Ближе к вечеру старший царевич Асгарда все-таки выбрался побродить по дворцу. Он специально выбирал менее оживленные коридоры, встречаться как с простыми асгардцами, так с членами семьи или друзьями он все еще не хотел. Одинсон злился на себя за то, что потратил столько времени, но так и не придумал, что делать. В какой-то момент у него мелькнула мысль пойти к Локи, наплевав на деликатность, прижать младшего брата к стенке и заставить признаться в предательстве. Это уберегло бы всех, нападение йотунов было бы сорвано. Но чем бы эта история закончилась для самого Локи? В том – его, Тора – прошлом Один не стал разбираться в мотивах, по которым его приемный сын связался с Читтаури и Таносом. Он просто запер Локи в темницу. Станет ли Всеотец выискивать первопричины сейчас? А если станет и даже найдет, простит ли озлобленного приемного сына? Тор отложил план заставить Локи признаться на крайний случай. И с тоской понял, что больше идей у него нет. Ему вдруг страшно захотелось с кем-то поговорить. С кем-то, кто выслушал бы его беспокойства и не назвал бы безумцем.

- Что это ты здесь бродишь? Один, без друзей.

Верховная Богиня Фригга вышла из-за колонны. Залюбовавшись ею, Тор подумал, что сидящий на троне в сверкающем убранстве Золотого Зала царь Один напоминал солнце, в то время как его жена, прекрасная и тихая была более похожа на луну. Мягко улыбаясь, Богиня подошла к сыну.

- Решил провести вечер дома? – проговорила она.

И глядя на эту мягкую улыбку, в полные любви и тепла родные глаза Тор не выдержал. Не скрывая наворачивающиеся слезы, он порывисто обнял мать, давясь судорожными всхлипами.

- Ну, что ты? – прошептала Фригга, обнимая сына в ответ. – Все хорошо, Тор.

- Мама… - не говорил, а скорее выдыхал Тор, - я…у меня…

- Тшш, - Богиня ласково гладила сына по волосам, - все хорошо. Может быть, не совсем понимаю, но чувствую. Тебе больно. Ты растерян. Но я рядом. Не бойся.

- Мне так тебя не хватало, - признался Одинсон, не особо беспокоясь по поводу того, какая последует реакция. – Мне было так одиноко…без тебя.

Верховная Богиня не стала ни уточнять, ни даже удивляться. Все с той же тихой улыбкой и светящимися любовью глазами она гладила сына по длинным светлым волосам, ожидая, когда тот успокоится.

- Я с тобой, Тор, - просто проговорила она. – Я всегда буду с тобой. Даже если тебе покажется, что ты никогда больше меня не увидишь.

Тор зажмурился, и застывшие в глазах слезы скатились по щекам, оставляя мокрые дорожки. Некрасиво хлюпнув носом, он нехотя отстранился, и под все тем же мягким взглядом матери принялся смущенно вытирать глаза.

- Прости, я…я просто…соскучился, - промямлил он, не зная, как еще объяснить Богине свое поведение. Однако, она коротко махнула рукой, останавливая его.

- Ты никогда не умел обманывать, - покачала головой царица Фригга. – Поэтому…если не хочешь сказать правду, просто не говори ничего. Для меня это не важно. - И она ободряюще сжала руку Тора длинными пальцами.

Держась за руки, они медленно шагали по коридору. Тору хотелось поделиться с матерью своей тайной, но всякий раз, когда он набирал воздух в легкие, нужные слова словно покидали его голову. Старший царевич никогда не отличался красноречием, тем более в разговорах с матерью, этой способностью могли похвастаться разве что Один и Локи. Однако Фригга, в отличие от Вольштагга, Франдала, Локи и даже Одина, не ждала никаких объяснений. Тихо улыбаясь она смотрела на сына, и глаза ее лучились участием и заботой.

- Мама, - заговорил, наконец, Одинсон, - скажи, ты веришь в то… - он шумно выдохнул, - в то, что можно исправить…изменить прошлое? - и опустил голову, боясь посмотреть в лицо Богини.

- Изменить прошлое? – В голосе царицы Асгарда не было изумления. – Я никогда об этом не думала. Не хотела что-то менять.

- Но такое может быть? Это возможно?

Царица легко пожала плечами. Она по-прежнему не казалась удивленной.

- Вселенная бесконечна и непредсказуема. И то, чего мы не знаем или не можем объяснить – не обязательно не существует или невозможно.

Тор помолчал, обдумывая.

