Я подошла поближе, взяла с тумбочки салфетку и осторожно помакнула слезинку, чтобы не растрепать раны.

– Прости меня. – Шепнула я, а у самой глаза на мокром месте.

– Ты ни в чем не виновата, Лола. – Неожиданно, сипло ответил парень, открывая грустные глаза.

– Я тебя разбудила, извини.

– Я не спал. И меня зовут Ян. – Ян прокашлялся, а я услышала, как в сторону медпункта надвигаются шаги.

– Делай вид, что спишь. – Быстрым шёпотом бросаю я и стремглав возвращаюсь на своё место.

Ложусь под одеяло и поворачиваюсь на бок.

– Бусыга, она ещё спит, не надо туда идти. – Уговаривает Костя, а шаги всё приближаются.

– Я просто проверю, что с ней всё в порядке. – Твердо произносит Богдан, и занавеска резко дергается в сторону. – Как думаешь, она простит меня? – Спрашивает Бусыгин, а я спиной чувствую его колючий взгляд.

«Это не я должна тебя прощать, а тот мальчик, которого ты изуродовал!» – В моей душе просыпается буря. Как он может думать обо мне в таком момент? Он едва не убил Яна! Что вообще твориться в его сознании?

– А разве у неё есть выбор? Ты же заставишь. – Просто отвечает Костя. Его взгляд я тоже чувствую, он не такой тяжелый. – Я вообще не понимаю, чего ты на парня то набросился? Сам же видел, что она сама у него попросила булку.

– Не знаю. Нашло что-то. Накрыло. Вот тут прям встало, а в глазах ярость. Я как представил её рядом с ним, удавить захотелось. Сразу обоих.

– А что будешь делать, когда уйдешь отсюда? Кукла здесь ещё на два года. А тебе зимой уходить.

– Это-то и пугает. Я так боюсь от неё уходить. Сердце рвёт мне своими глазами. – Слышу, как Богдан поворачивается к Косте. – Не могу я без неё. Дышать не могу. Она мне своим существованием кислород перекрыла.

– Что будешь делать?

– Не знаю. – Бросает Богдан и поправляет одеяло на мне. Я невольно вздрагиваю. – Но в любом случае, она со мной останется.

– Бусыгин, ты? Ты что здесь делаешь?! – В мою импровизированную палату врывается врач. Она наигранно отчитывает Богдана и выпроваживает того вон. Рядом со мной остаётся только Димитров.

–только попроси, я помогу. – Твердо произносил Костя и склоняется ко мне. Чувствую его мятное от жвачки дыхание.

А я продолжаю молчать. Хочу, чтобы он ушёл. Я не верю в бескорыстную помощь. Всем всегда что-то надо. Костя не исключение.

И вот я остаюсь одна. Снова. Поднимаюсь с кровати и сажусь. Наклоняюсь, достаю с пола свои балетки и на носочках проникаю в «палату» Яна.

– Ты спишь? – Тихо шепчу я, наклоняясь к Яну. Слышала, как врач снова покинула медпункт.

– Нет. – Ян открывает глаза и улыбается. Последнее ему даётся с трудом. Парень хмуриться от боли.

– Чего- нибудь хочешь?

– Если только пить. – Вижу разбитые, сухие губы Яна. Наливаю в стакан воды и помогаю ему напиться. – Спасибо. – Искренне благодарит парень, и ложиться обратно.

– Можно я буду тебя навещать? – Спрашиваю я, садясь на краешек его кровати.

– А если Богдан узнает? – В глазах Яна мелькнула тень страха.

– Я осторожно. Буквально на минутку буду приходить. Никто не узнает. – Мне надо знать, что Ян поправляется и его здоровью ничего не угрожает.

– Я буду рад тебя видеть.

– Кто здесь? – Слышу тревожный голос врача и не успеваю скрыться. Занавеска отодвигается, и я вижу Тамару Викторовну, нашего врача.

– Лола? Ты, когда очнулась? – Удивляется женщина, подскакивая ко мне.

– Недавно. – Отвечаю я, слезая с кровати больного Яна.

– Девочка, тебе лежать надо, ты себя в зеркало-то видела? Ну- ка, марш в постель! – Тамара Викторовна выгоняет меня из «палаты» Яна, но в свою я не возвращаюсь.

– Что такое? Чего остановилась? Головка кружится? – Женщина держит свою ладонь на моей спине.

– Я хочу вернуться в комнату. – Не поднимая глаза, прошу врача отпустить меня.

Тамара Викторовна хмуриться и долго молчит.

– Хорошо, но вечером, до ужина приди ко мне, я тебе укол поставлю.

