Был и другой выход. Уехать и сделать вид, что ничего не случилось. Дождаться, когда Нил позвонит. Встретиться, посмотреть, как станет себя вести. Попробовать ему намекнуть, послушать, что ответит… Нет. Эрик поморщился. Ни за что. Именно так он вёл себя, когда застукал Брайса с другим. Нет уж… Если рвать, то сразу. Тем более они даже не… Они никто. Нет, правда… Встретились, переспали. Нил вообще здесь проездом и… Никакого счастливого конца их история не предполагала с самого начала, никто ничего никому не обещал. Или обещал?
Эрик задумался, вспоминая. Нил вёл себя так, будто их встреча — вовсе не одноразовый секс, о котором на утро забывают. Он явно хотел увидеться снова, он так говорил… Или всё было игрой? Что Эрик вообще про него знает? Может, для Нила так себя вести — обычное дело. Может, просто собирался позлить долговязого. Заставить ревновать, например. Кажется, тот женился… Может, поэтому не стал прятаться и открыто поцеловал у него на глазах? Хотел показать, что жизнь продолжается. Да мало ли! У него было столько презервативов в сумке, на целую роту хватило бы. Скучать в командировке Нил точно не собирался.
Эрик залпом допил коктейль, вернул на столик пустой бокал с остатками апельсина. Сжал кулаки. Недоумение и обида отпускали, уступая место гневу. Как ни крути «Грязная маленькая дрянь» — не какой-нибудь простой клуб по соседству с отелем в Сент-Джоне, куда можно заглянуть случайно. Сюда им надо было ехать специально, а на сегодняшнюю вечеринку — ещё и заранее заказывать билеты. Значит, всё давно было спланировано и обговорено.
Он имел право злиться. Он не игрушка! И сейчас обязательно докажет это Нилу. Пусть на мгновение, но сотрёт с его рожи самодовольную улыбочку.
***
Невилл заметно нервничал и вряд ли из-за клуба. Наверняка из-за Олсен и предстоящей беседы. На его месте Нил бы тоже лез на стены. На своём оставалось только отвлекать и, если не веселить, то хотя бы раздражать. Так не раскиснет окончательно, явится на разговор с Олсен замотивированный по самые яйца.
Нил положил ладонь на его ногу чуть выше колена. Прищурился:
— Нам стоит больше взаимодействовать, если не хочешь, чтобы кто-нибудь решил, будто я тебя бросил.
— В смысле?.. — Невилл вздрогнул, напрягся.
— Завязывай сидеть с тоскливой рожей принцессы, которую надо спасать от дракона.
— Я надеялся, — он всё-таки улыбнулся, — что моя рожа вызывает желание спасти дракона.
— Зря.
— Нет, правда. С чего ты решил, что меня кто-то обязательно отымеет?
— Честно? — хохотнул Нил, представляя, как какой-нибудь гей-качок напористо клеит Невилла и силой тащит в туалет, когда тот отказывается продолжить знакомство. — Без вариантов. Ты не похож на того, кто всегда сверху.
— Конечно без вариантов, — пробурчал Невилл. — Ты специально нацепил на меня эту дурацкую жилетку. Хотел покрасоваться на моём фоне.
— Føkk deg{?}[«Фокх дай» — норвежское ругательство, равносильное по значению английскому «fuck you»], Невилл, — он закатил глаза. — Покрасоваться… Не смеши мою жопу.
Музыка заиграла в разы громче. Женский электронный голос монотонно повторял, задавая темп:
Прикоснись, принеси, заплати, наблюдай.
Разверни, брось, начни, отформатируй.
Они, не сговариваясь, обернулись назад.
Тусклые лампы по периметру плавно погасли, зал на мгновение погрузился в кромешную тьму, а затем одновременно зажглись софиты, выхватывая полукруглую сцену из темноты разноцветным каскадом. На ней уже стояла добрая дюжина, если не больше, фигуристых парней в джинсах и застёгнутых на пару пуговиц светлых рубашках и отбивала ту же ритмичную мелодию босыми ногами.
Мужской голос сменил женский речитатив:
Эй-йоу, Суизз, по-моему, они к этому не готовы,
Эй-йоу, давай-ка я по-быстрому затащу их в клуб.
Зал восторженно загудел, исторгая аплодисменты и подтанцовывая.
Толпа моих сучек приехала издалека,
Смотрите, как они кончают.
Потому что знают, как Бог отрывается!
