Нил не отставал, но не пытался обогнать или удержать силой. Просто шёл следом — теперь уже молча. Эрик оглянулся — их разделяло не больше пяти шагов. Не успеет. Значит, поедет так — без шлема и куртки. Главное, побыстрее убраться со стоянки. И вообще — чем дальше от клуба, тем лучше.

Он на ходу вытащил из кармана ключ, сунул его в зажигание, одновременно убирая ногой «централку» и запрыгивая на байк. Завести и тронуться не вышло. Нил плюхнулся сзади, по-прежнему в полном молчании. Обнял его за пояс, прижался, утыкаясь лбом в затылок.

Эрик хотел вырваться, не смог. Замер, машинально отмечая близость горячего тела, дразнящее дыхание на холке, сильные руки на животе, резкий запах табака вперемешку с имбирём и шалфеем… Наваждение подхватило, закружило вихрем из воспоминаний, швырнуло обратно в прошлое — в их первую и последнюю ночь вместе. Неужели действительно последнюю?.. Им же было так хорошо.

Эрик прерывисто вздохнул, боясь пошевелиться. Пальцы до сих пор сжимали рулевое и ключ, левая нога застыла на кикстартере, правая намертво приросла к асфальту. Можно было… нужно?.. завести двигатель, рвануть с места… Эрик не понимал: куда? зачем?

Секунда за секундой уносились прочь, ничего не менялось. За спиной гудел клуб. Впереди пели цикады и плескалась вода, совсем-совсем близко — время прилива.

Нил молчал.

Эрик не выдержал. Тихо спросил:

— Что ты делаешь?

— Жду.

— Чего?

— Когда ты захочешь меня выслушать.

Он не хотел. Но прогонять было глупо, продолжать сидеть молча — тем более. Эрик сглотнул, решаясь:

— Говори.

Теперь вздохнул Нил — осторожно, едва слышно, и всё равно вызывая лавину мурашек — от ключиц к лопаткам, вниз по спине до поясницы.

— Я бы предложил тебе прогуляться вдоль берега, но тут недавно погиб мой коллега. — Он выпрямился, не переставая обнимать. — Поэтому, наверное, лучше нам никуда не ходить. Я…

— Как погиб?.. — От неожиданности Эрик растерялся, не осознавая, какой именно смысл вкладывает в вопрос. Нил понял буквально.

— Напился, оступился, упал в реку. Или ему помогли. С ним была та девушка, про которую я рассказывал… Тоже моя коллега.

— Она его убила?.. — ошарашенно выдохнул Эрик. Невольно повернул голову, силясь разглядеть в густой листве реку. Конечно, ничего не увидел, но живо представил, как хрупкая женская фигурка поднимает с земли камень, замахивается, бьёт в висок пьяному мужику. Тот не успевает перехватить её руку, грузно оседает, падает в воду.

Нил не ответил. Помолчал. Заговорил снова:

— То, что произошло в клубе между мной и Невиллом, было не по-настоящему. И это, — у него вырвался смешок — нервный, даже злой, — ни разу не отменяет сейчас факта, что я вёл себя как мудак. Но, надеюсь, хотя бы немного объясняет, что я здесь делаю.

В смысле что он здесь делает?

Эрик вспомнил жетон в его портмоне, который заметил ещё в самолёте.

— Ты коп, что ли?

— Не совсем.

— А кто? Федеральный агент?

— Айтишник.

***

В любом другом случае он хотя бы имел право рассказать Эрику, что работает в Центральном Бюро СУРК в Торонто. Но здесь, в Нью-Брансуике, они находились под легендой. И о том, чем занимаются на самом деле, знали только близкие Невилла. Про Олсен не знал никто, кроме них двоих. Так это и должно было оставаться.

Формально Нил не врал. Это Невилл числился федеральным агентом. И Олсен. Он всю сознательную жизнь копался в преступлениях, изучал закономерности, создавал профили преступников, прогнозировал и оценивал вероятности. Она вообще всегда работала в наружке, потому имела сотню липовых биографий и для всех была кем угодно, только не полицейской. Даже для родных. Нил считался гражданским и отвечал за сбор, анализ, передачу и распространение данных, по большей части конфиденциальных. Подключить скрытую камеру? Взломать сервер? Создать зеркало для сайта? Придумать, как присобачить микрофон с вайфаем на трусы агента? Это к нему.