- Ты думаешь, этого достаточно? – тихо спросил он.

- Знаешь, Тор, я никогда ничего не хотела поменять в своем прошлом, - проговорила Фригга, и в интонации ее голоса Бог Громовержец уловил ласковые счастливые ноты. – Все, что происходило со мной, плохое и хорошее, я принимала как должное. Мне не на что жаловаться. Наверное, поэтому я никогда не задавалась подобным вопросом. Но если бы вдруг мне очень захотелось что-то изменить, и Вселенная каким-то непостижимым образом дала мне такую возможность, я бы не стала доискиваться причин. Я бы просто сделала то, что должно.

Одинсон поднял голову и вгляделся в лицо матери. Та смотрела прямо, всем своим видом излучая уверенность. Задавать вопросы дальше расхотелось, Тор лишь криво улыбнулся. Они вновь зашагали по коридору в полной тишине.

- Твой отец сказал, ты отменил коронацию, - проговорила Богиня. – Я чувствую, что ты встревожен, тебя что-то гнетет. Хочешь рассказать мне, что с тобой?

Тор на мгновение прикрыл глаза и, подавив желание немедленно выложить матери все, что с ним произошло утром и что произойдет с ними всеми в будущем, покачал головой.

- Боюсь, я не знаю, что сказать.

Тонкие пальцы царицы чуть сильнее сжали его ладонь.

- Просто знай, что я всегда тебя выслушаю и постараюсь помочь. Мне не хочется, чтобы ты чувствовал себя одиноким.

Тор благодарно кивнул, а затем решил сменить тему.

- Отец рассказал тебе про то, что я знаю…про Локи?

- Да, - ответила Фригга, - рассказал. Он сказал, ты не разозлился на нас, за то, что мы приютили йотуна. И не выказывал неприязни по отношению к истинному происхождению твоего брата. Один очень этого боялся.

- Правда? – невесело усмехнулся Тор, вспоминая, как в прошлом он презрительно относился к ледяным великанам и их миру. Да и к другим мирам тоже. Бог Громовержец никогда раньше не задумывался, почему отец и мать держали происхождение Локи в тайне. А ведь могло случиться так, они просто боялись реакции его, Тора. Боялись, что он не примет Локи, или, может быть, даже ему навредит.

- Ты был радикален в вопросах, касающихся Йотунхейма, - заметила верховная Богиня Асгарда. – Но, упрекать тебя я не в праве. К сожалению, это наша вина, моя и твоего отца. Война с йотунами, их далеко не самый положительный образ, прочно засели в умах асгардцев. Твой отец хотел сделать как лучше, он собирался добиться мира с ледяными великанами, сделав Локи их правителем, но не учел ту неприязнь, что царила в Асгарде по отношению к Йотунхейму. Когда мы поняли, что происходит, время было потеряно. Ты, как и многие, презирал и ненавидел йотунов. Нам обоим было страшно сказать тебе, кем на самом деле является твой брат.

Губы верховной Богини тронула благодарная умиротворенная улыбка.

- Я не знаю, Тор, откуда ты узнал о происхождении Локи. Но я искренне радуюсь тому, как ты отнесся к этому. Я люблю его не меньше, чем тебя. И вижу, что, несмотря на все приложенные мною и Одином старания, Локи трудно среди асгардцев, он не чувствует себя здесь своим. Особенно потому, что видит Одина и тебя примером того, каким должен быть великий воин, герой, Бог, и, кажется, осознает, что никогда не станет подобным вам. Я очень за него боюсь.

Улыбка Фригги погасла. Впервые за разговор царица выглядела грустной. Теперь уже Тор сжал в ладони пальцы матери.

- Я рад, что ты мне все это рассказала. Локи мой брат; кем бы ни был по крови, я не откажусь от него. И мы обязательно должны поговорить с ним раньше, чем… - он запнулся, мысленно отругав себя за то, что едва не сказал матери страшную правду, - чем он узнает сам. Вместе мы сможем убедить его в том, что несмотря ни на что, он не одинок, и мы его любим.

Тор ободряюще улыбнулся матери, еще раз сжал ее тонкие пальцы, а потом, поддавшись порыву, поднес их к губам. Фригга тихо рассмеялась.

- Вчера вечером перед ужином в город сбежал взбалмошный мальчишка, которому царь Один по какой-то непонятной мне причине решил передать трон Асгарда. Сегодня во дворец вернулся рассудительный мудрый муж, который сам вдруг не хочет быть царем.