Но Кричер так не мог. Под хмурыми взглядами почивших эльфов, удостоенных чести оставить свои головы, приколоченными к почетным табличкам на стене у лестницы, он поник еще больше.

- Кричер - плохой эльф. Кричер расстроил хозяйку. Кричер - очень плохой эльф, - бормотал он под нос, семеня следом.

- Хватит стенать!

Орион работал в своем кабинете.

- Вал? – он оторвал взгляд от встрепенувшихся бумаг, разложенных на широком рабочем столе.

- Час от часу не легче, - выдохнула она, заставляя себя степенно присесть на обитый темной кожей диван. – Расскажи хозяину Ориону про Сириуса.

- Как тебе это нравится? – с ложным спокойствием поинтересовалась Вальбурга, едва эльф, домучив сбивчивый рассказ, замолчал. – Что, если эта грязнокровка соблазнит нашего сына? Останется только выжечь его с гобелена.

- По-моему твое беспокойство слегка преждевременно, - Орион едва заметно поморщился.

- Кричер ничего такого не заметил, - мотая большой головой, осторожно вставил эльф. Без прямого указания он не смел удалиться.

- А когда придет время, станет поздно, - на этот раз Вальбурга ничем не выдавала волнения и лишь многозначительно приподняла бровь.

- Кричер может идти, - Орион мимолетно глянул на домовика, который тут же исчез, и побарабанил пальцами по полированной столешнице. Неспеша встал и, отодвинув тяжелую бархатную занавеску, задумчиво посмотрел в окно на зачарованный опускающейся вечерней дымкой сад.

- Наш подопечный, судя по всему, влюблен в эту магглорожденную, - сказал он, когда его жена уже почти потеряла терпение. – Было бы неплохо их свести. Мы бы убили двух зайцев.

Они остались только вдвоем и Вальби позволила себе фыркнуть.

- Да, только грязнокровке не нужен нищий безродный заморыш. Её обеспеченные чистокровные мальчики интересуют.

- Ну, наверняка мы этого не знаем, - он обернулся, вскинув густые черные брови. - Давай порасспросим Регулуса об этой девочке.

- Неужели ты полагаешь, что и Реги водится с грязнокровками?

- Зачем сразу – водится? Он учится с ней в одной школе. Наш сын ведь, слава Мерлину, не слепой и не глухой, - он потянулся к краю стола за колокольчиком и коротко позвонил. – Пригласи хозяина Регулуса, - было велено почтенно кланяющемуся домовику.

Сын не заставил себя долго ждать. Пришел, как всегда, собранный, внимательный.

- Звали, папа́?

- Да, присядь. Что ты мог бы сказать о Лили Эванс? – Орион предпочитал переходить к делу без предисловий.

По лицу Регулуса скользнула тень удивления.

- Не много. Она учится на Гриффиндоре, и мы никогда не общались напрямую, - в груди у Вальбурги потеплело. – Но насколько я мог видеть со стороны, - Рег говорил размеренно, вдумчиво, - она умная, общительная и… по мнению преподавателей, довольно сильная ведьма, - аккуратно добавил он.

- Ты назвал бы ее расчетливой, эгоистичной?

- Я слишком плохо ее знаю, папа́, - сын слегка улыбнулся. – Но, скорее, наоборот. В последний год она была старостой своего факультета и проявляла активную заботу о студентах младших курсов. Причем, не только гриффиндорцев. Хотя… - он ненадолго задумался, потом кивнул, - похоже, что ей нравится быть в центре внимания. Играть на публику. И она любит отстаивать справедливость, как сама ее понимает.

- Со Снейпом она когда-нибудь общалась?

В серых глазах молодого Блэка появилось понимание.

- Да, - кивнул. – Она была, наверное, единственным близким другом Северуса.

- Была?

- Я сам не присутствовал, но говорят, они сильно поссорились.

- Причина?

- Мне не хотелось бы пересказывать слухи…

- И все-таки.

Услышав ответ, Вальбурга не удержалась от приглушенного нервного смешка.

Орион слегка почесал ухоженным ногтем висок.

- Да, магглорожденные всегда крайне болезненно реагировали на правду, - поглаживая указательным пальцем зауженную бакенбарду-фавори, глава семейства ненадолго погрузился в раздумья. Сын и супруга вежливо ждали. – Последний вопрос. На твой взгляд, Лили Эванс свойственно сострадание?

