– Давай не будем продолжать этот разговор, Оливия. Я не хочу впускать кого-то в нашу с тобой жизнь. Нам разве плохо вдвоем? М?

– Нет, пап, не плохо.

– Ну, вот! – Дейв улыбнулся. – А когда научишься блинчики печь, так и вовсе заживем.

Мужчина встал и, обогнув стол, чмокнул девочку в макушку.

– Люблю тебя, креветка. Больше всех в этом мире.

– И я тебя, пап, – Оливия запрокинула голову и улыбнулась.

– Доедай, бабушка вот-вот приедет, чтобы отвезти тебя на тренировку.

– Передавай привет Мэй.

Шумно выдохнув через нос, Дейв вышел из кухни.

– Вот же упертый… – прошептала девочка, набирая сообщение на своем мобильнике. – Ну, ничего… Ты нас недооцениваешь.

Дейв уже парковал машину у полицейского управления, когда его сотовый зазвонил.

– Да, мам?

– Звоню сказать, что завезла нашу малышку на тренировку.

– Спасибо, мам.

Дейв вышел из машины и поежился от холода. Кивнув на приветствия проходящих мимо коллег, он захлопнул дверь и направился к лестнице.

– Оливка сказала, ты теперь работаешь с девушкой по имени Мэй…

– И ты туда же… – Кинг сжал переносицу и скрипнул зубами.

– Знаешь, мы тут нашли ее профиль в Instagram. Такая красавица, милый. Ты знал, что она была лучшая на своем курсе? Мы и ее фото на сайте университета откопали.

– Уму непостижимо, мам! Ты же не серьезно?!

– Может, пригласишь ее к нам на ужин? Я приготовлю твою любимую лазанью. Родители ведь у нее живут где-то за городом, бедняжка наверняка питается одной травой – такая худышка.

– Пока, мам! – отрезал Дейв. – Куча дел.

Засунув сотовый в карман куртки, он влетел по ступеням и уже дернул ручку, когда услышал за спиной стук каблучков. И почему-то сразу понял, что это Мэй. Поэтому, когда прозвучало мелодичное «Доброе утро», он даже не удивился.

– Ты опоздала, Паркер, – рыкнул он, оборачиваясь и придерживая для нее дверь.

– Вы тоже, – заметила Мэй, проходя мимо.

– Я не опаздываю, заруби на носу.

– Как скажете.

Девушка слегка повернула голову и посмотрела на него. Немного покрасневший от холода носик говорил о том, что она приехала на метро, станция которого находилась в квартале от отделения. Дейв смотрел в ее карие глаза и был вынужден признать, что Эдвард был прав – они очень красивы. Детектив даже удивился, как не заметил этого вчера.

– Еще одно опоздание – и твоя стажировка закончится, Паркер.

Девушка явно сдержала вертящуюся на языке колкость, о чем свидетельствовали плотно сжатые пухлые губы, выделенные на лице темно-красной помадой. Дейву почему-то стало неспокойно на душе, когда он заметил небольшую родинку над ними. Он так и не смог оторвать от нее взгляд, пока Мэй не отвернулась.

Роб старался не смотреть в мертвые глаза Тома Хьюза. Нет, он не боялся его, как впрочем и любого другого мертвого человека, пусть даже и убитого столь ужасным способом. В голове мелькнула мысль, что Том явно не симулировал страх перед этим загадочным «черным человеком».

– Нужно было быть настойчивее и попробовать разузнать больше… – еле слышный голос Тесс заставил его обернуться.

– Брось. Он ничего бы нам не сказал. Нужно было выставить наблюдение за его домом – вот это явный промах.

Хилл не пытался ее утешить, говоря то, что считал верным. Разрешив единственному свидетелю быть предоставленным самому себе – огромная ошибка, за которую все теперь поплатятся…

– Тебе необязательно тут стоять.

Распространявшаяся по дому тошнотворная вонь паленого мяса, казалось, только лишь усиливалась, и не было никакой возможности к ней привыкнуть. Тесс стояла ближе к двери, что несомненно было верным решением, но судя по тому, как она то и дело подносит к точеному носику ладонь, вонь доходила и до нее. У Роба вдруг разболелась голова, словно в тисках сдавив череп.

– Может… нам чем-то накрыть его? – предложила девушка, явно не в силах больше смотреть на изуродованное тело.

– Пока рано. Судмедэксперты будут с минуты на минуту и окажутся очень недовольны, если мы что-то тут испортим.

– Я тогда… выйду…

Не дожидаясь ответа, Тесс выскочила на задний двор и глубоко вдохнула. На улице было очень холодно, но девушка наслаждалась доступом свежего воздуха в ее легкие. Хотя казалось, вонь въелась в ее одежду, кожу, волосы…

Мир Хантер перевернулся в одном моменте. Еще никогда она не видела такой жестокости по отношению к кому-то. Слышала, читала, видела фотоматериалы, но вживую… Девушка задрала голову вверх, стараясь не расплакаться от отчаяния, злости и душевной боли, от того, что никак не могла повлиять на судьбу бедняги Тома, который явно ей доверял и мог дать им зацепку. Глаза и так слезились от едкой вони, но она тем не менее порылась в сумке и, достав ежедневник, принялась делать заметки. Если живой Том не смог ничем им помочь, но возможно он хотя бы умер не зря. Обстоятельства его смерти могут нести какой-то пока скрытый смысл, до которого ей только предстоит дойти.

Идея оказалась удачной: это отвлекало, но холод, казалось, лишь усиливался, и пальцы совсем онемели. Тесс подняла голову и наткнулась взглядом на Роба, стоящего в дверном проеме и молча следящем за ее манипуляциями.

– Ты можешь пойти в машину, если хочешь, но пока не уезжай никуда, хорошо?

Хантер кивнула: довольно благородно с его стороны было подумать о ее комфорте и не приглашать вновь пройти внутрь дома. На сердце даже потеплело, но лишь на короткое время. Затем она вспомнила предательство Хилла, и симпатия исчезла так же быстро, как и возникла.

Разговор их прервался приездом машины судебных экспертов, которые тут же засновали мимо, таская аппаратуру и чемоданчики. Патрульные натягивали ленту, а из окон тут и там уже начали выглядывать любопытные соседи. Девушка с тоской подумала о том, что большинство из них ничего не видело и не слышало, но допросить в любом случае следует. Тесс потерла лоб и устало прикрыла глаза, подумав о перспективе до самой ночи протаскаться по близлежащим домам, выслушивая бесконечный бред и предположения.

Яркая фотовспышка в сгущающихся сумерках из-за темных снеговых туч заставила ее вздрогнуть и вскинуть голову. Высокий неопрятного вида тип отодвинул от лица фотоаппарат и хищно улыбнулся, обнажая крупные зубы желтоватого оттенка. Хантер брезгливо поморщилась и метнулась взглядом в сторону двери, ища Роба. Интерес прессы сейчас был не просто некстати – он мог навредить и очень серьезно.