— Константин, властью данной мне богами, я провозглашаю тебя императором народа сейдхе. Встань и прими эти символы власти.

Я поднялся и позволил одной служанке накинуть мантию мне на плечи, а второй — сунуть мне в руку жезл. Чашу поставили у моих ног.

— На колени перед вашим императором! — провозгласил Оракул.

Красавицы плавно опустились на колени, склонив гордые головы и замерли в такой позе.

— Ламия, — позвал Оракул. — Отныне ты будешь старшей наложницей императора. Поклянись ему в своей верности.

Русоволосая сейдхе подошла к трону и вновь опустилась на колени. Вытянув над чашей тонкое запястье, она резанула его кинжалом и дождалась, пока в сосуд упадёт пара капель её крови.

— Мой император, — торжественно сказала Ламия. — Я клянусь древней кровью своих предков служить тебе верой и правдой. Да не причиню я тебе вреда ни в мыслях, ни на словах, ни действием.

— Да будет так. — принял я её клятву, повторив слова, шёпотом подсказанные мне Оракулом.

Удовлетворённо кивнув, Ламия перебралась ко мне поближе и уселась у трона лицом к залу, прижавшись к моей ноге.

— Лилит, — позвал Оракул. — Отныне ты будешь наложницей императора. Поклянись ему в своей верности.

Черноволосая сейдхе подошла к трону и повторила слова своей предшественницы. Правда, когда я принял её клятву, она вернулась обратно, бросив на Ламию взгляд, полный зависти.

Аналогичная процедура повторилась и остальными сейдхе.

— Да свершится воля богов! — провозгласил Оракул, когда последняя из сейдхе произнесла клятву. А потом повернулся к находящимся в зале. — Теперь идите и знайте, что наш народ вошёл в новую эпоху.

Все сейдхе, кроме оставшейся сидеть у моих ног Ламии покорно вышли.

— И что дальше? — повернулся я к Оракулу. Но обнаружил, что он уже куда-то исчез.

— О, мой господин, не беспокойтесь, — ответила вместо него Ламия и потёрлась грудью о мою ногу. — Я вам всё объясню.

После ритуала я встретил Оракула лишь однажды — на следующий день он навестил меня во дворце. Заставив выпить из чаши кровь сейдхе он объяснил, что теперь ни одна из них не сможет мне сознательно навредить. Ещё он предупредил меня о некоторых особо примечательных традициях моих новых поданных, пожелал мне удачи и вновь исчез.

Подробности я узнавал уже у Ламии. Ранее неоднократно пытавшаяся меня убить красавица теперь была исключительно услужлива и охотно отвечала на все мои вопросы. Да и остальная шестёрка сейдхе, зачастившая во дворец, от неё не отставала.

Как оказалось поданных у меня несколько тысяч. Просто лишь семеро из них имеют свободу воли, а остальные представляют из себя бездушных, которые вполне разумны, но инициативу проявлять не способны. Железные люди были всего лишь машинами, способными действовать по заданным алгоритмам и за подданных не считались.

Заодно выяснилось, что сейдхе питают нездоровую страсть к интригам. Раньше, когда они сперва охотились на меня, а потом пытались убить, эта их особенность не так бросалась в глаза. Но зато теперь и дня не проходило без какого-либо заговора с участием большинства красавиц и с самыми неожиданными целями. Впрочем я быстро научился справляться с подобными проблемами, утаскивая наиболее активных интриганок в спальню и имея их до полного изнеможения. От этого желание плести интриги у сейдхе на время проходило и я мог спокойно заниматься своими делами.

Благодаря помощи Ламии мне удалось быстро выучить язык сейдхе. А с помощью Эмпузы я смог научиться ориентироваться в дворцовой библиотеке, оказавшейся воистину огромной. В ней мне удалось найти историю взлёта и падения расы сейдхе. Оказалось, что исходно они мало отличались от людей (а может и вовсе были людским племенем) но, начав строить свои города на магических источниках, обрели бессмертие и стали тем кем являются сейчас. Однако, в качестве побочного эффекта, мужчины их расы напрочь утратили желание совокупляться с женщинами, приобретя вместо этого неудержимую страсть к заговорам и интригам. У женщин, судя по тому что я мог наблюдать на примере собственных наложниц, проблем с желанием не было, однако интриги они так же полюбили. Тот ритуал, что при первом знакомстве провела со мной Ламия как-раз и использовался что бы на время пробуждать в мужчинах сейдхе страсть к женщинам. Но применительно ко мне он дал неожиданный побочный эффект, который и привёл меня, в конечном итоге, на трон.

