- А мы вот успели! - кричу я, не оборачиваясь, и бегу к себе.
Прыщик перехватывает меня ещё на подходе к воротам цеха.
- Ну, куда ты слинял? - смотрит он так укоризненно, что я бы непременно покраснел от стыда, если б уже не был красен от прежних передряг. - Сантехника, который пострадавшего нашёл, уже допросили. Теперь твоих ждут. Давай, хватай первого и...
Первым перед Ивановым садится Витя Хренов. Он печально глядит на опера и часто вздыхает. Сразу видно - устал человек. И не мудрено: вчера две смены отпахал, и сегодня утром вышел.
- Ты видел, как Палагин на галерею пошёл? - спрашивает опер, кивая в сторону монитора.
- Дык, разве было у меня время смотреть, - морщится Хренов. - Корпус заводу нужен, сами понимаете... Заказ выгодный под угрозой. Мы стали машину проверять, глядь, вода сифонит. Вот я за шлангом и побежал... Мы и начальству об этом докладывали. - Витя кивает в мою сторону.
Опер поднимает глаза. Мне ж приходится только руками развести, действительно, говорил мне кто-то о проблемном шланге. Иванов чешет пальцем щёку и вновь к Хренову с вопросом.
- Свет на галерее горел?
- А я почём знаю? - жмёт плечами Витя. - Я же говорю: за шлангом пришёл. Подобрал нужный и обратно. Некогда мне было по сторонам смотреть. Неужто мы не понимаем, как корпус прибора заводу нужен? А если вы меня подозреваете в чём, так я сейчас же заявление об увольнении напишу. С моими знаниями меня на любом заводе возьмут, - привычно начинает Хренов любимую песнь непризнаного гения. Он грозится уволиться не менее трёх раз в году. При каждом удобном случае грозит, иногда упоминая, что у него племянник - заместитель директора на заводе в Энске, мол, меня там с руками и ногами да ещё по блату...
- Ладно, - машет рукой опер, - в караульной комнате посиди. Потом ещё поговорим.
На стул перед опером садится Баранов. Коля явно встревожен, глаза бегают, лоб потеет, руки слегка подрагивают. Беспокойство установщика форм замечает и опер, а потому сразу начинает свою коварную игру.
- Всё, Баранов, бита твоя карта, - глядя допрашиваемому прямо в глаза, строго хмурит брови опер. - С Васиным паровозом пойдешь... Суши сухари...
- Какие сухари? - Коля таращит на сыщика глаза, а тот продолжает гнуть свою линию.
- Васин Палагина по затылку железякой оприходовал. Ты же всё видел и теперь подельника покрываешь...
- Какого подельника? - Баранов ёрзает на стуле и вертит головой, словно испуганная галка. - Чего покрывать? За это не сажают!
- За что не сажают? - опер продолжает давить. - За убийство?! Ещё как сажают!
- Не было никакого убийства! - Коля пробует встать со стула, но опер усаживает его обратно. - Мы и в галерею не заходили. Бухали мы в кладовой!
- Чего?
- Водку пили! И всё. А если б я знал, кто Вовку угробил, так я б ему сам хлебало начистил! Мы с Вовкой Палагиным свояки!
- Стоп! - сыщик бьёт ладонью по столу. - С кем в кладовой пил?
- Борян Васин, Серёга Истомин, - быстро перечисляет собутыльников Баранов. - Электрик Семёнов совсем не пьёт, слесарь Лукин тоже бросил, говорит, дурак раньше был и теперь на дух её не переносит. Хрен не стал с нами... Как всегда.... Спортсмен, ети... Приготовил всё и ушёл. А мы люди простые - почему бы на дармовщинку и не усугубить. Сто грамм ни в труде, ни в спорте...
- А чего это Хренов для вас алкашей так расстарался? - неожиданно суётся не в своё дело начальник охраны. Опер глянул на него сверкающими от негодования очами, но промолчал.
- Так это, мы вчера с Хреном поспорили, - впервые за всё время допроса лицо Баранова озаряется довольной улыбкой. - Испания со Швецией играли. Я говорю, что испанцы раскатают шведов, как тузик грелку под Полтавой, а Хрен выступать стал, дескать, шведы сейчас на подъёме и испанцам точно нос утрут. Зарубились мы с ним на литр водяры. В общем, испанцы два-один выиграли, а я Хрену говорю: чтоб утром водяра была. Вот он и принёс.
- Так, так, так - уже пальцами стучит по столу опер Иванов. - Значит, приготовил и ушёл... А когда ты в кладовку шёл, свет в галерее был?
- Был, - Коля что-то разглядывая на полу. - Я еще хотел за Вовкой сбегать...
- За каким Вовкой?
- За Палагиным. Его мастер на галерею послал задвижки проверить. Хотел Вовку позвать, а потом подумал, что не надо человеку мешать. Сделает дело и сам придёт. Он в курсах о моём выигрыше был. Значит, пошёл я в кладовую, Хрен там меня с сумкой ждал, я проверил всё и стал закусь разворачивать... Потом пацаны подтянулись.
Хочу послушать, что будет говорить Серёга Истомин, но тут в кармане начинает петь телефон. Блямба вызывает, неужели опять что-то не то... Сердце ёкает.
- Да, Борис Петрович, - уже в коридоре отзываюсь начальнику.
- Молоток! - кричит мне начальник таким радостным голосом, какого я у него никогда и не слышал. - Отлично! Только сейчас Колыванчик от генерального по самое некуда получил! Ты бы видел, как он вертелся! Не успел он собрать! Полчаса ему ещё генеральный дал. Сценарий переиграли, после обеда будут прибор вручать. А ты - молоток!
Телефон отключился, а у меня вдруг от похвалы начальника на душе так затеплело, что вот-вот слёзы радости покатятся по щекам.
- Успели, успели, успели, - колоколом звучит в голове. - Мы успели!
По такому обстоятельству сажусь на подоконник, чтоб слегка успокоиться.
Возвращаюсь в кабинет начальника охраны, как и положено, с насупленным челом. Следствие, всё-таки. Перед следователем уже сидит Борька Васин.