– Зачем? – Удивленно вскидываю брови.

– Ты сейчас не чувствуешь боли? – Я отрицательно верчу головой. – Это потому что я ввела сильное обезболивающее. А когда действие препарата закончится, ты взвоешь! Так что приходи.

– Хорошо. – Бурчу я и выхожу из кабинета.

В коридоре пусто, сейчас идут уроки. Смотрю на настенные часы, по времени идет четвертый урок, значит, я не так долго провалялась без сознания.

Возвращаюсь в комнату и первым делом смотрю в зеркало. Что там говорила Тамара Викторовна о моем внешнем виде? В отражении я едва узнаю себя. Глаза красные, опухшие, будто я ревела целые сутки. Впалые щеки и всклокоченные волосы на макушке. А еще страшные глубокие царапины на белой шее. Они были намазаны зеленкой, под которой проступали кровавые точки и практически чёрные синяки. Видок у меня был тот ещё.

В душе я осторожно вымыла волосы, стараясь не затрагивать корку ранки. Переоделась в свежую одежду, высушила волосы и так пошла на последний, шестой урок. Мои вещи как раз были заботливо уложены на столе.

Шею укрыла свитером с высокой горловиной, чтобы не раздражать присутствующих. Прозвенел звонок с пятого урока, и я вышла из комнаты с учебником, тетрадкой и ручкой.

Когда шла по коридору на меня постоянно поглядывали и шушукались за спиной. А я продолжала идти, как ни в чем не бывало. Волосы убрала в гульку на голове, поэтому боковым зрением видела, как именно на меня смотрели. Будто это я виновата, что Богдан поехал кукушкой и избил двоих человек!

– И не стыдно тебе? – Ко мне подходит Ирка Медникова. Встаёт в позу сахарницы и смотрит на меня свысока.

– Чего мне стыдиться? – Уточнила я. Может, пока я отсутствовала, Богдан избил ещё кого-то? И ведь снова обвинят меня.

– Из- за тебя человека избили! А ты стоишь вся такая, невинная! Строишь из себя святую простоту!

– А что делать, если я себя виновной не считаю? В конце концов, мне тоже досталось. – Бросаю я.

– Нет, вы только посмотрите на неё! Да на тебя клейма негде ставить! – Медникова толкает меня в плечо, и я жмурюсь от боли.

– Я не собираюсь отчитываться. Ни перед тобой, ни перед кем-то ещё. Ты меня совершенно не знаешь, чтобы что-то утверждать. Нечего сравнивать меня с собой. – Все прекрасно знали, что дальше поцелуев у меня не зашло. Богдан строго за этим следит.

А вот, что Медникова лишилась девственности в тринадцать лет, знали все. Ира первое время хвасталась этим, пока не залетела на следующий год. Естественно её отправили на аборт. О детях она может даже не думать. Ей это не светить, ни в ближайшем будущем, ни после выпуска, ни- ког- да.

Я обошла озверевшую Ирку и поднялась на третий этаж, где находился кабинет биологии.

– Я тебе сейчас глаза выцарапаю, тварь! – Я успеваю заметить, как на меня бешеным паровозом несётся Медникова.

Её руку на лету ловит Димитров. Он в ужасе смотрит то на меня, то на Медникову.

– Ты что здесь делаешь? Богдан тебя обыскался! – Шипит парень, продолжая держать беснующуюся Иру. – А ты, замолкни, шалава. – Сквозь зубы рычит Костя, яростно прожигая Медникову взглядом.

Я даже не обратила внимания на слова Кости о Богдане. Прошла дальше с абсолютно равнодушным видом, пока Игорь и Лёша не преградили мне дорогу. Они оба смотрели как-то странно, будто у меня на голове рога выросли. Ах, ну да! Как же я могла не послушаться и не пойти по доброй воле к Бусыгину!

– Лола, не нагнетай обстановку, сейчас и так тяжело. – Начал Игорь.

– А будет ещё хуже, если не пойдёшь. – Дополнил Лёша, вздыхая.

– Куда уж хуже? – Прыснула я и взбрыкнула. Хватит с меня! – Не пойду никуда. – Я стояла на месте, смотря в пустоту.

– Лолита? – Позвал Костя, и я неохотно обернулась. Парень смотрел на меня, будто впервые видел.

– Что «Лолита»? Я столько терпела его выходки. А сейчас меня обвиняют во всём. А в чем я собственно виновата? В том, что какой-то придурок мне проходу не даёт?

– Лола. – Предостерегающе шикнули Игорь и Лёша позади меня.