- Понятно, - проговорил Тор, убирая с лица с некоторых пор непривычные и уже порядком надоевшие ему длинные волосы. – Ну что ж, я сам виноват. Напросился. Но этот раз был последним, больше я подобного себе не позволю.

- У тебя еще есть время отдохнуть. - Позволил себе осторожную улыбку Локи. – Коронация через три дня.

Они остановились чуть в стороне от двери в Золотой Зал. Тор повернулся и открыто посмотрел на младшего брата.

- Знаешь, Локи, ты, может быть, не поймешь меня правильно, но я правда очень рад тебя видеть, - усмехнувшись в очередной раз за последнее время широко распахнувшимся зеленым глазам, добавил: - И тому, что у меня такой замечательный брат тоже.

Поняв, что Локи растерялся настолько, что вряд ли сможет сдержать эмоции, Тор мысленно попросил Всеотца о том, чтобы его предположения были ошибочными, и, глядя в глаза брату, проговорил:

- Надеюсь, моя коронация пройдет спокойно.

Локи не вздрогнул, не отвел взгляд. Напротив, лицо его стало каменно-спокойным, а на тонких губах появилась едва уловимая улыбка.

- Что плохого может случиться на коронации самого Бога Громовержца?

Трикстер слегка поклонился Тору, круто развернулся и быстрым шагом направился прочь. Входя в Золотой Зал Асгарда Тор с тоской думал о том, что все-таки успел увидеть едва уловимую тень пробежавшую по бледному лицу брата.

Царь Асгарда Один был недоволен. Тор понял это сразу, стоило ему перешагнуть порог Золотого Зала. Царь мельком посмотрел на сына, и тут же велел всем присутствующим советникам и стражам оставить его с сыном наедине. И только потом обратил на Тора должное внимание.

- Я ждал тебя, сын мой. Нам нужно поговорить.

- Я тоже хочу поговорить с тобой, отец, - почтительно поклонившись, сказал Тор. Он успел отметить, что Один так же не выглядит усталым и опустошенным проблемами с сыновьями и гибелью жены. Сидящий на троне Царь Асгарда являл собой образец того, как должен выглядеть верховный правитель и Бог девяти миров: его сила и уверенность буквально заполняли немалое пространство Золотого Зала. С тоской Тор подумал, что до первой трещины в, казалось бы, непробиваемом облике царя осталось всего три дня.

Один слегка поднял бровь, чуть пошевелился на троне.

- Вот как?

Бог Громовержец решил не терять времени. Он обдумает происходящее после, когда останется в одиночестве, а пока… Пока, как бы глупо и странно это не звучало, то, что творилось вокруг него более всего походило на возможность. Возможность исправить свои ошибки, не допустить смертей своих родных, уберечь Асгард. И Тор понимал, он не должен упустить эту возможность, кем бы она ни была дарована.

- Да, у меня к тебе очень серьезный разговор, - сказал Одинсон. – Но прежде я хочу принести свои извинения за недостойное поведение. Я действительно вел себя неподобающе ни царевичу, ни, тем более, будущему царю. Прости меня, отец. – И он опустился на колено, демонстрируя раскаяние.

Царь Асгарда был удивлен. Сведя к переносице брови, он некоторое время смотрел на сына с недоумением и недоверием. Затем обдумав сказанное и, приняв для себя какое-то решение, поднялся с трона и решительно спустился к Тору.

- Встань, сын мой, - проговорил царь, опуская руку на плечо старшего сына. – Уж не знаю, что на тебя нашло, но вел ты себя действительно не так, как стоило бы будущему царю. Пиры, друзья… Тебе стоит помнить, что теперь в твоей жизни будет ответственность гораздо большая, нежели та, что лежит на тебе сейчас. Я не собирался наказывать тебя, хотел лишь напомнить об этом. И рад, что ты сам осознал, в чем был неправ.

Вместе они прошлись по залу. Один молчал, выжидая, Тор, подыскивая нужные слова. Наконец, Громовержец решился.

- Отец, у меня к тебе три просьбы, - произнес он.

- Вот как? - в очередной раз поднял бровь над единственным глазом верховный асгардец. – Уж не поэтому ли ты так быстро раскаялся в своих провинностях? Успел опередить меня, не позволил как следует тебя отчитать. Выходит, тебе что-то от меня нужно? Это снова по поводу Франдала в качестве твоего первого советника?

