Мальчишка же, несмотря на дождь, остался на прежнем месте, чем окончательно убедил мистера Эванса в своих маниакальных наклонностях.

- Куртку накинь, - крикнула Мелани мужу вслед.

Хлопнула входная дверь. На ходу поднимая воротник ветровки, он пересекал парадную часть двора, пестрящую буйными красками цветников и зеленью аккуратно подстриженных кустарников. Мальчишка заметил и неуверенно вышел навстречу. Несколько минут они разговаривали, не обращая внимания на ливень. Судя по выдвинутым вперед плечам и энергичным движениям головы, Ричард дал волю гневу. На прощание выразительно указав подбородком в сторону сквера, он развернулся и, не оборачиваясь, зашагал к дому. Северус несколько секунд смотрел ему в спину, потом сунул руки глубоко в карманы брюк, вздернул худые плечи и скрылся за деревьями.

Мелани встретила мужа в прихожей. Потопав и пошаркав ногами о коврик, он распахнул стеклянную дверь и ввалился мокрый, злой и довольный.

- Каков щенок, а! – сверкнув глазами, сообщил он спокойно внимающей жене. Чуть вскинув светло-русые брови, женщина наблюдала, как супруг стягивает легкую куртку и через приоткрытую дверь отряхивает её от воды, а потом небрежно бросает на вешалку. – Я ему говорю: “Чтоб больше здесь не видел!”. А он спорит, настаивает! – мужчина провел рукой по мокрым темно-рыжим волосам и коротко встряхнул головой.

- Он нагрубил тебе?

- Этого еще не хватало, - проворчал мистер Эванс, возвращаясь вместе с женой на кухню. – Нет, словами он не грубил. Даже можно сказать, был вежлив. Но ты понимаешь?.. - Ричард остановился, не дойдя двух шагов до стола. – Уставился в упор. Как будто он мне ровня! Глаза черные, наглые. Ему, видите ли, нужно поговорить… Но перспективы, вроде бы, понял.

*

Учебный год закончился, и все школьники радовались долгожданной свободе. Однако для Северуса Снейпа первые недели каникул в тот год стали чуть ли не самым гнетущим и безрадостным периодом за все шестнадцать с половиной лет его жизни. Не радовало летнее тепло, не интересовали оценки по СОВам. Дома ждали родительские ссоры и одиночество.

Вообще Северусу нравилось уединение. Его полностью устраивала компания книг и кипящего котла, да и в мире собственных мыслей практически никогда не было скучно. Но это прежде. Оказалось, что одиночество переносилось легко, когда в перспективе, ближней или дальней, светила встреча с Лили. До чего додумался за время разлуки, какие разработал заклинания – все приобретало смысл, когда могло быть рассказано ей. Но Северус лишил себя главной радости жизни в тот момент, когда бросил подруге в лицо самое обидное слово, которым только можно оскорбить магглорожденную ведьму. Грязнокровка! Что на него нашло в тот момент? Захотелось задеть побольнее, чтобы почувствовала то же, что и он. Задел. В зеленых, как майская трава, глазах блеснули слезы. Раскаялся чуть ли не в ту же минуту, но слово сказанное не вернуть обратно. Слезы высушил гнев, и извинения Лили не смягчили. «Между нами все сказано, Сев. Не приходи больше», - сказала она в школе у портрета Полной дамы, и повторила в Коукворте у ворот собственного дома. И теперь от мысли, что она никогда не простит, в животе затягивался узел отчаяния и… страха, что потерял ее навсегда.

Не спасало ни чтение, ни зельеварение. Мысль упорно возвращалась, если не к Лили, то к пережитому на берегу озера унижению. Занялся бы окклюменцией, как планировал – даже выпросил у мисс Пинс пару книг по ментальной магии на дом – если бы удалось очистить разум. Мечтая сбежать от ранящих воспоминаний, Северус выходил побродить, а через некоторое время обнаруживал, что стоит у дома Эвансов и в груди болезненно бьется глупая надежда.

Так же начинался и тот душный, наполненный тяжелым наэлектризованным воздухом день. Когда затянутое тучами небо разразилось грозой и дождем, Северус посмотрел вверх. Капли падали из бездонной клубящейся бездны, опрокидывая пространство. Голова закружилась. К реальности вернул звук хлопнувшей двери.

Разговор с мистером Эвансом получился короткий и неприятный. Северус из всех сил старался держаться с достоинством, оставаясь при этом предельно вежливым. От напряжения покалывало губы. Но отец Лили пришел говорить, а не слушать.