Описанные в хрониках события произошли за много лет до появления на континенте людей и начала их войны с сейдхе. Впрочем, про войну в хрониках тоже было. Выяснилось, что сейдхе, действительно, уже были вымирающим, народом на момент начала боевых действий. Мало того, привыкнув к интригам и не воспринимая людей как опасных противников, сейдхе до последнего не могли сплотиться и вовсю грызлись друг с другом. От полного истребления их спас Оракул запретив причинять вред себе подобным.

Наряду с архивами я изучал и подвластную мне территорию. Правда дело продвигалось медленно из-за воистину гигантских размеров города. А ведь под ним ещё и располагалось глубокое подземелье, да и территория вокруг города была крайне обширна и интересна.

Как ни парадоксально, но мои обязанности как императора сводились исключительно к урегулированию споров между наложницами — многотысячное бездушное население действовало подобно идеально отлаженному механизму и никакого контроля не требовало, а все бытовые вопросы решались бездушными. Теоретически я должен был командовать войском из железных людей и бездушных в случае войны, но пока воевать было не с кем — соседнее людское королевство этой областью совершенно не интересовалось, а активно действующие на границе искатели приключений прекрасно нейтрализовывались монстрами и отрядами бездушных. Да и вообще — вести войска бездушных и монстров на людей я считал уже чем-то сродни предательства собственного вида, потому такой вариант всерьёз даже не рассматривал.

В общем жизнь моя была настолько легка и ненапряжна, что приходилось сознательно поддерживать себя в тонусе. Поначалу это было легко — обилие плетущих бесконечные интриги наложниц не давало расслабиться даже не смотря на полученные от Оракула заверения о том, что они не способны причинить мне вред. Но через несколько месяцев у моих наложниц стали всё заметнее проявляться признаки беременности.

— Прости нас, мой господин, но через неделю мы будем вынуждены на время покинуть тебя, — виновато прошептала мне Ламия, после очередной проведённой вместе с ней жаркой ночи. Явно обозначившийся животик однозначно указывал на причину этого заявления. — Прошу тебя, не нарушай нашего уединения. Мы сами придём к тебе как будем готовы.

Я не стал возражать, тем более что беременные красавицы вызывали у меня некую оторопь и смущение, да и при сексе с ними теперь приходилось быть осторожным, боясь невольно им, повредить.

И на много месяцев я остался единственным активно мыслящим обитателем дворца. Если с постельными утехами особых проблем не было (к моим услугам была парочка бывших принцесс сейдхе), то вот невозможность поговорить с кем-то здорово напрягала. Иногда я даже подумывал заявиться в гости к кому-нибудь из своих наложниц, вопреки просьбе Ламии. Однако быстро отказался от этой мысли.

Следующей моей идеей было на время вернуться к людям. Вот её я обдумывал уже более основательно. Поначалу я просто планировал вернуться в окрестности Вальборга и пообщаться с местными искателями приключений. Потом мне пришло в голову, что неплохо бы выйти на местного отца-наблюдателя и попытаться начать выстраивать отношения между сейдхе и человечеством.

Однако от последнего я отказался, вспомнив о пророчестве про семерых сейдхе и его трактовке, которой учили меня во время обучения в храме. Благо пророчество очевидно сбылось, хоть для человечества это не возымело пока никаких последствий. И, было очевидно, что если убрать меня, то и не возымеет — лишившись объединяющего фактора в лице императора сейдхе, даже заимев потомство, перестанут быть угрозой человечеству. В худшем случае они будут вынуждены вновь инкогнито вернуться в королевства людей, а в лучшем — так и будут до бесконечности интриговать здесь, в «Последнем убежище».