На следующе утро, едва проснувшись, Пит вспомнил про свой бесчестный план. О, ему правда было стыдно, что приходится обманывать опекуна, душой воспринимаемого как отца, заставлять его волноваться, но Питер ещё не был готов расстаться с ним. Ему хотелось в последний раз ощутить заботу и семейное тепло в полной мере.
– Эй, ну как ты?
Тони стоял в дверях и обеспокоенно глядел на него. Пит немного покраснел и соврал:
– Почти не болит.
Старк чуть нахмурился и снова взялся за йод, а затем и за мазь, чтобы убрать след ожога. Мальчик знал, что у него есть всего пара дней, потом все раны пройдут, и он больше не сможет обманывать. Тогда и наступит время прощаться.
– Что ж, похоже, придётся продолжать марафон «Звёздных войн», – улыбнулся опекун, поправляя майку ребёнка.
– Т-ты побудешь со мной? Хоть недолго? – несмело попросил тот.
Тони кивнул и сказал, что у Питера есть полчаса, чтобы привести себя в порядок и усесться на кровати, он сам же за это время закажет пиццу и уладит пару важных вопросов. «Парой важных вопросов», несомненно, были Рири Уильямс и план по починке устройства тех стажёров. Конечно, Старку нужно было скорректировать планы, и Питер уверял себя, что полчаса – это нормальный срок для этого, и старался не допускать мыслей о том, что всё это разрешалось пятью минутами и несколькими сообщениями.
Пит и сам не знал, в который уже раз смотрел любимые фильмы, но благодаря частым просмотрам он знал наизусть, в каком моменте нужно смеяться, в каком плакать, а в каком можно спокойно впитывать атмосферу в комнате, упиваться прикосновениями опекуна и запоминать эти счастливые минуты, желая, чтобы они навсегда остались в памяти.
Между фильмами они делали небольшие перерывы, разминая тела и говоря на разные темы, которые только придумывал Питер. Почему-то спросить самое главное, напрямую касающееся его жизни, он не решался, а заговаривал на другие интересные темы. С каждым фильмом он всё больше чувствовал, что не хочет расставаться с Тони. Но ведь он возится с ним только потому, что он ранен, верно? А Старк, как на зло, казался в действительности заинтересованным состоянием подопечного.
Засыпая этой ночью, мальчик чувствовал, что завтра что-то произойдёт, но надеялся, что ему удастся получить ещё чуть-чуть семейного тепла. О последствиях раскрытия своего притворства он ещё не задумывался, но полагал, что после этого его место в сердце Старка будет отдано другим.
***
Тони быстро шёл к комнате Питера и надеялся, что ему лучше. Он не нашёл Рири, и потому ему нужно позже попробовать написать ей, что сегодня ей опять придётся одной осваиваться, дела стояли, ребёнок получил синяки, и Старку хотелось, чтобы хоть боль Питера унялась.
Мужчина открыл дверь и замер. Пит спокойно ощупывал свой синяк и не морщился, хотя ещё час назад говорил, что прикосновения достаточно болезненны. Нехорошая мысль закралась в голову Старка, но он не хотел думать, что его подопечный на такое способен.
– Питер?
Тот дёрнулся и обернулся. В его глазах Тони прочитал вину и стыд.
– Не болит больше? – достаточно холодно спросил опекун, поняв, что происходит.
– Я… – Питер опустил голову. – Прости.
Старк сжал руки в кулаки. Выходит, его ребёнок соврал. Питер, этот светлый добрый мальчик… притворялся и лгал.
– Ты притворялся? – всё-таки спросил Тони.
Пит молчал и не поднимал голову. Ответ был понятен – да. Опекун поджал губы и сделал глубокий вдох. Он не хотел верить, что его ребёнок, которого он уже мысленно называл сыном, был способен на обман, но…
– И ты лгал, – Тони уже не спрашивал, а констатировал факт. Его практически тошнило от того, что его подопечный это делал, от самой ситуации, от непонимания, почему она произошла.
Питер комкал в руках футболку, понимая, что глупо прокололся, что план изначально был дурацким, что опекун сердится – если не в бешенстве, – и что момент их расставания настал. Старк ненавидел, когда ему врали, когда люди притворялись, чтобы получить от него что-нибудь. И Питер знал, что Тони сейчас думал именно о том, что и его подопечный притворялся, желая получить от него что-то. И он в самом деле хотел получить, но не вещь, а чувство.
– Не ожидал от тебя, – тихо сказал Тони, надеясь, что ребёнок хоть что-то возразит, начнёт оправдываться. Но тот молчал, всем своим видом показывая, что действительно виноват. Отчасти это смягчало сердце Тони: Питер не лгал ещё больше, чтобы спастись.
Телефон завибрировал: звонила Рири. Старк ответил на звонок и на вопрос о том, встретятся ли они сегодня, ответил, что подойдёт через двадцать минут. Убрав телефон, он глянул на подопечного. Питер всё ещё стоял, опустив голову, только руки его, кажется, дрожали. Тони хотелось одновременно обнять и отругать его, и потому он принял решение о нейтральном поступке: уйти. Так они оба смогут успокоиться и потом вернуться к этой ситуации.
– Мы поговорим об этом позже, – сказал Тони и вышел. Он знал, что это неправильно, что поговорить нужно сейчас, но хотел разделаться с меньшей проблемой: окончанием вводной «экскурсии» для Уильямс, с этим было разобраться проще. Миллиардер потёр виски, думая, насколько плохой из него получился отец и может ли он теперь вообще считать себя отцом.
Едва дверь за опекуном закрылась, Питер рухнул на колени и заплакал. Он ещё не был готов потерять Тони, оторваться от него, но момент настал. Может, лучше было бы всё же поговорить об этом, чем обманывать единственного человека, который любил его? Но любил ли он теперь?
Вытерев слёзы, мальчик схватил первую попавшуюся одежду, быстро привёл себя в порядок и побежал к лифту. Скорее, пока никто не успел заметить, не спросил, не остановил. В голове Питера стучала лишь одна мысль: «Только бы не попасться Тони». Войдя в лифт, он нажал кнопку нижнего этажа и вытер слёзы, если кто-то из друзей опекуна встретит его в таком виде, его могут вернуть обратно или, что ещё хуже, вызвать Старка.
Лифт ехал быстро, но поскольку опускался с самого верхнего этажа, у Питера было несколько минут на раздумья. Он быстро осознал, что просто так сбегать не стоило, что у него нет с собой ничего из необходимых вещей, и нет даже денег, так что еды он не мог купить, что он просто ребёнок, которого полиция отвезёт в участок или отдаст службам опеки, и у Тони из-за этого будут проблемы, что сам Тони, наверное, расстроится, когда не увидит его, и что стоило объясниться хотя бы в записке. И только Пит подумал, что, возможно, стоит вернуться и написать, почему притворялся, как лифт остановился, и его двери раскрылись.
Первый этаж; до выхода нужно пробежать несколько метров. Питер быстро шагнул в холл, пока двери лифта не закрылись вместе с ним. Натянув капюшон толстовки посильнее на голову, подопечный Старка почти бегом направился к выходу. Людям вокруг не было до него никакого дела, и Питер через несколько минут очутился на улице.
Холодный ветер резким порывом раскрыл толстовку, капли дождя добрались до тонкой футболки и сразу промочили её, холодя кожу. Мальчик поёжился и застегнулся, направляясь в Центральный парк. Идти было недолго, но из-за большого количества машин нужно было быть предельно внимательным, и Питер решил забыть на некоторое время о своей проблеме.
Дождь шёл сильный, и похоже, что давно: луж на асфальте было много, и проезжающие машины разбрызгивали грязь и дождевую воду; одна из машин проехала так близко к Питеру, что его с головы до ног окатило грязной водой. «Вот теперь я точно похож на бродягу», – подумал подопечный Старка.
В Центральном парке он не встретил людей, чему обрадовался. Грязный, промокший и замёрзший, Пит искал место, где можно было бы спрятаться от пронизывающего ветра и обдумать своё положение. Он шёл по периметру парка, слушая шум города, и вспоминал, как гулял здесь в разные периоды своей жизни. С родителями он был здесь всего трижды, тётю убили на их двенадцатой прогулке прямо в парке, с опекуном он был здесь только пять раз, ведь первый год после убийства Мэй Питер боялся даже приближаться к Центральному парку.
