Зоя хватает меня за шкирку и уводит из кабинета, попутно подгоняя толчками.

– Чтобы я больше не видела тебя рядом с Бусыгиным. – Зойка резко останавливается и тянет меня за горловину свитера. Тянет на себя, душа меня. Я вцепилась пальцами в шею, пытаясь оттянуть ткань.

– А чего я-то сразу? – Прохрипела я и увидела жуткий оскал Зойки. Понятно всё, приревновала она.

– Почему тебя определили именно в наш интернат? Ты только мешаешь всем! – Зоя бросает меня на пол. Ударившись коленями, я отползаю от злобной девчонки.

– Я больше к нему не подойду! Только не бей! – Кричу я, прекрасно зная, что где-то неподалёку идут ребята. Кажется, или прозвенел звонок на обед?

– Имей в виду…. – Зойка пригрозила мне указательным пальцем, но не успела договорить. В коридоре появилась свита Богдана. Правда, без него.

– Зоинька, как у тебя дела? – Протянул Костя, правая рука Богдана. Второй по популярности после Бусыгина, Константин Димитров. Лучшие друзья, чуть ли не братья. Костя подходит к нам, помогает мне встать с пола и отряхнуть клетчатую юбку. Потом, не смотря мне в глаза, где плавает бесконечная благодарность, отводит Зойку подальше от меня.

– Ах, Костя, если б ты знал, как она мне надоела! – Притворно вздохнула Зоя, отмахиваясь.

– Зоинька, милая наша, ну чего ты обращаешь на неё внимание? – Костя даёт знак, что можно уходить. Я медленно отхожу в сторону и убегаю в столовую.

Зойке сейчас не до меня. Она снова начала жаловаться на свою тяжёлую жизнь Косте.

Если бы кто-то знал, но это чревато большими проблемами. Костя мне нравился. Я мечтала о первом поцелуе именно с ним, когда впервые увидела его. Но всё вышло совершенно не так, как я предполагала. Костя человек слова. Он очень серьёзный парень. И, похоже, девчонки как таковые его не интересуют. Так, только для поддержания мужского духа. Была у него девчонка, Марта Логинова, ровно три месяца. Все девочки лишь на три месяца, дольше никто не задержался. А меня Костя просто защищает по приказу Богдана. Порой мне кажется, что я ему надоела хуже горькой редьки. Его раздражает нянчиться со мной. И я его понимаю. Стараюсь не попадаться.

Когда я пришла в столовую, мест свободных уже не было. Я постояла в очереди, получила свой законный обед и пошла на поиски.

– Кукла, иди сюда. – Услышала я с того места, где обычно сидела свита Бусыгина. Медленно развернулась. Увидела, что меня подзывает к себе Костя. Рядом сидели Лёшка и Игорь. Богдана рядом с ними не было.

– Спасибо, но я… – Оглянувшись, я молилась, что хоть где-то было свободное место. И вот, на моё счастье, прямо передо мной встаёт девочка из-за стола и направляется со своим подносом в сторону выхода. – Я не хочу вам мешать, сяду здесь. – Вставлю свой обед на стол и собираюсь сесть, как кто-то отодвигает стул назад, и я пролетаю вниз. Больно шмякнувшись задницей об каменный пол, я стараюсь сдержать слёзы. Слышу характерный звук отодвигающегося стула. Буквально через слезы вижу, как подходит Костя, хватает меня за шкирку и ставит на ноги.

– Не смей плакать. – Шепчет парень мне на ухо и подходит к тому, кто отодвинул стул. Я оборачиваюсь следом. Это была старшеклассница, которая училась с Костей и Богданом в одном классе. Та, с которой не так давно расстался Димитров.

Не говоря ни слова, Костя схватил девчонку (кажется, Светка Лопырёва) за волосы и оттащил с диким воплем из столовой.

И вот как мне после такого Косте в глаза смотреть? Я схватила с подноса булку и умчалась в свою комнату. Долго лежала и тупо пялилась в потолок. Завтра идти на занятия, а я не готова к контрольной работе по алгебре.

Именно потому, что я нравлюсь Богдану, меня защищает его свита друзей. Подойдя к зеркалу, я распустила волосы из хвоста и посмотрела на заплаканное лицо.

