– Вы дрались?

– Да. И это было непросто! Падре Микаэль серьёзный противник, хоть он давно уже не так быстр и силён, как когда-то. Дело в том, что задолго до меня капитаном стражи и верным человеком Великого Инквизитора был он.

– Никогда бы не подумала!

– И, тем не менее, это так. Наш бой происходил среди хаоса катастрофы. Не знаю, что именно её вызвало – порванный артефакт в руках принцессы и её жениха, или моя пуля, попавшая в какое-то магическое зеркало. Помню только, что в этой кутерьме быстро смешались понятия верха и низа, света и тени, прошлого и настоящего. Мы парили в какой-то мешанине, но продолжали сражаться, нанося друг другу тяжкие удары, и ни один не мог одолеть другого. Потом всё смешалось окончательно, и я потерял сознание, а когда очнулся, то был уже в другом мире, а у ног моих лежал падре Микаэль, не подававший признаков жизни. Он бы наверно умер, но я дотащил его до ближайшей лечебницы, которую нашёл по запаху, так-как иначе ни за что бы, не догадался, что это за здание. Я ведь вообще тогда не разбирался в аспектах местной жизни.

– Ты поступил благородно!

– Не очень. Фактически, я бросил его там, на произвол судьбы, понадеявшись на милосердие окружающих, которое простирается, как правило, не очень далеко. Оправданием мне может служить только то, что я сам в том мире был чужим, без дома, без средств к существованию и не знал местных законов и обычаев. Но я справился. Сначала жил на деньги вырученные от продажи своего оружия и доспехов, которыми заинтересовался местный антиквар. (Видел их потом в Архиве Конгресса. Этот жулик продал их туда за сумму в двадцать раз большую, чем заплатил мне!) После батрачил за городом на ферме, потом нанялся в охрану, сначала просто сторожем, а после телохранителем. Потом поступил в полицию, и тогда встретил падре Микаэля снова. Он потерял память и жил тем, что нищенствовал в городском парке и его окрестностях. Представь себе – бомж Мик доставил мне немало хлопот! Он не желал принять помощь ни от одного благотворительного общества, не хотел перебираться на окраину, где мог найти себе коморку и посильную работу. Что бы я не делал, он всегда возвращался обратно и залезал в какую-то щель между стеной дома, киоском и газетной тумбой. Я разрывался между жалостью, подкреплённой почтением к старику, продолжавшему бессознательно читать прохожим проповеди и презрением к пьянице и безобразнику, которым он стал. Ненависть, заставлявшая нас сражаться не на жизнь, а на смерть, к тому времени угасла и даже как-то забылась. Передо мной был просто опустившийся человек, которого я знал когда-то почтенным и уважаемым, но теперь не мог помочь ему ни чем. Более того – я обязан был избавить приличное общество, желавшее приятно провести время в парке, от неудобств, связанных с его присутствием. В конце концов, я выселил его насильно, и в тот же вечер меня сшиб трамвай. Так я потерпел поражение от команды принцессы Анджелики в третий раз.

– Да? Но причём здесь она?

– Она их связующая сила, без неё они тоскуют и страдают, вокруг неё вращаются. Так что удар передком трамвая я получил тоже от неё, хоть она этого не знала, не желала и об этом не думала. И поделом получил… Плата за недальновидность.

– И тогда ты основал секту Святого Мика? Я видела статую в храме!

– Я? О, нет, меня не настолько сильно стукнуло! Падре Микаэль, конечно, святой человек, но кто я такой, чтобы создавать религиозное учение? В появлении Секты Святого Мика, лично я подозреваю своего соседа по палате в больнице, где лежал после того происшествия. Странный был типчик! Если бы я не знал, что это не так, то подумал бы, что Великий Инквизитор решил надо мной пошутить, потому что это был вылитый дон Дульери или брат его – гангстер Граната Фигольчик.

– А причём здесь Великий Инквизитор?

– Я тебе не рассказывал? Он и дон Дульери, это одно и то же лицо. Иначе я никогда не связался бы ни с какой мафией. Меня тогда комиссовали из полиции на половинной пенсии за ранение, полученное в быту, хотя я был как раз на дежурстве, но эти бюрократы… Я мог бы прожить на эти полпенсии или наняться снова в сторожа, ведь я давно хотел иметь побольше времени, чтобы засесть за книги, чего не мог позволить себе все эти годы. Правда, когда я, наконец, исполнил свою мечту, то встретил в архиве Конгресса тебя!

