– Я и не напрягаюсь, – отрезала Майя, подняв руки, чтобы поправить роскошный, пышный хвост волос. – Меня только слегка раздражает, когда мистер Хьюз просит взять с собой на съемку какого-нибудь отстающего. Да как вообще можно завалить ИЗО?!

– У мистера Хьюза не так-то просто получить хорошую оценку, – возразила Эбби. – Однажды он поставил мне тройку, потому что я совсем чуть-чуть передержала снимок, хотя композиция и все остальное было в порядке.

– У тебя обучение по программе колледжа, совсем другие стандарты. – Майя обернулась к Ноку. – А у тебя всего лишь вводный курс. Вы там буквально керамические вазочки лепите и рисуете кувшины с цветами пастельными мелками.

– Вазочки мы не делали, мы делали подносы.

– Да без разницы. Я ухожу, мне нужно выпить кофе.

Она повесила чехол с камерой на плечо и с раздраженным видом зашагала к дощатой эстакаде. Ким заторопилась следом.

– Мне правда жаль, – произнес Нок, оборачиваясь к Эбби. – Я просто проспал.

– Не переживай. – Она сложила треножник и сунула под мышку. – У нас всего лишь фотокружок. Развлечение вне школы, ничего больше. А эти двое ведут себя так, будто мы репортеры на передовой.

– Ага, – поддакнул Нок. – Все, кто учится по углубленной программе, – такие зазнайки!

– Вообще-то я тоже из них, – напомнила Эбби. – Так что попрошу не обобщать.

– Извини. – Нок почувствовал, что краснеет.

– Можно сделать удачное фото и при таком свете. Попробуй использовать широкоугольный объектив и снимать так, чтобы солнце было с краю. Видишь вон ту террасу? – Она указала налево, где стояли кружком колонны из песчаника, под которыми пустовали две скамейки с видом на озеро. – Если показать в кадре эти колонны, на снимке будет за что зацепиться глазом, и композиция получится интереснее. Согласен?

– Ага. – Нок улыбнулся ей. – Спасибо тебе. Нет, правда.

– Видишь, не все из нас зазнайки. – Она махнула ему рукой и побежала догонять Майю и Ким.

Оставшись на пляже один, Нок переключил внимание на окружающий пейзаж. В поздневесеннем воздухе, прохладном и сыром, чувствовалось, однако, предвестие дневной жары. Туман испарился под яркими лучами солнца, от сияния которого, отражавшегося в воде, в глазах замелькали черные пятна. Поиграв с настройками камеры, Нок сделал несколько фотографий деревьев и неба, песка и воды. Он старался следовать совету Эбби, выстраивая кадр так, чтобы свет падал сбоку, а на задний план попадали колонны. Однако и это не помогало, весь процесс казался какой-то бессмыслицей. В конце концов, сколько миллионов людей – включая настоящих, профессиональных фотографов – снимали озеро Мичиган до Нока? Какой он может предложить новый, уникальный взгляд? Рекомендации для подготовки зачетного проекта, от которого все зависело, состояли всего из одного предложения: «Создайте отвечающее вашей личной эстетике произведение искусства, используя любые выразительные средства по вашему выбору».

Проблема была в том, что у Нока не имелось никакой личной эстетики. Он выбрал ИЗО, считая, что там не будет ничего сложного, и потому что не успел записаться на вводный курс по игре на гитаре. А «выразительное средство» выбрал мистер Хьюз. В начале недели он подозвал к себе Нока, чтобы обсудить его ужасающие оценки.

– Когда я смотрю твои работы за этот год… – Мистер Хьюз раскрыл большую папку из плотной светло-коричневой бумаги и недовольно оглядел кучу всякого мусора, составлявшего «портфолио» ученика, – мне совершенно ясно следующее: во-первых, рисовать ты не умеешь. Во-вторых, писать красками – тоже. В-третьих, у тебя также нет таланта к лепке, резьбе по дереву или камню, вышиванию, гравированию и изготовлению поделок. Ты даже прямо отрезать ничего не можешь!

Учитель поднялся и отпер высокий металлический сейф позади своего стола. Забравшись внутрь, вытащил фотокамеру на потертом ремешке, там и сям покрытую печатями «Собственность школы Линкольна».

– Единственным средством художественного выражения в рамках курса, которое ты еще не пробовал, остается фотография. Я очень надеюсь на этот вариант – что бы про меня ни говорили, ставить двойки мне на самом деле не доставляет никакого удовольствия.

– И что бы ни говорили обо мне, – в тон откликнулся Нок, – мне не доставляет никакого удовольствия их получать.

