– Все равно риск большой, – не согласился хозяин дома. – У тебя психоз развился из-за пребывания в хедкапсуле. Ты не дружишь с головой временами и протрезвеваешь лишь после пары хороших оплеух. А если это произойдет в самый неподходящий момент? Это может загубить все дело. Я не могу пойти на такой риск. Будь я еще один и моложе, согласился бы не раздумывая. Но я уже не молод, и не один.

– Тогда я уйду, – спокойно произнес Тим. – Слезть с одного поводка, чтобы угодить на другой? Нет. Я не хочу. И еще одно – нет у меня никакого психоза! Я абсолютно нормальный человек! Я хочу жить, и хочу знать свое прошлое! И никто у меня это право не отнимет! Ясно!

Последние слова громом разлетелись по дому. Тим слегка замялся от своей выходки, будить девочку ему не хотелось:

– Прости, я не хотел… так громко. Это вышло случайно.

– Это мило, – раздался приближающийся детский голос. – Только ты кричишь так громко, что тебя уже наверняка на другом краю леса услышали.

– Таня…, – укоризненно произнес Юрий. – Я же показал тебе, где включается оборудование для прослушивания. Зачем было сюда приходить?

– Затем, – мрачно произнесла девочка, – что у тебя не получилось. Ты сделал все только хуже.

Тим сидел совершенно ошарашенный. Внучка, если конечно, это была действительно родственница хозяина дома, поучала боевого инженера азам психологии и делала ему выволочку, как совершенному неучу. И в этот самый момент юноша был вынужден признать, что он действительно мало чего понимает во всем этом мире, не важно – реальный он или виртуальный. Но недоумение продлилось не долго. Девочка неспешно подошла к столу и села рядом с ними. Ее глаза, ранее казавшиеся бессмысленно-наивными, стали вдруг жесткими и холодными, как у всех взрослых.

– Карты на стол, Тим, – сказала она негодующе. – Мы действительно не знаем, кто ты и откуда взялся. Да, мы нашли тебя запертым в хедкапсуле. Да, благодаря некоторым усилиям нам удалось тебя вытащить оттуда и вернуть в реальный мир.

– Если это мир действительно реальный! – прервал ее юноша. – Я вот в этом весьма сомневаюсь. Уж слишком много совпадений с виртуальной реальностью.

– Я знаю, Тим. Но ты сейчас действительно в реальном мире, – продолжала убеждать его девочка.

– Мой нейротрон говорил мне тоже самое, – азартно произнес гость. – А затем между делом стирал мою память, чтобы полностью себя обезопасить. Твои слова – против моих, Татьяна. Или как там тебя, не знаю!

– Не нужно грубить, – предупредил юношу хозяин дома.

– Я и не грублю, Юрий. Я просто пытаюсь услышать хоть что-то, что заставит меня поверить в то, что вы двое говорите правду. Понятно?!

– Да, дедуля, – согласилась девочка. – Он правда не грубит. Это все остаточный эмоциональный фон. Представь, что мозг долгое время обманывают. Он испытывает одни эмоции вместо того, чтобы испытывать другие. Эта разность потенциалов копится, а затем начинает выходить на свободу по средствам каких-либо случайных триггеров. Плюс сводящее до безумия чувство неестественности происходящего, постоянная тревога, и нагромождение все новых и новых фактов программой для того, чтобы скрыть эту самую ложь. Это по-настоящему начинает сводить сума, и ты уже не знаешь где реальность, а где нет. Ведь так, Тим? Ты именно это и чувствуешь?

– Да, но… Откуда? – удивился юноша, поднимаясь из-за стола от удивления.

– Оттуда же, Тим, откуда и ты. Из этой чертовой хедкапсулы.

Тим не верил своим ушам, девочка была такой же, как и он. Ну, или хотела ему казаться такой же. И, несмотря на кажущийся абсурд, в ее словах было гораздо больше правды и резона, чем у Юрия, который сейчас отдал всю инициативу ребенку, предпочтя вновь поставить чайник на электрическую плиту.

– Так значит, ты тоже была в этой чертовой капсуле? – спросил юноша, после нескольких минут тишины.

– Да, – ответила Татьяна.

– И как ощущения?

– Как будто я до сих пор в ней нахожусь.