– Ах, так? Значит, я тебе помешала?

– Да! И я счастлив, что ты это сделала! Я люблю книги, но ты мне нравишься больше!

– Это самый лучший и самый изысканный комплимент, который я слышала в жизни! Но ты не дорассказал. Так что это был за сосед по палате?

– Как я уже говорил, странный типус. На физиономию похож, на дона Дульери и на Гранату Фигольчика, как брат близнец, но манеры совсем иные. Очень умён, начитан и любознателен, но смешлив и большой любитель подурачиться, словно дитя малое! Он тогда у меня много чего про Мика расспрашивал. Конечно, я не всё ему рассказал, но и того хватило бы на приличный роман.

– Как же вышло, что ты стал работать на дона Дульери?

– Я очень многим ему обязан. Именно он вырастил меня таким, каков я есть, когда сам он был Великим Инквизитором. Сыграло роль и то, что делать мне тогда было нечего. Я, правда, не входил тогда в его «семью», но состоял на особом положении, как доверенное лицо дона. Вот тогда-то мне досталось ещё разок от принцессы Анджелики! На сей раз через Гранату Фигольчика. Это было во время знаменитой катастрофы с небоскрёбом «Пирамида».

– Я читала об этом, но папа говорит, что журналисты всё врут, потому что на самом деле никто ничего не видел.

– Я тоже видел далеко не всё, так-как выбыл во втором из трёх актов. Если кратко, то банда Фигольчика/Драговски оказалась в наших руках благодаря ведьмам, которыми командовала моя матушка. Прославленные защитники обиженных, втроём уложили несколько десятков лучших стрелков дона Дульери, но оказались бессильными против магии. Дон тогда вёл себя странно – притащил пленников на верхушку «Пирамиды» и приказал на их глазах разбить кувалдой изображение, очень напоминающее принцессу Анджелику. Может быть она действительно служила моделью для того барельефа, настолько девушка убегавшая от неведомого преследователя на нём была похожа на неё. Я мог бы это засвидетельствовать, потому что разглядел оригинал со всех сторон в подробностях и в обнажённом виде. Фолли, не красней от ревности! В моём родном мире не было фотографии, а потому арестованных ведьм рассматривали во всех деталях, до единой родинки, и всё увиденное заносили в протокол. Я был свидетелем десятков таких описаний. Так вот, дону Дульери по вполне понятным причинам была ненавистна и она, и её изображение, и вся её компания. Поэтому он приказал барельеф разбить, хоть это и было варварством. Однако всё вышло не так. Удар был нанесён, и изображение треснуло, но это вызвало отчаянное напряжение у пленённого магическими лучами Драгиса Драговски, так что сдержать его в одиночку не смогла бы ни одна ведьма. Тогда та, что держала Быковича, ослабила хватку, чтобы присоединить свои силы для удержания более опасного противника. Но тут неожиданно вырвался сам Быкович, который смёл меня не хуже того трамвая! Пока я приходил в себя, случилось нечто такое, что могут объяснить лишь учёные, вроде падре Микаэля. Трещина, пересекавшая изображение принцессы, вдруг расширилась, разошлась на расстояние вроде городских ворот, и из пролома вышла сама принцесса, только в образе огромной самки дракона!

Надо ли говорить, как я был зол?! К тому же драконесса, увидев, в каком положении находятся её жених и друзья, пришла в ярость и сожгла всех людей Дульери, чудом пощадив его самого! Так что я отчасти благодарен Быковичу, иначе бы сам превратился в кучку пепла. Но в тот момент я жаждал мести! При мне была вертлюжная пушка, принадлежавшая прежде банде Фигольчика/Драговски. Её-то я и направил в грудь принцессе-драконессе…

Моей целью, правда было не её уничтожение, а желание вызвать ярость Драгиса Драговски, чтобы сразиться с ним, но когда принцесса упала, ко мне на площадку спустился не он, а Граната Фигольчик. И тут я потерпел самое постыдное поражение в своей жизни – брат дона Дульери вырубил меня ударом, от которого я едва не остался способен, лишь на платоническую любовь. Вот так я потерпел четвёртое, и, надеюсь, последнее поражение со стороны невероятной принцессы и группировки собравшейся вокруг неё.