Оба рассмеялись. Тору стало немного легче. Хотя он все еще не совсем понимал, с какой стороны зайти будет правильнее всего.

- Нет, о Франдале поговорим в другой раз. Отец, я хочу попросить тебя. – Он глубоко вдохнул, проговорил на выдохе: - Отмени коронацию.

Царь Один остановился, вскинул на сына непонимающий взгляд.

- Я знаю, - торопливо заговорил Тор, не позволяя отцу задавать вопросы из опасения, что не сможет найти правильные слова, чтобы объяснить, - что многое уже готово, и люди ждут, но… Я не могу быть царем. Не сейчас.

- Почему? – задал вопрос царь. – Ты ведь хотел этого. Ты достоин сменить меня, стать новым правителем Асгарда.

Тор покачал головой.

- Я в этом не уверен. Не уверен, что достоин. Отец, я воин, не правитель. И с радостью буду защищать свободу всех девяти миров на поле битвы, отдам жизнь, если потребуется. Но править… Прости, отец, я осознал, что не готов.

Царь хмурил брови и наблюдал за сыном, словно пытаясь уловить подвох.

- Твоя вдруг появившаяся неуверенность – единственная причина? – поинтересовался он.

Тор мысленно проклял и проницательность отца, и свое неумение врать.

- Я не лукавлю, говоря, что не готов быть царем. Есть еще одна причина, которую я назвать не могу. Скорее даже не причина, предчувствие… Мне кажется, если состоится моя коронация, может случиться беда.

- Тебе кажется?

- Я не могу сказать больше.

Верховный асгардец вновь помолчал, обдумывая услышанное.

- Это угроза для тебя?

- Не только, - попытался уклониться от ответа Тор.

- Я царь Асгарда. И должен знать, если что-то или кто-то угрожает мне, моей семье или тем, кто доверил мне правление.

Громовержец шумно вздохнул. Говорить правду он не собирался, а врать решительно не умел.

- Отец, пойми, я не могу сказать. Не потому, что не хочу, просто… Я сам до конца не уверен. Я сомневаюсь, и пока не развею сомнения, позволь мне оставить эту тайну при себе. Просто доверься. Ведь ты же собираешься доверить мне трон…

Тор замолчал, даже те неубедительные аргументы, что он смог наскрести, закончились. Оставалось ждать и надеяться на то, что отец не станет требовать более внятных объяснений. Сказать царю еще хоть что-то Тор был не в силах.

- Если бы не та беда, о которой ты говоришь, ты бы все равно просил отменить коронацию? – проговорил Один, внимательно разглядывая сына. Тор буквально чувствовал, как этот взгляд сканирует его, пытаясь уловить ложь.

- Да, отец.

- Потому, что?

- Потому, что я не чувствую себя готовым стать царем.

Один задумался.

- Ну что ж… Не могу сказать, что меня это радует. Но, если ты не уверен в том, что можешь быть царем, я не в праве тебя заставить. Возможно, у тебя неожиданно появились причины сомневаться. Хотя раньше я за тобой подобного не наблюдал. И эта твоя беда…

- Возможно, я становлюсь мудрее. А беда…клянусь, если подтвердятся худшие мои опасения, ты узнаешь об этом первым. И вовремя.

Звуки шагов вновь заполнили тишину Золотого Зала.

- Ты сказал, что у тебя три просьбы? – на этот раз первым заговорил царь Один. – Что дальше?

- Да, - Тор чуть помедлил, собираясь с духом, - три. Отец, - он остановился и посмотрел на царя, - я знаю…про Локи.

Верховному асгардцу не нужно было уточнять, что именно подразумевала эта фраза. Он так же прямо посмотрел на сына.

- Вот как? – Прозвучало в третий раз. – Кто же тебе рассказал? Мама?

- Нет, - покачал головой Тор. – Не мама. Никто из тех, кто может быть в курсе, мне не рассказывал. Это тоже…тайна, которую я тебе открыть не могу. Прости, отец.

- Ты стал часто извиняться, сын мой, - заметил царь. – За время нашего разговора едва ли не больше, чем за последнее столетие.

- Прости.

- Возможно, ты, правда, становишься мудрее, и нам действительно стоит отложить твою коронацию. Асгарду нужен не только сильный и смелый, но и мудрый царь.