– Меня разбудил Эльбрус. Так что ты ищешь?

Смотрю на Оливию и думаю, стоит ли говорить про планшет.

– Ты что-то скрываешь от меня? – подозревает она, и я сдаюсь.

Иду к дивану и беру в руки планшет.

– У меня есть это. Он принадлежал доктору Вайберу.

Оливия изучает меня недоуменным взглядом, затем берет в руки планшет и видит надпись «введите пароль».

– Откуда он у тебя?

– Достала в его кабинете. Мы тогда еще не были с тобой знакомы. И я даже не подозревала, что он твой доктор. Просто хочу найти причины возникновения вируса, хочу убедиться, что это не чья-то злая шутка. Да и вдруг там есть подсказки… хоть какие-нибудь, – поникнув, добавляю я.

– Сомневаюсь, что у Джона ты что-то найдешь. Но, если уж очень хочется… Я догадываюсь, какой у него пароль. – Она возвращает мне планшет и говорит: – Стоун-ноль-восемь. В последнее время он все документы так подписывал.

И как я раньше не догадалась!

Вбиваю пароль, предложенный Оливией, и он срабатывает. Ничто не может удержать меня от радостного возгласа. Что бы я делала без Оливии?

Мы обе удобно устраиваемся под пледом, потом и Эльбрус приземляется между нами. Первое, что мы видим – фотография Джона Вайбера вместе с Оливией на главной. Должно быть, он очень любил эту девочку. Затем миниатюрный пальчик указывает на одну из папок:

– Зайди сюда, – просит Оливия.

– Это же галерея.

– Хочу вспомнить его лицо. Я ведь любила Джона, как папу.

Тень грусти пробегает по нашим лицам. А ведь я ничего не взяла из дома, чтобы помнить свою семью, отчего становится стыдно. Молча подчиняюсь Оливии, и мы несколько минут разглядываем фотографии, где доктор Вайбер был еще жив и вполне счастлив.

Вот ему вручают какую-то награду. Наверное, нашел лечение от какой-то болезни, или еще за какие-то другие заслуги. А вот он с пожилой женщиной в саду. Вокруг них море красных и желтых цветов. А здесь несколько фотографий с Оливией. Какая же она красивая!

Внезапно повернув голову, вижу, что она плачет и у самой ком в горле застревает. Обнимаю ее и прижимаю к своей груди.

– Кому-то это было нужно.

– Ты не веришь в то, что это природный вирус?

Мы смотрим друг на друга.

– Нет, не верю. На земле нет болезней, так жестоко истребляющих всех на свете.

– Джон тоже не верил.

Удивленно приподнимаю бровь.

– Он сам тебе это говорил?

– Да.

Закрываю папку с фотографиями и проглядываю следующую. Вижу снимки тетрадных листов с записями, но не понимаю их.

– Я знаю, что это такое, – подает голос Оливия. Она хмурит лоб. Взгляд затуманенный.

– И… что же это?

– Несколько раз он фотографировал эти листочки при мне, в своем кабинете. Из любопытства я спросила, что это такое. Джон сказал… – Оливия зевает. – Сказал, что это имена и телефоны учёных, работающих с этим вирусом. А когда я решила уточнить, почему он просто не вобьет эти имена в свою записную книжку, ответил, что имена закодированы. Все переговоры, которые он вел с ними, были секретными.

Значит, я была права. Письма, найденные в папке «Другое» на компьютере доказывали этот факт. Но в чем секретность? Что скрывать?

– Как расшифровать эти записи?

Оливия дёргает плечами, затем кладет голову мне на грудь.

– Поищи в планшете. Алфавит кодирования однозначно у него есть.

Через минуту Оливия засыпает у меня на руках вместе с собакой. Моя нога затекла, но боюсь пошевелиться. Расшифровку так и не удалось найти. Это личный планшет доктора, а значит, что основная информация касалась только его.

Последнее, куда заглядываю – записная книжка. Внутри три сохраненных файла. В первой какая-то формула. Мне ее в век не расшифровать. В другой – отдельные слова, не связанные между собой. А в третьей я нахожу кое-что интересное. Это что-то вроде мини-дневника… или письма.

