‎Никто не возражает. Ридж если и собирается, то не успевает. Все, как по команде, торопливо расходятся: Майк, захватив с ‎пола сумку, уводит Дэниз на кухню, а Логан небрежно набрасывает на себя розовый ‎дождевик сестры — только капюшон на голову, даже не пытаясь влезть в рукава, — и ‎исчезает за порогом.‎

‎Я же марширую в кабинет, отчаянно надеясь, что Ридж ‎благоразумно последует моему примеру. Хотя бы потому, что он прекрасно знает — ‎ближайшая гостиница находится в десятке километров отсюда, а своей машины у ‎него всё равно нет. Пешком по тёмному лесу в ливень — нелёгкое испытание даже ‎для прожжённых местных путешественников. Ридж же всегда предпочитал ‎организованный туризм: на автомобиле или самолёте с заранее забронированным ‎номером и завтраком в приличном мотеле, как минимум. ‎

‎Впрочем, если вдруг решится артачиться и показывать характер, отговаривать ‎не стану. Может быть, одолжу фонарик. Дождевик у него уже есть. И скатертью ‎дорога. Далеко не уйдёт. Промокнет, замёрзнет, проголодается и вернётся. Глядишь, ‎станет сговорчивее. ‎

‎Первоначальный положительный настрой на спокойный разговор ‎улетучивается со скоростью света. Я не нервничаю, лишь тупо злюсь, пусть и понимаю — ‎напрасно. Будь я сейчас на месте Риджа, вполне возможно вела бы себя так же. Или ‎ещё хуже. Только осознание проблемы не ведет к её решению, а наоборот — уводит ‎непонятно куда в дебри эмоций. И я продолжаю заводиться. Поэтому, когда за ‎другом захлопывается дверь, я сразу же набрасываюсь на него с ‎обвинениями: ‎

‎‎— Какого чёрта ты собрал вещи и ушёл из дома моих родителей?! Я разве ‎просила везти мне чемодан? Трудно было набраться терпения и просто подождать, ‎когда я вернусь? Надо обязательно устраивать драму? Мало всего, что уже ‎случилось, да?! ‎

‎Ридж, кажется, на мгновение теряет дар речи, но тут же язвительно бросает в ответ: ‎

‎— Сколько ждать, Стэйс? До утра?! Сутки?! Неделю, общаясь через твоего экса смсками?! ‎

‎‎— Несколько часов. И Логан — не мой экс.

Ридж не слушает.

‎‎— Ты хоть понимаешь, каким идиотом я выгляжу в глазах твоей семьи и ‎друзей?! — возмущается он, впервые со дня знакомства повышая на меня голос. — Два ‎дня как придурок разыгрываю из себя жениха! Придумываю на ходу небылицы для ‎твоих кузин! Окружаю вниманием тётушек! Подыхаю от похмелья, потому что имел ‎несчастье согласиться на мальчишник, где твой ненаглядный дружок споил меня, а ‎потом развёл как последнего лоха! С раннего утра как клоун на арене сыплю ‎остротами и шутками, чтобы понравиться твоему отцу, чтобы что в итоге? Чтобы ‎пришёл шериф и с порога обвинил меня во вранье! Мол, я являюсь не тем, за кого ‎себя выдаю! Представляешь, как на меня смотрели твои ‎родители?! Нет, ты не представляешь. Ты же предпочла не возвращаться домой, а ‎скоротать вечерок со старыми приятелями! ‎

‎— У меня, по-твоему, пикник был, да?! Я прям всё это время наслаждалась в ‎участке, да?! Ты понятия не имеешь, что мне пришлось пережить за эти три дня. ‎Родители на него смотрели!.. Ой-ой-ой! Да на меня весь ‎город глазел как на прокажённую, когда в наручниках и в крови Мишель вели к ‎машине через парк! ‎

‎‎— Это другое!..‎

‎‎— Правильно! Другое! Догадайся с трёх раз, кому из нас было хуже.

‎‎— Мне! ‎

‎‎— Ты в своём уме, ‎Спенсер?! ‎

‎‎— Ты никого не убивала. Твой арест — простая формальность. Недоразумение, ‎которое быстро разрешилось. А я — виновен. И даже не мог сказать ничего в своё ‎оправдание! ‎

‎‎— Ты… Ты вообще… Ты!.. — захлебываюсь от возмущения я. — Я не заставляла ‎тебя притворяться! Нравиться моей семье тоже не просила! Подарки и шутки — твоя идея! Как и переться на мальчишник! Я же ‎отказалась, ещё и от Логана огребла напутствия, как отпускать поводок! Но ты же ‎крутой парень! «За меня не беспокойся, Стэйс. Я справлюсь. ‎Правда, справлюсь, Стэйс. Я — большой мальчик, Стэйс. Я способен ‎‎пережить ещё одну холостяцкую вечеринку». Пережил?! Видел бы себя, каким ‎явился. Да ещё с Майком в обнимку! Из ‎всех мужчин этого чёртового города ты притащил ко мне в дом Майка Бэка и даже не ‎понял, что натворил! ‎