Рег пожал плечами.

- Если ее забота о слабых и обиженных не ради одного лишь имиджа, то, однозначно, да.

*

С ночи на кладбище прошло больше недели и Северус обнаружил, что можно привыкнуть к постоянной боли и даже продолжать жить. После того, как тоска по маме вскрылась, как нарыв, и выплеснулась наружу, стало легче. Безысходность и грусть не исчезли, но притупились. Ночами они поднимались к самой поверхности сознания, к тонкой пленке контакта с реальностью и ощущались острее, не давали заснуть. А днем залегали на дно.

Вернулись и мысли о Лили, но такие же – приглушенные.

Он научился оттеснять переживания достаточно далеко, чтобы начать осваивать окклюменцию. Появились первые успехи – непродолжительные, меньше минуты, периоды настоящего контроля эмоций, когда спокойствие и хладнокровие не изображаются, но ощущаются. И, работая в аптеке, без особых проблем удавалось сосредотачиваться. Мистер Хобсон лишь удовлетворенно кивал, наблюдая за его работой.

«Основы ментальной магии» учили, что управление эмоциями - есть не только укрощение, но и дозирование. Весьма важно – утверждал автор - уметь давать им выход. Иначе легко сойти с ума. И нужно позволять себе злиться, не теряя хладнокровия, и грустить, не проваливаясь в отчаяние. И Северус позволил себе снова увидеть Лили. Позволить-то позволил, но вовремя вспомнил про такую досадную мелочь, как обещание не появляться рядом с Лили, данное мистеру Эвансу. Он мог приблизиться, и не появляясь, - чарами невидимости, особенно в неподвижности владел неплохо, но на него все еще распространялся запрет на колдовство несовершеннолетних магов в отсутствие взрослых волшебников. После недолгих сомнений попробовал колдовать палочкой матери. Не так хорошо, как собственная, но она слушалась. И службы надзора за несовершеннолетними волшебниками не реагировали.

Все шло неплохо. Но три дня назад Лили… Его Лили!.. Вышла на открытую веранду в сопровождении Поттера и Блэка. Картинка слегка поплыла. Она несла поднос, кажется, с чайником и чашками, а очкарик сначала галантно придерживал двери, а потом пододвигал стул. Все трое оживленно беседовали. Поттер что-то сморозил, Северусу было не разобрать что, и по округе прокатился лающий смех Блэка.

Перед глазами сгустился красный туман. Едва удержавшись от проклятий, Северус сбежал. Ценой в кровь искусанных губ и превращенной в щепки мебельной рухляди, по-видимому, ради такого случая и хранившейся в подвале, он нашел в себе силы признать очевидное. Помешать Лили общаться с уродом-Поттером он не в силах. А раз так, лучше и вовсе не ходить к ее дому. По крайней мере, пока. Пока не стал тем, на кого она захочет обратить внимание.

Теперь вечера он проводил не в калиновых кустах, а у старой ивы на берегу реки. Шесть лет назад, они сидели в тени этого дерева, и он рассказывал о магии и о Хогвартсе. Поверхность воды бликовала солнечными зайчиками, Лили жмурилась, глядя на них, и смешно морщила усыпанный веснушками нос. Ему тогда казалось, что ей также хорошо с ним, как и ему с ней, а значит, быть им лучшими друзьями навек. Но все рухнуло. Сам разрушил… Хотя разве только он? В школе Лили нашла много новых друзей и стала пренебрегать им задолго до ссоры…

Резанула хорошо знакомая боль. Ревность. Сконцентрировался, отгородился окклюментным щитом, перевел дыхание. Щит долго не продержится, но хоть какая-то передышка – шанс переключить мысли. Посмотрел на воду.

Отражения облаков на темной глади. Ленты бледно-зеленых водорослей. Водомерки. Как на Черном озере – где еще недавно гуляли вдвоем с Лили. Она делилась переживаниями и радостями, интересовалась его успехами и проблемами. О последних он, впрочем, предпочитал молчать. Лили вроде бы искренне старалась поддержать, но не понимала. Зачем он общается со слизеринцами? Зачем дерется с Мародерами? Зачем интересуется Темной магией? Пытался объяснить – и что?

Тяжело вздохнул, а мысли текли дальше.