Воодушевлённо ахаю, а потом понимаю, что ног не чувствую. С большим трудом перекладываю Оливию на подушку. Сегодня она занимает мою постель. Собака продолжает тихо посапывать рядом с ней, на пригретом местечке. Я ухожу на кухню, сажусь за стол и читаю:

«Я, наверное, не стану тем счастливчиком, кто сможет выжить после того, как вирус охватит весь мир и начнет массово уничтожать человечество. Так уж устроен мир. Существует добро и зло, но жизнь – это один сплошной сценарий. В данном случае он написан не нами, и не Богом, а простым идиотом, который решил стать вершителем судеб.

Возможно, есть какое-то лечение… Один из ученых намекнул, что это вакцина, и она находится в Японии. С японскими вирусологами мне общаться не посчастливилось. Они отказались идти на контакт. Не странно ли? Если успею, то сам лично слетаю в Токио и встречусь с упрямыми докторами. Сыпь уже появилась на некоторых участках кожи, лишь бы я успел.

Я пишу это письмо не просто так. Моя девочка – единственная, у которой нашли антитела, что защищают ее от заражения – ничем не может мне помочь. Я провел уйму опытов, взяв образцы ее крови. Но ничего не добился. Я даже вводил себе в вену ее кровь, однако болезнь это не остановило. У меня не осталось надежды.

Но Оливия останется в живых. Рано или поздно она найдет мой планшет и прочитает это послание.

Прости, что не сказал тебе этого раньше… Но я не мог. Ты моя дочь, и я догадываюсь, откуда в твоем организме взялись эти антитела. В нашем институте много лет назад вывели генетический код, его свойство универсально. Такой код был обнаружен лишь у нескольких людей. Он очень редкий. И ты, Оливия, одна из тех, чье ДНК имеет данную особенность. И с точностью могу утверждать, что выживут именно те люди и животные, которые имеют такой генетический код. Не понимаю, почему кровь, взятая у такого уникального человека, не работает на других».

И всё?

Теперь понимаю одну очень простую вещь: мне Бог помогает или сам дух Вайбера. Я не просто так наткнулась на этот планшет.

Достаю из переносного холодильника бутылку воды и залпом выпиваю.

Оливия – дочь Джона Вайбера. Это сенсационная новость. И как ей сказать об этом?

Гул возник из ниоткуда – далекий, непривычный, похожий на звук авиационных двигателей. Моё сознание сопротивляется воспринимать этот шум всерьез. Это сон, который я уже не вижу, но впечатления сохранились.

Открываю глаза и смотрю в потолок. Сегодня провела ночь в комнате мамы Оливии, так как девочка оккупировала мой диван. Странно, что этот рёв самолёта из сна не прекращается. Сделав усилие, опираюсь на одну ладонь и приподнимаюсь, чтобы выглянуть в окно. Чистое небо предвещает хорошую погоду еще на несколько дней. Если мы отправимся в путь прямо сейчас, то ничем не рискуем.

Подумав, что пора разбудить Оливию и собираться, поднимаюсь с постели и ныряю ногами в тапочки. Часы показывают чуть больше семи утра. Я чувствую себя бодрой и выспавшейся, и от удовольствия, что всё идет как надо, вытягиваюсь во весь рост, подняв руки вверх. Именно в этот момент вижу в небе белую полоску, какую могут оставить только… САМОЛЁТЫ!

– Оливия! – кричу на ходу, спотыкаясь о порог, затем начинаю трясти девочку, чтобы разбудить поскорее. – Просыпайся же!

– Что стряслось? – недовольно сонным голосом бурчит Оливия и хочет вернуться на подушку, но я ей не даю.

– Пошли быстрее, вставай… Ты должна это увидеть.

– В нашей ситуации, Селена, никаких войн не предвидится. Телевизор тоже не пашет, чтобы новости увидеть… Так чем же ты хочешь меня удивить?

Я помогаю ребенку встать и вывожу из комнаты.

– Сейчас ты всё поймешь.

Мы выходим на широкий балкон, а легкий ветерок немедленно обдувает наши волосы и ободряет своей свежестью. Тычу в небо пальцем. Ровная белая полоса уже расплывается и уходит к югу.

– Ты это видишь? – На моём лице широченная улыбка, не знаю, как скрыть радость. Из груди смех так и рвется.

– Это же… от самолёта? – Оливия смотрит на меня, чтобы услышать подтверждение, и я киваю. – Чело-век?