– Ты не понимаешь, Ник, насколько я люблю тебя! – произнёс он с вдохновением в голосе. – Ведь любовь – это не только секс. Любовь – это также нежность и забота, сочувствие к переживаниям любимого человека и желание его во всём поддержать.

– Витор, я пойду без маски? – спросил Ник, увидев, что Корс отложил её в сторону.

– Да.

– Тогда мне нужны чёрные очки, на улице слишком светло.

– Нет.

– Ви…

– Я сказал, нет! Только этого дерьма не хватало! Это некрасиво, позорно и тебе не идёт! – отрезал Корс.

– Но мне тяжело без них, – попытался возразить Ник, – от яркого солнца потом болят глаза. У меня переделанные глаза…

– Замолчи, я не желаю это даже слушать!

– Мне солнечный свет – как будто горячим песком глаза засыпает. Потом ещё долго больно, и я плохо вижу…

– Сейчас совсем не солнечно, – Корс покосился на окно, видя, что за неплотно прикрытыми ставнями сияет яркое солнце, – мы недолго будем ходить, потерпишь.

Ник расстроено замолк, а Корс в сотый раз придирчиво осмотрел его:

– Если бы не этот чёртов шрам, сейчас вообще всё было бы хорошо!

– Я… – Ник запнулся, сжался, опустив глаза, уголки его губ непроизвольно поползли вниз, а ещё чуть припухшая нижняя губа забавно выпятилась вперед, и Корса неизменно умиляла эта демонстрация расстройства: то, как мило, по мнению Корса, Ник надувает губы. Поэтому, не сдержавшись, Корс невольно рассмеялся, этим смехом заставив Ника состроить грустную гримасу ещё сильнее.

Продолжая наблюдать за так искренне расстроенным сыном, Корс сглотнул, словно проглотил что-то приятное ему, вкусное:

– Боги, как же это смешно, – продолжая улыбаться, Корс подошел к нему вплотную, и взяв за предплечье, вздернул со стула, поднимая. Ник сразу встал.

Нависая над ним, Корс схватил его свободной рукой за лицо, крепко сжимая, впиваясь ногтями в щеки так, что губы Ника некрасиво выпятились вперед.

Корс чуть отпустил:

– Открой рот, – приказал он, и Ник сразу разомкнул губы.

– Сильнее!

 Ник открыл рот шире, и Корс теперь мог видеть шарик, поблескивающий в его языке. Корс полюбовался на него и сунул свои пальцы в рот Нику, ногтями оттянул шарик вверх, так, что стала видна штанга, на которую он был накручен. Корс потянул украшение к себе, и Ник чуть замотал головой, издав тихое невнятное мычание. Не обратив на это никакого внимания, Корс продолжал тянуть, и Ник из-за продетого сквозь его язык металлического стержня поневоле был вынужден тянуться за пальцами Корса и почти высунуть язык изо рта.

– Ты любишь меня? – спросил Корс, продолжая тянуть за пирсинг. Так как Ник не отвечал, он поторопил его:

– Отвечай мне! Немедленно!

– М-м-м…

– Что? Я не понял! Когда ты научишься говорить нормально!

– Д-да… – каким-то чудом всё же сумел выговорить Ник. И Корс, улыбнувшись, отпустил украшение, но не убрал пальцы, раздвигая ими рот Ника в стороны, сильно растягивая ему губы, так что Нику снова стало больно, и он зажмурился. Корс с понятным лишь ему одному удовольствием просунул палец в дыру на месте выбитого зуба на нижней челюсти Ника, прикрыв глаза и словно вспоминая тот момент, когда выбил его своему сыну. Убрав палец, он подергал стоящие рядом зубы, чувствуя, как сильно они шатаются. Все это время Ник безропотно стоял перед ним с открытым ртом, позволяя Корсу трогать свое лицо, засовывать в рот пальцы и тянуть за язык, расшатывать зубы. Наконец, вдоволь наигравшись, Корс вытащил свои пальцы из его рта. Сжав основание хвоста Ника на затылке, он запрокинул ему голову, подтягивая вверх так, чтобы самому Корсу с его высоким ростом было удобнее. Чуть склонившись, он прильнул к его губам, страстно целуя и просовывая Нику в рот свой язык. Ник сразу ответил на его поцелуй, прижался к отцу, обнимая за талию. Корс продолжал подтягивать его за волосы вверх для своего удобства, и Нику пришлось приподняться на носках. Корс первым разомкнул поцелуй и взял сына за подбородок, не позволяя опустить запрокинутую голову:

– Не смей надувать свои губы и обижаться на меня, ты понял? – Он с силой нажал на его припухшую губу, чувствуя, что Нику больно и он внутри сжимается от боли, но терпит. – Я жду ответа.