Делай громче!
Невилл, наверняка никогда в жизни не видевший ничего подобного, завороженно таращился на сцену и машинально отбивал носком ботинка заводной ритм.
Прикоснись, принеси, заплати, наблюдай.
Разверни, брось, начни, отформатируй.
Басы усиливались, били по барабанным перепонкам, превращаясь в короткие зычные хлопки, напоминавшие выстрелы. С каждым новым один из танцоров делал шаг вперёд и рвал на груди рубашку, обнажая рельефный торс. Красиво, эффектно, совсем не пошло.
Когда мы приходим на тусу, всё дерьмо выплёскивается наружу!
Видите, мы поддаём жару — и цыпочки сбрасывают одежду.
Нил наклонился к Невиллу, громко зашептал:
— Тебе стоило затащить меня сюда хотя бы ради этого — увидеть, как ты исходишь слюной на танцующих полуголых мужиков.
— Не боишься, что войду во вкус и тебе придётся на мне жениться?! — не остался в долгу он, тоже паясничая.
Нил, дурачась, выпятил губы трубочкой:
— Сначала поцелуй истинной любви!
— Сукин ты сын! — раздался над ухом мужской голос. Знакомый и злой.
Нил резко обернулся и застыл от изумления. Так и есть — около них стоял Эрик — в узких, по фигуре, тёмных брюках и заправленной внутрь белой рубашке. Губы поджаты, злющий колючий взгляд разве что молнии не метал.
— Надо же, какая у тебя, оказывается, увлекательная работа! — отчётливо, чуть ли не с ненавистью процедил Эрик.
Раньше, чем Нил успел хоть как-то отреагировать, вскочил Невилл.
— Послушай, ты всё не так понял! — громко, сбивчиво заговорил он. Зря. Эта фраза ещё никогда никого не успокоила, а вот разозлила сильнее — абсолютно точно. — Мы не… Это не… — Невилл поднял руку, демонстрируя обручальное кольцо. — Я вообще женат. Видишь?
И это тоже зря, промелькнуло в голове у Нила.
— Вижу, что ты мудак, — презрительно процедил Эрик сквозь сжатые губы. Перевёл свирепый взгляд на Нила. Дёрнулся, замер, как будто собирался врезать, но не решался. — Не обольщайся, ты тоже. — Он снова посмотрел на Невилла: — Привет от твоего мужа, — и обрушил на него молниеносный хук.
— Чёрт, Невилл, — выдохнул Нил, наконец-то отмирая. Вскочил, не зная, что делать первым: извиняться — удар явно предназначался ему, — или бросаться вслед уходящему Эрику.
Невилл решил дилемму за него:
— Догоняй давай. Жить буду.
Нил всё ещё колебался, глядя то на исчезающую в толпе танцующих спину, то снова на друга.
— Да иди уже! — он повысил голос.
— Прости, Невилл! — Нил виновато взглянул на него и помчался за Эриком.
***
Эрик шёл напролом, распихивая танцующих. Воздуха не хватало, в ушах шумела кровь, заглушая орущую музыку. Но слова песни, что летели в спину, звучали отчётливо, запоминались, отлично мотивировали:
Поверните его, оставьте, остановите, отформатируйте его.
Правильно. Отформатировать! Удалить все файлы, стереть подчистую вплоть до системной информации. Именно так.
Снаружи дышать стало проще. Зато горящие щёки вспыхнули сильнее, заныла кисть. Эрик встряхнул запястье, прибавил шаг, подгоняемый окриком Нила. Выполнять его просьбу — остановиться и поговорить — не собирался. Что он ему скажет? Объяснит, как здесь оказался? Попросит прощения? Ну и какой в этом смысл? Извинения уже ничего не изменят, только сделают больнее. В итоге Эрик окончательно сорвётся, устроит Нилу безобразную сцену, за которую потом придётся краснеть. А он и так наворотил дел.
Надо было просто уйти и не позориться. Не перезванивать, заблокировать номер. Подумаешь, помучился бы пару дней. Не сахарный. Не первый и не последний кретин в его жизни, который умеет трахаться и красиво ездит по ушам. На всех кулаков не напасёшься… Сам виноват — зачем-то остался в отеле до утра. И вообще пора становиться разборчивей. Если уж цеплять парней, то не ждать продолжения ночных приключений. Кончили и разбежались. Первое свидание, проведённое в кровати, «долго и счастливо» не предполагает.
