© A. Пивковская, 2014

© Ан. Hexaй, В. Филатова, М. Муха, Д. Пелихов, Е. Продай, Е. Поткина, перевод на русск. яз., 2019

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2021

Франтишка не хотела быть Франтишкой. В зависимости от настроения – меньше или больше. Конечно, она хотела быть Аней с Зеленых Холмов[1], Ребеккой де Винтер[2] или Скарлетт О’Хара[3]. Но в тот день, когда скорая помощь увезла маму в больницу, Франтишка почувствовала, что не хочет быть ни Аней, ни Ребеккой, ни Скарлетт. Просто больше всего на свете она не хотела быть Франтишкой. Хуже всего то, что она осталась дома совершенно одна и не имела понятия, кому она должна позвонить. Может быть, Мачеку (уменьш. от имени Мачей), который был её лучшим другом? Но чем в такой ситуации мог помочь Мачек? Ведь он был ещё более непрактичным, чем Франтишка. Всегда ходил как лунатик, с вечно развязанными шнурками и торчащей из брюк рубашкой. С Мачеком можно было сидеть на ступеньках и разговаривать о книгах. Или о змеях. Ведь в Литве, откуда родом прадедушка и прабабушка Мачека, змеям выставлялось молоко в мисочках. Чтобы они стерегли спокойствие дома. Вообще с Мачеком можно было разговаривать о призраках и сверхъестественных явлениях. Но наибольшим достоинством Мачека было то, что подобно Франтишке он ненавидел книги о магии. Все в школе читали книги о магии. А Мартин, наиболее дерзкий и словоохотливый паренёк, дошёл даже до того, что организовал тайный клуб Гарри Поттера. Франтишка пришла к выводу, что он сам считал себя каким-то, прости Господи, Гарри Поттером. Что за вздор. Впрочем, клуб вовсе не был тайным, ведь все о нём знали. Но не все в него были вхожи. Клуб, как утверждал Мартин, был элитарным. Франтишка не считала себя чересчур отважной, но была до того самолюбивой, что когда Мартин предложил ей стать членом клуба, она отказалась. И в присутствии всего класса призналась, что ненавидит магию, а книги о чародеях считает глупыми. Но на самом деле больше всего её разозлило то, что Мартин не попросил о вступлении в клуб также Мачека. Да как будто Мачек был для Мартина недостаточно элитарным. И, пожалуй, в основном, по этой причине она теперь говорила при каждом удобном случае, что ненавидит магию. Зато она очень любила поэзию. Это, может быть, слишком громко сказано, ведь она знала, как следует, только два настоящих стихотворения. То есть таких, которых не учила в школе. Когда ей было десять лет. и она болела ангиной, мама принесла ей два томика стихов. У одного была обложка в птицах, а другой шелестел чем-то целлофановым. Из первого она выучила тогда наизусть очень длинное стихотворение. Оно было о Кракове и заговорённых дрожках[4]. И о моряке, страшном подлеце, который бросил влюблённую в него девушку. Он предпочёл уплыть в море и никогда не возвращаться. То есть, может, и хотел вернуться, но его проглотил кит. И ещё был там некий Артур и негры. Это было не слишком серьёзное стихотворение, но Франтишке нравилось. Ведь оно было очень грустным и очень смешным одновременно.

Другое известное ей стихотворение, начиналось такими словами:

Франтишка никогда не согласилась бы с тем, что она красива. Когда она услышала слова маминой подруги: «Может быть, она не такая уж и красавица, но у неё есть обаяние и характер». Однако, прочитав стихотворение, девочка утвердилась во мнении, что эти слова, слова поэта, – о ней. Как это возможно? Это была только магия! Дальше происходило так, что эта девушка из стихотворения, – как казалось Франтишке, сама Франтишка, – берёт в свои руки управление над сверхъестественными силами. Поэт Адам Аснык[5] написал:

Франтишка, правда, не всё поняла, особенно об этом экстазе и плодах рая, но самым главным было то, что она на самом деле ощущала себя этой девушкой из стихотворения. Она не знала, как такое возможно, но это доставляло ей огромную радость. Даже больше, чем тогда, когда она вообразила себя Аней с Зелёных Холмов. И поэтому с той поры считала, что если и существует на самом деле магия, то это поэзия. Обо всём этом размышляла Франтишка, лёжа в большой комнате на диване, укрывшись маминым свитером. Ей было ужасно холодно, хотя было только начало сентября, а в доме сохранялось ещё августовское тепло. Но Франтишка очень беспокоилась о маме, поэтому прижимала лицо к свитеру, от которого исходил тонкий аромат её духов. За окном был слышен шум города, за стеной у соседей работал телевизор, но в доме было тихо. И она не знала, что делать дальше. Может быть, позвонить папе, которого она не видела с семи лет и у которого были всегда другие родственники? Может быть, бабушке, папиной маме, которая по какой-то причине общалась с ними только в сочельники и не вспоминала даже о дне рождения Франтишки? Впрочем, эта бабушка была уже очень старая. А, может быть, маминой подруге, той, которая считала Франтишку обаятельной? Но она ведь не знала всех этих телефонов, а сумочку мама забрала с собой. Франтишка чувствовала себя абсолютно беспомощной. Она встала и подошла к столу. Включила настольную лампу, взяла листок бумаги и карандаш. Да, она очень хотела, чтобы мама вернулась, однако её охватили страшные предчувствия. И тогда она начала писать. Карандаш сам вёл её руку. Этой ночью Франтишка написала своё первое стихотворение, хотя и не до конца это осознавала. Это была, скорее, просьба и заклинание. Звучало это примерно так: