце стола. Приподнявшись, она тянется к графину с водой и, налив немного, быстро осушает стакан, борясь с обжигающей горечью кофе. Не успевает Ханна подумать о том, где Мистер Зальцман, как чувствует чье-то невесомое касание на своей спине. Встрепенувшись, она выпрямляется, оборачивается и ловит легкую улыбку Рика.
— Доброе утро, — учитель отпивает кофе, что держит в другой руке, — Как ты? — Заинтересованно спрашивает он, облизывая губы после сладкого напитка.
— В порядке, — отзывается она, стараясь не думать о фразе «мы все получили незаживающие раны в твоей схватке» и постоянно о ней думая. Отчего-то она лишила ее аппетита и вселила нервозность. Зальцман одаривает ее снисходительной полуулыбкой, но решает не продолжать, потому что это – Ханна, а Ханна никогда не скажет, что ее что-то волнует, даже когда она умирает.
— Я говорил с Мередит, — спокойно начинает он, замечая, как лицо Форбс становится на несколько оттенков темнее. Мужчина чувствует, как на душе кошки скребутся, но стойко продолжает, — Она сказала, что нам необходимо посетить частную больницу, в Ричмонде, чтобы узнать… Ну, наверняка. О том, что с тобой происходит.
Блондинка судорожно вздыхает, опуская взгляд вниз, — Вау, — она издает нервный смешок.
— Не переживай. Я уверен, это ошибка. Мы поедем туда завтра и убедимся в этом, — уверенно говорит Рик, но быстро осекается, — То есть, ты поедешь, — Ханна вопросительно выгибает бровь, — Ну, возможно, тебе стоит поехать туда с Клаусом, — безразлично пожимает плечами учитель. Он по-доброму насмешливо улыбается — Извини, но я до сих пор не понимаю, какие у вас отношения и можно ли тебе выходить из этого дома, — Форбс несерьезно возмущенно ударяет его в плечо, направляясь к столу. Зальцман разводит руками, — Но я всегда могу достать арбалет ради тебя, — обещает он вдогонку, видя, как Форбс показательно закатывает глаза.
Блондинка садится за стол, украдкой кидая быстрый взгляд на Элайджу и Елену напротив. Она едва заметно улыбается, когда замечает, как двойник как-бы «незатейливо» касается ладонью руки вампира. На губах Майклсона появляется легкая улыбка. Он наклоняется ближе к Гилберт и, тихо шепнув что-то ей на ушко, возвращается глазами к газете в своих руках, когда брюнетка, прикусив губу, продолжает невозмутимо помешивать маленькой ложечкой кофе перед собой. Ханна вздрагивает, когда ее ушко опаляет чье-то горячее дыхание, — Ты пялишься, — Клаус ловко опускается на стул рядом, удовлетворенно улыбаясь произведенному эффекту.
Девушка хмурится, — Вовсе нет, — совсем по-детски обидчиво возражает она.
Элайджа намеренно громко перелистывает бумажную страницу, — Абсолютно точно – да, — не отвлекаясь от чтения, уверенно добавляет он, улыбаясь самыми краешками губ.
Форбс прищуривается, плотоядно улыбаясь, — Больше даже не взгляну, — уверенно отрезает она и, сложив руки на груди, откидывается на спинку стула.
Элайджа отрицательно качает головой, — Сколько угодно, Ханна, сколько угодно, — протягивает он.
Гибрид наклоняется ближе к блондинке, положив руку на спинку ее стула, — Это ведь не то, что правда тебя задевает, любовь моя? — Издевательским шепотом спрашивает он. Ханна злобно пихает его в плечо в себя, пытаясь оттолкнуть, но Клаус не сдвигается с места, — Твой учитель все еще жив и я думал, что ты оценишь мое невообразимое самообладание, — наигранно-удивленно говорит он.
— О, спасибо, это очень благородно, — обманчиво-мягко начинает девушка, — Также, разумеется, мне наверное не стоит забывать о том, что ты удивительно быстро справился с желанием убить меня сегодня утром? — Напоминает она, когда гибрид легко улыбается, опуская взгляд вниз.