Он ничего не мог объяснить Эрику про сегодняшний вечер. Ни рассказать про полицейскую операцию, где Олсен отводилась роль «живца», на которого в Бюро ловили «рыбку покрупнее». Ни что сами уже не уверены, насколько могут ей доверять. Ни что пришли в клуб без разрешения начальства, самовольно вынудив Олсен встретиться с Невиллом, чтобы прояснить дальнейшие совместные действия. Ни что подкалывать и дразнить друг друга — их привычный способ общения уже много лет. А Эрик увидел то, что увидел, и понял, как понял.

Ревность? Вряд ли. Они же едва знакомы. Скорее гордость и обида. Никому не нравится, когда его используют и врут. Тем более такому как Эрик — искреннему, открытому, доверчивому и вспыльчивому.

Наверняка правильнее было оставить всё, как есть. Уж проще точно. Позволить Эрику злиться, уехать и жить своей жизнью. В конце концов, уязвлённое самолюбие — не рана от огнестрела. Не смертельно, поболит и попустит.

Нил не мог. Не хотел. Представил, что они никогда больше не встретятся, и на душе стало пронзительно пусто. Он силился вспомнить, когда последний раз так сносило крышу от случайного секса, и не был уверен, что существовал хотя бы первый. К чёрту! Раз всё равно здесь и нарушил туеву кучу служебных инструкций, нарушит ещё парочку. Подыхать, так с музыкой{?}[Русский эквивалент английской фразы «Если мы должны внести свою лепту, давайте сделаем это громко» (англ. «If we have to do our bit, let’s do it with a bang»)].

Он слез с мотоцикла, рывком отодвигая Эрика на место, где только что сидел сам. Уселся вместо него, спиной к рулю. Посмотрел Эрику в глаза. Во взгляде ещё читались недоверие и обида, но прежняя злость улетучилась. Хоть что-то.

Нил с сожалением покачал головой.

— Я представляю, как выглядело со стороны. Но между мной и Невиллом ничего нет из того, о чём ты наверняка подумал. Он действительно женат и всего лишь мой друг. Мы здесь по работе. Большего я сказать не могу. — Поспешно добавил, заметив, как между нахмуренных бровей Эрика пролегла морщинка: — Пока не могу. Позже, когда мы закончим… проект, обязательно расскажу.

Не факт, что сможет сдержать слово. Плевать. Сейчас надо было успокоить Эрика, убедить, что ему можно верить.

— Предлагаешь сделать вид, что ничего не случилось?

— Предлагаю дать мне шанс доказать, что я не вру.

— Чтобы что? — хмыкнул Эрик. Язвительно, но без раздражения. — Переспать снова?

— Ты не хочешь?

Он неловко поёрзал, улыбнулся — совсем чуть-чуть, краешками губ.

— Хочу. Мне понравилась дудочка. — Сказал и тут же смутился. Опустил глаза, нервно поправил на груди идеально сидевшую рубашку. Наверняка покраснел, но темнота мешала разглядеть пунцовые щёки. — Смысл? Ты всё равно скоро уедешь.

Нил мягко положил на плечи Эрика руки. Несильно сжал, наклоняясь ближе и почти касаясь лбом его лба.

— Не завтра же.

— Есть разница?..

— Огромная. Представляешь, сколько всего мы успеем попробовать вместе?

Эрик представлял. Нил заметил, как вспыхнули и заблестели его зрачки.

— Для тебя только секс имеет значение? — вопрос не звучал, как обвинение.

Нил не стал юлить, ответил честно:

— Не только. Ты имеешь.

Эрик снова смутился, но взгляда не отвёл.

— Ты же меня совсем не знаешь.

Нил усмехнулся, вспоминая, что успел выяснить о нём ещё в самолёте.

Эрик Ламбер Легран. Двадцать шесть лет. Старший сын благочестивых католиков, которым боженька подложил большую свинью — одарил двумя наследниками-геями. Родился в Эдмундстоне{?}[ (фр. Edmundston), небольшой город на северо-западе провинции Нью-Брансуик, расположен на границе со штатом Мэн (США). 98% населения города говорят по-французски.], переехал в Сент-Джон после школы, там же закончил Колледж ремесел и дизайна, следом — двухмесячные курсы бортпроводников. Позже поступил в лётную школу. Не женат, живёт один, в Гриндейле. Не привлекался, единственное серьёзное нарушение — драка в старшей школе, за которую получил выговор и небольшой штраф.