- Я требую, чтобы вы перестали преследовать мою дочь… Меня не интересуют ваши пояснения, молодой человек. Вы меня хорошо слышите? Или вы немедленно уходите и больше не появляетесь рядом с Лили, или выбирайте: мне вызвать полицию или самому преподать вам урок хороших манер?

Негодование и злость теснили грудь, стучали в висках, заставляли сжимать зубы, но по опыту перепалок с Петунией Северус хорошо уяснил, что родные для Лили всегда на первом месте. Даже если все начиналось с Туньиного злословия, если Северус вступался за Лили, та все равно занимала сторону сестры. Стоило ли надеяться, что в случае конфликта с мистером Эвансом будет иначе? Оставалось выслушивать и терпеть, и, пока еще хватало выдержки, уступить.

- Рад, что мы друг друга поняли, - сказал последнее слово мистер Эванс и, уверенный в достигнутом успехе, удалился.

Потребовалось время, чтобы перевести дыхание, вновь ощутить бьющие по голове капли и прилипшую к телу мокрую одежду, а затем оторвать приросшие к земле ноги.

Северус шел сначала медленно, потом быстрее, не разбирая дороги, по лужам и слякоти. Споткнулся об торчащий корень, не успел вытащить руки из карманов, упал. Стер ладонью грязь с лица, ею же зачерпнул раскисшей земли и с остервенением швырнул в полусухую робинию. Дерево скрипело сломанной верхушкой. Корявые узловатые ветки распростерлись, как конечности акромантула. Голодных глаз не хватало. Северус уткнулся лицом в подтянутые к груди колени. Нет, он не плакал. Если что и текло по щекам – так дождь же. Лили не хочет его знать? Он настолько ей неприятен и намозолил глаза, что попросила отца – прогнать. Пусть так. И пусть он сейчас сидит в луже. Лили не видит, а на других насрать. Ему хватит сил. Он сможет стать лучше. И тогда она снова примет его дружбу. Хотя бы дружбу…

Пробираясь на свою улицу через заросший одичавшей смородиной двор нежилого дома, Северус против собственной воли продолжал думать о Лили и полагал, что ничто не заставит его мысли пойти в другом направлении. Однако белый автомобиль с синими снежинками на бортах, припаркованный у родительского дома, смог всецело завладеть вниманием за каких-нибудь пару секунд. Ровно столько потребовалось, чтобы отвергнуть версию: «Тобиас допился», поскольку мать всегда лечила своего маггла сама. Называть Тобиаса отцом Северус перестал года три назад, когда окончательно разуверился в его намерениях завязать с выпивкой и скандалами.

С еще смутной тревогой Северус стремглав перемахнул через шаткий забор, вбежал в дом. Взгляд выхватил следы чужой обуви на полу, белые халаты, раскрытый черный чемодан на приставленном к дивану стуле. Медсестра поправляла топорщившуюся резиновую трубочку, не дающую захлопнуть крышку. Мелькнули плоские коробки с маггловскими лекарствами, и стеклянные пузырьки блеснули круглыми боками, а потом дошел смысл слов врача:

- … тяжелое… инфаркт миокарда… страховка?

Тобиас, потирая шею, принялся невнятно объяснять про деньги, которые непременно будут завтра, но медсестра тем временем клацнула замками и выпрямилась, и Северус увидел мать. Вытянутая вдоль тела худая рука и неправдоподобно белое лицо. Темная полоса синюшных губ и круги под глазами.

Наплевав на посторонних, он подбежал, присел рядом на корточки. Эйлин вымученно улыбнулась, слабой рукой погладила по плечу. Запавшие черные глаза беспокойно перехватили взгляд сына. С коротким рваным вдохом подалась навстречу, приоткрылись губы, но сказать помешал ор потерявшего терпение Тобиаса. Он требовал оказать его жене помощь немедленно, а насчет оплаты поверить на слово. Врач призвал не волновать больную криками и, как ни странно, был услышан. Тобиас потерянно оглянулся, потер обеими ладонями лицо и внезапно предложил свою почку.

- Даже если бы мы принимали такую плату, мистер Снейп… - медик оценивающим взглядом скользнул по растянутой футболке, старому трико со вздутыми коленями и остановился на припухшем лице. Стоявший перед ним мужчина шумно дышал, раздувая покрытые сизыми прожилками ноздри. Врач сочувственно вскинул брови, - на ваши почки, боюсь, не нашлось бы желающих. Простите, нам нужно ехать к другим пациентам.