– Согласен. Именно так я до сих пор себя и чувствую. И вы вдвоем это ощущение старательно подогреваете.

– Понимаю, – согласилась девочка. – Но поверь, мы тебя не обманываем.

– Я бы на вашем месте говорил тоже самое, а то и вообще начал сказки рассказывать, чтобы легче верилось. Лапша – она всегда такая вкусная, особенно если приправить ее слезливой историей, – съязвил юноша. – Хотелось бы услышать что-то более вразумительное.

– А что тут рассказывать, Тим?! – мрачно сказала собеседница. – Ты живешь чужой жизнью, не подозревая, что все это одна огромная иллюзия. Тебя окружают знакомые, друзья, коллеги с которыми ты дружно работаешь, весело проводишь выходные и грызешься за очередной проект. Временами у тебя происходят провалы в памяти, часто сменяемые срывами и затяжной депрессией. И вроде все хорошо, ты понимаешь, что живешь не хуже, чем остальные, однако тебя постоянно что-то гнетет. Резко увеличивается подозрительность, начинается мания преследования, нереальности происходящего. Затем все приходит в норму, однако все чаще и чаще ощущения возвращаются. Жизнь разделяется на две части: когда ты в обществе и когда ты один. В итоге, ты просто начинаешь медленно сходить сума. И если тебя не извлечь из программы, то есть действительно реальный шанс того, что кукушка отвалится. Вот такие чувства были у меня, когда я пребывала в хедкапсуле. Знакомо, не правда ли?

– Знакомо, – согласился Тим. – Я верю тебе, Таня. Точнее, верю в то, что ты была в такой же капсуле, что и я. Однако, я также хочу знать, что вы еще от меня скрыли или то, о чем умолчали? Я чувствую, вы не все мне говорите. Так к чему тогда все эти игры?

Как ни странно, но злость и обида, еще недавно терзавшие его, стали медленно проходить, наступило некоторое чувство облегчения в душе. Наконец-то он нашел кого-то, кто чувствовал себя также. Наконец, ему удалось встретить того, кто скажет, что все было лишь игрой его сознания и манипуляцией компьютерной программы, которая теперь позади. Теперь Тим мог расслабиться и почувствовать себя в относительной безопасности, хотя бы на короткое время. Однако полностью расслабляться было нельзя, поскольку мир, в котором он оказался, был гораздо хуже того, что предлагала ему программа во главе с нейротроном. И доверять Тим никому не мог, даже своим спасителям. Да и спасители, откровенно говоря, не вызывали у него сочувствия. Их истории могли быть правдивыми, могли являться реальностью, но во всех них чего-то не хватало. И это что-то не давало ему покоя. Какая- то деталь, которую он не замечал, все навязчивей и навязчивей старалась проступить, постоянно включая ощущение легкой тревоги. Это злило.

– Скрывать мы от тебя ничего не скрывали, просто умолчали о некоторых вещах, – уже спокойно произнесла Татьяна. – Деда, может еще чаю попьем? Здесь холодно…

– Ага, так я вам и поверил, – мрачно подумал про себя Тим, произнеся: – Поддерживаю идею еще по чашке чая. Здесь действительно, прохладно.

– Это тоже специфическая реакция, – снова стала пояснять девочка. – Видишь ли, когда людей запирают в эту капсулу, то в ней искусственно поддерживается определенный температурный режим, а все ощущения для тела создаются искусственно мозгом, который и включает все необходимые рецепторы, будь то так называемая «гусиная кожа» или обильное потовыделение. Меня, когда достали из капсулы, еще пару недель трясло и до сих пор еще иногда пробирает на дрожь или случаются панические атаки. А иногда я, как и ты, начинаю сходить сума, подвергая под сомнение все, что со мной происходит.

– Да, со мной тоже самое, – согласился юноша, про себя отметив, что у него таких проблем с преодолением температурных барьеров нет. – Я кстати, еще до сих пор не могу отойти от этих всех панических атак. Поделишься секретом, как от них избавиться?

– Тут все просто, – улыбнулась Таня, протягивая руку к горячей чашке с чаем, которую заботливо передал ей Юрий. – Спасибо большое. И Тиму тоже налей. Мы с ним одного поля ягоды.