Тренировки…с этим тоже все было неясно. Честно говоря, я не знал, смогу ли я продолжать тренировать ее, но я не был уверен, что это значит для нас. Я имею в виду не нас вместе, а по отдельности. Роза все еще не совсем догнала своих одноклассников, и поскольку наши дополнительные тренировки были важным условием ее зачисления и окончания, я не был уверен, что ей разрешат остаться без них. Вы могли бы подумать, что ее участия во время спасения принцессы Василисы было бы более чем достаточно, чтобы обеспечить ее пребывание, но директриса Кирова, возможно, все еще ищет любой предлог, чтобы избавиться от нее.

Отказ обучать ее — или, что еще хуже, выяснение того, почему я отказывался обучать ее, — приведет к ее исключению. Я не мог так поступить с ней. Я не мог быть причиной того, что ее карьера была разрушена еще до того, как она началась.

В то же время я также не мог пожертвовать своей собственной карьерой. Это было эгоистично, но я не хотел портить свою собственную репутацию или положение, ради которого я упорно трудился. Раскрытие моей неосторожности с Розой сделало бы и то, и другое. Отказ от продолжения наших тренировок и просьба о переводе тоже. Это не только вызвало бы сложные вопросы, но и означало бы потерю моей работы в качестве основного стража Лиссы. Такая должность была почти неслыханной для такого молодого человека, как я. Моя гордость не хотела избавляться от этого.

Однако это также означало оставаться рядом с Розой, у которой было еще больше шансов стать ее стражем после окончания школы теперь, когда их связь становилась все более известной. Если сейчас было трудно находиться рядом с ней, то что будет в будущем?

На четвертый день после спасения мое решение было принято за меня. В тот же день я присутствовал на официальном разборе полетов. Были обсуждены заявления Розы, Василисы и Кристиана, а также свидетельства очевидцев нескольких стражей, включая меня. Мы говорили не только о том, что сделал принц Виктор, но и о том, почему он это сделал. Он уже признался, что пытал Лиссу, чтобы заставить ее исцелить его. Ее целительная сила стала общеизвестной среди администрации, как и причина связи Розы и Лиссы. Многие все еще скептически относились к использованию «Духа», как его теперь называли, но большинство убедились в этом после того, как Василиса провела живую демонстрацию и залечила небольшой порез на моей руке.

Несмотря на то, что признание Виктора должно было сделать это дело достаточно открытым и закрытым, мне было ясно, что это будет долгий процесс. Учитывая положение Виктора как хорошо известного и титулованного члена Королевской семьи, открытие нового элемента Магии, который не признавался десятилетиями, и несколько других сложных аспектов, пройдут месяцы или, возможно, годы, прежде чем будет вынесен окончательный вердикт.

Хотя мне, несомненно, нужно было бы дать показания еще раз или два, я был рад, что моя роль во всем этом по большей части закончилась. Я был еще более благодарен за то, что Роза и другие вовлеченные студенты больше не будут обременены.

Как только разбор полетов закончился, я направился в спортзал. У меня было несколько часов до вечерней смены, и, поскольку занятия на весь день закончились, я был совершенно уверен, что это место будет в моем распоряжении. Я пробыл там всего минут десять, прежде чем услышал, как распахнулись двери. Я автоматически повернулся на неожиданный звук, но все еще был потрясен, когда вошла Роза. Ей потребовалась секунда, чтобы заметить меня, но, когда она это сделала, я почувствовал тошноту в животе.

Она не смотрела на меня ни со злостью, ни с раздражением, ни со счастьем, ни даже с надеждой. Любой из них был бы в какой-то степени ожидаем. Чего я не ожидал, так это того, что она посмотрит на меня с сомнением.

Возможно, даже страх. Она боялась меня, и после того, что я чуть не сделал с ней, я не винил ее.

Ее шок и страх вскоре исчезли, но я знал, что видел это, и знал, что должен был сделать. Я не должен больше находиться рядом с ней, особенно если я доставлял ей неудобства. Мне нужно было, так сказать, пасть на меч. Я был старше ее и отвечал за нее, я был тем, кто должен был остановить то, что формировалось между нами давным-давно.