— Не переживай, милая, я просто умею подавлять свои порывы, — Форбс издает приглушенный смешок, насмешливо смотря на Майклсона. Он опасливо прищуривается, — Поверь, мы еще обязательно обсудим это, — обещает гибрид.
Блондинка устало вздыхает, откидывая голову назад, — Я уже наговорилась, если честно, — признается она, — Сжалься надо мной.
Первородный хмурится. Он внимательно всматривается в ее лицо, аккуратно заправляет выбившуюся прядку светлых локонов за ухо, тыльной стороной ладони проводя по щеке, — Ты в порядке? — Ханна едва заметно вздыхает. Прикрыв глаза, она невольно подстраивается под его прикосновения. Конечно, она в порядке. Боль – тупой и неспецифический диагностический инструмент и ей стоило бы просто перестать чувствовать это. Потому что все, что она чувствует – и так слишком много. Но навязчивым мыслям не приказать и сейчас ее волнует одно: когда она умрет, о ней нечего будет сказать, кроме того, что она была сильной, будто все, что она сделала в жизни, – это наполнилась экспрессией от неправильной магии Беннет. Тогда почему все вдруг решили, что спросить это – это нормально? Ей кажется, что травки Сандры не работают. Подумать только! «Незаживающие раны». Какой вздор! Как-будто она бомба, и, когда она взорвется, окружающих зацепит шрапнелью.
Взорвется, как…
Девушка шумно втягивает в легкие воздух, неожиданно выпрямляясь, — Как граната, — смотря куда-то в прострацию перед собой, вдруг уверенно резюмирует она.
Все глаза за столом любопытно устремляются на Форбс, — Что, прости? — Настороженно переспрашивает Клаус.
— Я как граната, — блондинка едва заметно качает головой, — В какой-то момент я взорвусь и минимизировать случайные жертвы у меня не получится, — смотря куда-то в прострацию перед собой, безумным шепотом повторяет она.
Сандра прокашливается, — Ханна, — аккуратно начинает она, — Слушай, понимаю, тебе сейчас сложно, но ты всегда была разумной девочкой…
— Граната, — повторяет Ханна. Она поднимает уверенный взгляд на ведьму, — Я не в депрессии, Сандра, — объясняет девушка, так, словно сделала самое большое открытие в жизни, — Мне уже не надо из нее выкарабкиваться, — она издает не то всхлип, не то смешок, — И я не могу быть больше разумной, потому что я граната, — Рик втягивает голову в плечи, словно наказанный щенок. Брукс, так, что под столом это заметно лишь им двоим, утешающе накрывает рукой его ладонь.
Форбс слышит за спиной неровное дыхание гибрида, чувствует, как его тяжелая рука ложится на ее плечо, большим пальцем мягко растирая нежную кожу на шее, — Послушай, девочка… — Блондинка небрежно хватает со стола салфетку, попутно задевая столовые приборы перед собой, так, что они издают характерное и неприлично громкое «дзинь!», заставляя Клауса остановиться.
— Господи, — беспокойно говорит Ханна, — Как же тут душно, — она бездумно сминает в руках салфетку. Прикрывая глаза, девушка вполоборота поворачивается к гибриду, мысленно пытаясь стряхнуть с себя такое большое сейчас количество пристальных взглядов, — Я просто пойду в комнату и немного отдохну, хорошо? — Примирительно предлагает она, — Со мной все хорошо, правда, хорошо, — безостановочно лепечет Форбс, — Я просто хочу отдохнуть, — вздохнув, резюмирует она и, на стуле громко отъехав от стола, покидает столовую.
***
Устроившись посреди кровати, Ханна прижимает к себе ноги и, опустив голову на колени, упорно сверлит взглядом звонящий телефон. Мобильник шумит, трещит, вибрирует – по крайней мере, так кажется девушке, в чьей голове эта надоедливая мелодия вызывает самый настоящий апокалипсис. И все-же она не спешит выключать его. Это своеобразный способ мазохизма?