Я часто слышу от чужих, незнакомых людей, что я очень красивая девочка. Многие приговаривают: «Смотри, как куколка идёт!». И бросают характерные взгляды мне в след. У меня тёмные, волнистые волосы, ближе к чёрному, белая фарфоровая кожа, большие синие глаза, обрамлённые густыми черными ресницами и бровями. И красивые пухлые розовые губки. По комплекции, я не очень высокая. У меня не особо видна грудь или попа, что так нравится мальчишкам, но зато у меня очень узкая талия. Этим я горжусь! Длинные волосы часто закалываю, иначе беды не миновать. Однажды ночью одна злая девчонка обстригла мои волосы. И если раньше они достигали поясницы, то после её вмешательства, мои волосы едва достигали лопаток. После того случая, ту девчонку долго искал Богдан. Когда Бусыгин увидел меня с утра, на нем не было лица. Одна сплошная черная тень, которая не предвещала ничего хорошего. Никому. Но я не плакала, не жаловалась. Волосы не зубы, отрастут.

Однако Богдан не разделял моего спокойствия. Он нашёл ту воспитанницу и на утро уже все знали, кто это. Трудно не понять, когда на первый урок пришла зарёванная Оксана, моя бывшая подруга, абсолютно лысой. Если у меня волосы всё ещё завязывались в хвост, и в принципе всё было нормально, но непривычно коротко, то у Оксанки волос не было вообще!

Богдан же, смотря на меня, начинал злиться. Ему безумно нравились мои длинные волосы, а потом их резко не стало. Бусыгин мне ничего не сказал. А я привыкла к такой причёске. Сейчас, конечно, волосы значительно отрасли. Примерно до талии, но я бы даже отстригла их сама, однако Богдан ясно дал мне понять, что сделает со мной, если я посмотрю в сторону ножниц.

Ладно, если люди считают меня красивой, может быть, стоит прислушаться? У меня даже зубки и то белые! Хотя чищу их наравне со всеми.

Я знаю, точно знаю, что я похожа на мамочку. И если все дети, которые по тем или иным причинам попадают в интернат, ненавидят своих родителей, презирают весь мир и считают, что все им должны, то у меня всё иначе. Моя мама меня не бросала. Это я точно знаю. Она была очень красивой. Я помню лишь очертания, но сердце подсказывает, мама была невероятной красавицей. И она очень сильно меня любила. У меня есть одно чёткое воспоминание о родителях. Я храню его в своей памяти, в своём сердце как нечто бесценное. Наверное, благодаря ему я не ожесточилась на весь мир.

Обычно я не рассматриваю себя в зеркале, я не настолько себялюбива. Просто не вижу в себе всё то, что так нравится людям. И что так ненавидят во мне девчонки нашего интерната.

Единственная девчонка, если её, конечно, можно так назвать, которая меня любит, это наша баба Люба. Сейчас она заведующая детским отделением, до десяти лет. Но я спокойно могу прийти к ней в кабинет, попить чаек, поговорить по душам. Баба Люба для меня действительно как бабушка. Она добрая. И всегда учила быть доброй меня. Говорит, только добро спасет мир. Добро и любовь. Ну, про любовь я ничего не знаю, поэтому пока довольствуюсь тем, что имею. Я никогда не отвечала оскорблением на оскорбление, и не потому, что у меня кишка тонка. Нет. Просто баба Люба научила меня одному жизненному правилу – всё возвращается бумерангом. И хорошие деяния обязательно вернуться к нам, как и плохие, в троекратном размере.

Первое время, когда поняла, что меня не приняли в средних классах, я начала боевые действия. Я дралась, кусалась, я старалась защитить себя и поэтому каждый день засыпала с новыми царапинами. Всё становилось только хуже и поговорив с бабой Любой, я изменила тактику.

Хуже стало, когда я впервые познакомилась с Богданом. Тот день я запомнила навсегда.

Мне было четырнадцать лет, я уже настолько привыкла одиночеству и отсутствию у меня друзей, что подошедший мальчик казался мне чем-то просто невероятным! Я сидела на качелях, читала книгу, которую мне дала баба Люба – «Три товарища» Эриха Мария Ремарка. Только благодаря одиночеству и бабе Любе я полюбила книги. В них я открываю новый для себя мир. Мир, полный и интересный. Иногда это счастье, любовь, иногда горе, но всякий раз это новое учение. Из каждой прочитанной книги я делаю выводы. С бабой Любой мы часто обсуждаем то, что я прочитала. Конечно, я понимала далеко не всё, что читала, поэтому частенько бегала за пониманием к завучу.