Я бы пожертвовал своей карьерой ради нее. Я не был уверен, что это повлечет за собой для меня, но я знал, что это был единственный способ снять всю вину за наши действия, и она сможет продолжать свою жизнь без особой борьбы. Она все еще застыла на месте, когда я медленно подошел к ней. Я не был уверен, насколько близко она позволит мне подойти, но я также не мог позволить, чтобы нас подслушали. Она не отошла от меня ни на шаг.

На самом деле, она выглядела скорее удивленной, чем довольной мной. На одно короткое мгновение я задумался, не неправильно ли я истолковал взгляд, который видел всего несколько мгновений назад. Возможно, она была удивлена, увидев меня только после того, как я избегал ее.

Я глубоко вздохнул и напомнил себе, что это не имеет значения. Мы никак не могли продолжать после того, что произошло, и я был тем, кто должен был взять вину за это на себя. Еще до того, как пасть жертвой заклятия похоти, я позволил вещам зайти слишком далеко. Я должен заплатить эту цену, а не она.

— Роуз, ты должна сообщить о том, что произошло. С нами.

На секунду она выглядела смущенной, впитывая то, о чем я ее просил. Однако прошло совсем немного времени, прежде чем она начала протестующе качать головой.

— Я не могу этого сделать, — настаивала она. — Они тебя уволят. Или еще хуже.

— Они должны уволить меня. То, что я сделал, было неправильно.

— Ты ничего не мог с этим поделать. Это было заклинание…

— Это не имеет значения, — я прервал ее немного резче, чем хотел, и увидел, как она слегка поморщилась. Я ненавидел видеть ее такой рядом со мной, зная, что это моя вина. — Я был неправ, — продолжил я — и глуп.

Я идиот, подумал я, наблюдая, как она пытается спрятать от меня глаза, кусает губу и отворачивается. Я боролся с желанием утешить ее, а затем отчитал себя за то, что в первую очередь испытал это желание. Как я мог допустить, чтобы все так вышло из-под контроля?

Через мгновение она снова заговорила, не совсем глядя на меня.

— Послушай, в этом нет ничего особенного.

— Это большое дело! Я воспользовался тобой! — я слышал, как мой голос слегка повысился, не потому, что я был зол на нее, а потому, что я был зол на себя. Конечно, меня раздражало, что она преуменьшала ужас того, что я чуть не сделал, но я знал, что отчасти это было из-за ее собственной неуверенности. Она привыкла к тому, что на нее смотрели и относились к ней как к куску мяса для парней. Большинству было наплевать на то, насколько она на самом деле удивительна, они просто хотели использовать ее. Я обращался с ней ничуть не лучше.

— Нет. Ты этого не сделал, — она говорила твердо, как будто пыталась успокоить меня.

Возможно, я не полностью воспользовался ею в ту ночь, и, возможно, я заслуживал немного милосердия из-за заклятия, но она не понимала, что я был готов к этому. Это не было чем-то, созданным принуждением. Где-то внутри меня я хотел быть с ней. Если бы я был по-настоящему честен с самим собой… Я все еще это делал. Я хотел, чтобы она знала, как сильно я действительно забочусь о ней, чтобы сказать ей устно и показать ей физически. Может быть, при других обстоятельствах это было бы возможно, но судьба не была к нам благосклонна.

— Роуз, я на семь лет старше тебя. Через десять лет это будет значить не так уж много, но сейчас это очень важно. Я взрослый человек. Ты еще ребенок.

Я увидел, как она вздрогнула, услышав, как я употребил слово «ребенок», и собирался уточнить, что я имел в виду это только юридически.

Однако ее гнев опередил меня.

— Ты, похоже, не думал, что я ребенок, когда ты был рядом со мной, — на этот раз я вздрогнул. То, как она это сказала, было так вульгарно и унизительно по сравнению с тем, что я на самом деле чувствовал к ней, но я не мог ее поправить, потому что она была права. В ту ночь я не относился к ней с тем уважением, которого она заслуживала. Я не относился к ней как к ребенку, но я также не относился к ней как к замечательной молодой женщине, которой она была на самом деле.