‎‎— Какой плохой я! Тебе-то нужен был всего лишь «надёжный тыл»! Лучше ‎безмолвный и на батарейках, который можно спрятать в ящик с нижним бельём ‎подальше от чужи…

‎‎— Мне нужен был ‎Майк! Всегда Майк, понимаешь?! Только Майк! — Мой голос срывается на крик. — За него я собиралась замуж, от него ‎сбежала в Торонто, Ридж! Потому что считала… Потому что дура безмозглая! Это его ‎кольцо болтается на цепочке на моей груди, понимаешь?! Как ты думаешь, ‎почему?! Потому что в моей жизни всё всегда было связано с Майком! Я пыталась ‎его если не забыть, то хотя бы возненавидеть! А ты привёл его ко мне в дом ночью! И ‎пока ты напивался в баре, разыгрывая из себя своего в доску парня для всех, я имела ‎удовольствие выслушивать откровения матери Майка про их с Мишель свадьбу и ‎приглашение, которая она мне послала, чтобы побольнее задеть. Потом лицезреть ‎сексуальные эксперименты подруги, выскочившей обманом за Майка замуж, потому ‎что у Логана слишком длинный язык, а ещё оправдываться перед Майком, получать ‎пощёчины от сестры и бывшей невесты брата! Убитого брата! Чтобы через день ‎видеть, как она умирает на моих руках, а потом выслушивать ‎нелепые обвинения очумевшего от ревности и горя шерифа! Знаешь, почему я ‎рассказала ему про наш фарс? Боялась, что они обвинят и тебя, если узнают ‎первыми! Решат, что тебе есть, что скрывать, что ты — причастен к убийству. Не хотела ‎подставлять, не хотела, чтобы ты врал ради меня полиции, понимаешь?! Думаешь, я ‎всё это планировала?! Так вот у меня для тебя сногсшибательные новости — нет! — Перевожу дыхание и молчу, наблюдая за перекошенным от изумления лицом ‎Риджа, которому явно требуется время переварить услышанное. Гораздо тише и спокойнее продолжаю: — Никто лучше тебя не знает, как я не хотела сюда ‎ехать, как боялась. Ты советовал пережить и поставить точку. Я пыталась. ‎Честно, Ридж. Пыталась. Но столько всего свалилось… и сразу. Ты — мой друг. Один ‎из лучших. Я никогда не хотела тебе навредить. Правда, не хотела. Прости, что втянула во всю эту хрень.‎

‎Он молчит. И кажется, ещё чуть-чуть и воздух зазвенит от напряжения.

Я смотрю ‎на водяные узоры стекающих по стеклу капель дождя. Повисшая в кабинете тишина сводит меня с ума, но я не собираюсь больше ‎ни в чём убеждать Риджа. И так слишком много наговорила. Если он не ‎хочет иметь со мной ничего общего, что ж… Это его выбор. Я самолично отвезу в гостиницу и оплачу ‎номер. И буду надеяться, что когда-нибудь потом, когда страсти улягутся, Ридж если ‎не поймёт, то хотя бы простит меня.

‎— Помнишь нашу поездку в Квебек на мой день рождения? — оборачиваюсь к нему. Ридж молчит, застыл без движения, видимо, ‎всё ещё переваривая брошенные мной в лицо откровения. ‎Хмуро на меня смотрит. ‎— Я как идиотка нацепила тогда новые сапоги и чуть не умерла.‎

…Я любила и ненавидела осень. Любила за короткое, ‎завораживающее очарование и буйство красок, за конец ненавистного лета, за ‎приближение долгожданной зимы. И ненавидела за всё остальное. За ‎голые уродливые деревья, за жухлую траву, за первый робкий снег, ‎превращающийся в омерзительную грязь едва коснувшись земли. За промозглые ‎серые дни, когда тоска пробиралась в душу, давила на грудь и тянула к горлу ‎костлявые, холодные пальцы. А после смерти брата добавился еще один повод ненавидеть осень.

Постепенно все вокруг ‎смирились и приняли как данность — я больше не праздную свой день рождения. Вообще. А значит, ‎нет необходимости звонить мне с поздравлениями, слать открытки и смски, покупать ‎подарки, устраивать сюрпризы и вечеринки. Только настырный Логан по традиции, ‎начатой им ещё на моё шестнадцатилетие, ‎продолжал упрямо из года в год присылать мне ‎букет бордовых роз. Каждый раз на одну больше.

В этом году Логан ‎превзошёл самого себя. Откуда-то узнав про мой отпуск, позаботился о доставке ‎заранее. И ещё вчера днём посыльный притащил ко мне в офис охапку из ‎тридцати трёх роз, дав повод коллегам лукаво улыбаться и перешёптываться. ‎Слава богу, они понятия не имели о предстоящем уикенде в Квебеке с ещё одним ‎упрямцем, нежелавшим слушать мои объяснения. Ридж твердил как попугай, что ‎отказываясь праздновать день своего рождения, человек гневит Мироздание, ‎потому что тем самым ставит под сомнение важность собственного появления ‎на свет.