Мистер Хьюз еще раз перелистал портфолио – смазанный и малопохожий автопортрет углем, катастрофически неряшливо вышитый кораблик, расплывшаяся акварель, которая должна была изображать собаку, однако учитель принял ее за черепаху…

– Я бы очень хотел оказаться не прав в твоем отношении, – проговорил он, вручая Ноку фотоаппарат. – Так что за работу!

Охваченный обычным для себя унынием, когда дело касалось школьных заданий, Нок опустился на каменную скамейку у дорожки, ведущей к воде. Солнце пригревало спину, волны ритмично и неустанно накатывали на берег и вновь отступали. Откинувшись назад, Нок уже начинал засыпать, как вдруг промелькнувшее в голове далекое воспоминание, о котором он даже не подозревал, вырвало его из дремоты.

Однажды он уже был здесь, на этом пляже. Совсем маленьким – года, наверное, в четыре, так что в памяти сохранились лишь обрывки образов и чувств. За Ноком и братьями в тот день присматривала Аннмари. Люку, значит, было лет тринадцать, Пату – одиннадцать. Сестра и ее подруга Энди (что с ней потом случилось, интересно?) отошли к стоящим кружком колоннам из песчаника обсудить наедине какие-то свои девичьи дела, оставив Люка за старшего. Нок, играя у воды, наступил то ли на острый камень, то ли на осколок стекла, то ли на ракушку – сейчас уже не вспомнить, – распорол ногу и с ревом повалился на песок. Подбежавший Люк подхватил малыша на руки и оттащил к скамейке. Патрик, опустившись на колени, внимательно осмотрел рану – Нок как наяву видел сейчас его склоненную темную голову, свои белые, сморщенные от воды подошвы и сочащуюся кровь, смешивающуюся с песком и водой. Брат объявил – если прямо сейчас что-нибудь не сделать, в рану может попасть инфекция. Взяв маленькую ножку в руки, он сказал: «Такое помогает от укуса гремучей змеи» и отсосал кровь из пореза. Нок с пронзительной ясностью вспомнил все это – ощущение губ старшего брата на подошве своей ступни, щекочущую боль и чувство облегчения, когда тот отодвинулся, снова сев на корточки, сплюнул на песок и сказал: «Теперь все в порядке». Люк тем временем катался по земле от смеха, потешаясь над Патом, проделавшим подобную гадость.

Нок сбросил обувь, стянул носки и поднял правую ногу на колено левой. По-взрослому здоровенная лапища была теперь размером почти с детскую лыжу (и такая же плоская), но шрам действительно обнаружился – на подошве, чуть пониже большого пальца, виднелась белая тонкая линия в форме рыболовного крючка. Нок провел по ней пальцем. В дюйм длиной, едва заметно выделяющаяся, почти такая же по цвету, да и заглядывать туда раньше не приходило в голову… Однако, поставив ногу обратно на песок, Нок откинулся на спинку, чувствуя удовлетворение. Шрам был физическим доказательством того, что в памяти все еще сохранились какие-то моменты, которые только предстоит раскопать. Есть много разных способов вернуть себе ощущение, что Пат где-то рядом. Нужен лишь какой-нибудь толчок…

Когда Нок вернулся домой, отец еще храпел на диване. Люк, вероятно, тоже пока не проспался и продолжал лежать на крыше, свернувшись клубком. Мама сидела на своем обычном месте за кухонным столом, прихлебывая кофе и аккуратно орудуя карандашом в раскраске для взрослых.

– Здравствуй, милый… – Во взгляде на вошедшего через заднюю дверь сына читалось удивление. – Рано ты сегодня.

– Привет, мам. – Нок подошел к холодильнику, отыскал апельсиновый сок и налил себе стакан. – Школьное задание. Фотокружок.

– Чудесно! Не знала, что ты увлекаешься фотографией.

Нок сделал глоток. Рассказывать про завал по ИЗО ни к чему, зачем волновать зря? Одно из преимуществ пожилых родителей – они не достают тебя с учебой. Не то чтобы Теда и Джуди Флэнаган не волновали оценки младшего сына или его будущее. Нет, просто у них обоих не было смартфона и имелась только одна электронная почта на двоих – Аннмари создала, – которую они не проверяли месяцами. Стоило кому-то из друзей Нока опоздать, получить взыскание или двойку по химии, как об этом тут же становилось известно дома, тогда как сам он наслаждался практически полной свободой. Если у других были родители-«вертолеты», так и кружившие над детьми, следя за каждым шагом, то его скорее напоминали космический шаттл – да, наблюдение тоже велось, но очень издалека, а большей частью они будто жили на другой планете.