– Да, да, – Ник почти закрыл глаза, чтобы не встречаться с отцом взглядом. Корс наконец отпустил его. Он выглядел довольным, вытер рот тыльной стороной ладони и подошёл к шкафу, открыв его своим ключом, достал оттуда бутылку крепкого алкоголя, налил и протянул Нику стакан:

– На. Выпей!

Ник удивлённо вскинул на него взгляд, но сразу взял предложенную выпивку.

– Как же ты смотришь! В тебе есть что-то животное, этот взгляд… – прошептал Корс.

– Почему ты даешь мне выпить? Награждаешь за послушание?

– Мне просто больше ничего не остается. Я заметил, что ты оживаешь, когда выпьешь. Тогда ты не молчишь, не так скован, тебе как будто становиться интересно, но только пока алкоголь в тебе, а в остальное время как будто не интересно ничего. Как будто все равно. Но жизнь ведь интересная! Или нет?

– Да, – сказал Ник и в один глоток выпил содержимое стакана.

– Мало? – спросил Корс, внимательно наблюдая за ним.

Ник недоверчиво покосился на Корса, но всё же ответил осторожно:

– Да.

– Здесь было ровно сто грамм.

– Можно ещё?

– Тебе мало?

Ник промолчал, но всё было понятно без слов.

– Я знаю, что ты даже ничего не почувствуешь сейчас, – грустно заметил Корс, – как будто и не пил. Это привыкание, это очень плохо… ты пьёшь каждый день, каждый день… И я боюсь не давать тебе пить, потому что резкий отказ от алкоголя может привести к нехорошим последствиям.

Корс налил ему ещё столько же:

– На, пей. Боги, что же мне с тобой делать…

– Спасибо, – сказал Ник и выпил.

– В нашем роду никогда не было пьяниц, – покачал головой Корс, – а ты – пьянь.

– Ты сам разве не пьешь свое вино? Ты его так любишь и пьешь каждый вечер…

– Ник, заткнись лучше!

И Ник сразу замолк.

– Кассиэль – очень опытный врач, – сменил тему Корс, – он поможет тебе, как и в прошлый раз.

– Каси…, – Ник сморщился, его буквально передёрнуло, – опять эти имена…

– Да. Он из благородного рода, но при этом не такая выскочка, как этот красный Картмер.

Они направились в ту часть Форта, которую занимали черные наёмники, и где в небольшом двухэтажном флигеле возле походного лазарета принимал своих пациентов доктор.

В это полуденное время солнце стояло в зените, и ни одно дуновение ветерка не нарушало сонное марево, окутавшее строения и площади Багровой Скалы. Плац перед казармами чёрных наемников был абсолютно пуст, и даже из расположенной неподалеку кузни не слышался привычный звук молота. Стояла мертвая тишина, и вокруг не было ни одной живой души.

Корс нетерпеливо обернулся к Нику:

– Ты можешь так не хромать? Еле ковыляешь позади, боги, не надо так нервничать! – он недовольно и с досадой поморщился.

– Мне как-то не по себе здесь…

– Не говори ерунды! – Корс отвернулся, продолжая идти чуть впереди, и Ник, пытаясь не отставать, смотрел на его безупречную осанку и твёрдую походку, на то, как уверенно Корс вышагивал по мощёному двору Форта, весь в чёрном и обвешанный оружием, которое чуть позвякивало на его поясе при ходьбе. Ник смотрел на его начищенные до блеска сапоги с небольшим квадратным каблуком, от чего и так высокий Корс становился ещё выше. И на то, как на его гордо распрямлённой спине лежит густой чёрный и блестящий хвост длиной по пояс. Хвост Корса был ровный и гладкий, как из шелка, совсем не такой, как у Ника, без торчащих в разные стороны рваных прядей и без закручивающегося вверх крючком кончика, и белая прядка волос, так хорошо видимая на лбу Корса, терялась в этом роскошном хвосте. Ник невольно вздохнул, и Корс, услышав это, обернулся. Он молча подождал, пока сын приблизится, и, взяв его за предплечье чуть пониже стального щитка, сильно сжал, как он любил это делать, и повёл рядом с собой. Они подошли к флигелю. Поднявшись на крыльцо, Корс с силой постучал кулаком в дверь, хотя рядом располагался колокольчик. Доктор Кассиэль очень быстро выскочил им навстречу, вытирая руки не совсем чистым полотенцем. Он стал кланяться и рассыпаться перед Корсом в приветствиях, традиционных для истинных чёрных. Удовлетворённо улыбнувшись краешком губ, Корс снисходительно кивнул и прошёл внутрь, оглядывая помещение. Он увидел приоткрытую дверь, из палаты сильно пахло лекарствами.