«Руководство к действию… – Елизавета не без любопытства расправила смятую бумажку и тут же покрылась багровым румянцем.– Употребить до конца месяца… И даже трех восклицательных знаков не пожалел.– Она шумно вздохнула, живо представляя, какое именно "употребление" мог нафантазировать двухметровый атлет.– Всё, хватит переживать из-за ерунды, пора караулить очередных капризных домовят, разочарованных завтраком».

Это прозвище, характеризующее недовольных постояльцев, появилось благодаря одному неординарному гостю гостиницы, который своим поведением и внешним видом навевал стойкие ассоциации со сказочным героем детского мультфильма про домовёнка. Лиза до сих пор вспоминала, как он протяжно кричал в трубку о своих проблемах той интонацией, которой Кузьма зазывал приятеля Нафаню, да и прическа у него была соответствующая. Возродившиеся в памяти эпизоды о самом первом «трудном» постояльце пробудили в ней приятное чувство ностальгии, сгладили недавнюю неловкость. Ей тоже следовало поторопиться, за несколько лет работы в гостинице Елизавета уже знала наверняка, что в каждой заселившейся туристической группе обязательно найдутся индивиды с нетипичными вкусовыми предпочтениями, и как бы Тамара Ивановна ни изощрялась в приготовлении требуемых кулинарных изысков, зачастую ей так и не удавалось им угодить.

Елизавета спустилась обратно к регистрационной стойке и наткнулась на Марусю, демонстрирующую во всей красе свои «профессиональные» достоинства, едва прикрытые короткой юбкой. Она долго не размышляла над причиной этого явления, а только весело спросила:

– Принц уже прошествовал мимо?

– Угу… Какой же он красивый. Высоченный брюнет, гора крепких мышц, а какие у него подкачанные ягодицы,– томно вздохнула Мария. Она эротично повернулась и вожделенно прогнулась в спине, роняя тугие локоны на поверхность столешницы.

– Не думала, что теперь мужскую красоту ягодицами измеряют,– ответила Елизавета, едва сдерживая внезапный порыв громко расхохотаться.

– Вот ты дремучая, ей-богу.– Маруся в своей обычной манере скривила губы и поспешила как можно скорее провести ликбез: – Это означает, что он часто занимается сексом. Такой горячий жеребец не даст выспаться в своей кровати, а я уже практически чувствую его ручищи у себя на пояснице, это же такая мощь… Теперь мне нужен огромный кусок льда вместо хлипкого стула. Хотя кому я всё это рассказываю.

Лиза внимательно вгляделась в зрачки сестры, чтобы убедиться, что она выдала эту ересь на трезвую голову.

– Мне вдруг стало интересно, а какие у Вилочки теории о частях тела вашего небожителя? – многозначительно произнесла она и равнодушно заняла место за стойкой, с иронией наблюдая, как подобно хамелеону Маруся резко сменила цвет лица.

***

Виоле действительно удалось обратить на себя внимание, только сделала она это в присущей ей суетливо-сварливой манере. Во время завтрака Виола с задумчивым видом подпирала колонну, провожая взглядом вилку в руках Павлицкого, в сотый раз восхищаясь его мужской статью, и даже не пытаясь скрыть свой интерес. Однако ей удалось напустить на себя такое одухотворённое выражение лица, что никто бы и не догадался, какие мысли её на самом деле занимают. Из ванильных грез девушку вырвал требовательный мужской голос, заставив снова вернуться в реальность.

– Что-то сегодня шведский стол особенно напоминает времена моей юности,– пробурчал Кирилл Дубровский, недоверчиво разглядывая эмалированные лотки с гарнирами, в которых подавали картофельное пюре, гречку и макароны.– Стручковую фасоль не держите? – обратился он к Виоле, а, не услышав ответа, поправил очки и вопросительно на неё посмотрел.

Виола предпочла сначала сделать вид, что она не слышала вопрос, недовольно про себя проворчала: «Ага, специально для тебя в магазин побежим… Что за народ…» Приятный мужской баритон вызвал в ней лишь раздражение и непреодолимую тягу как можно грубее отшить его обладателя.

– Нет, это экзотика, и о таком стоит заранее предупреждать нашего повара,– сухо ответила она спустя какое-то время, даже не удостоив мимолетным взглядом настойчивого гостя, предпочитая наблюдать за работой лицевых мышц Марка Павлицкого.

– Девушка, у вас салфетки закончились,– позвал её Марк.

– Уже бегу.

Вилка отмахнулась от Кирилла, словно от назойливой мухи, и грациозно прошествовала к самому уютному столику столовой. В волнительной близости от объекта своей охоты она молниеносно сменила меланхолическую гримасу на обезоруживающую улыбку.

– Вам больше ничего не нужно? – уточнила она у Павлицкого. Потом повернулась к соседнему столику, бесцеремонно забрала с него салфетки и красивым веером вставила их в рифлёный стакан.

– Милейшая, а мы должны руки скатертью вытирать? – ошарашенно поинтересовался обделённый мужчина, не сразу отойдя от шока, а то, что вместо положенных извинений официантка лишь молча одарила его недоброжелательным взглядом, ещё больше накалило обстановку.

– Коль, не обращай внимания, мы же сюда на озеро приехали, а не наслаждаться обслуживанием в столовой,– успокаивала его супруга, поглаживая по напряжённой руке.

– Конечно, Танюша, не за этим приехали… Но что-то мне подсказывает, что в следующий раз на нас ведро с помоями выльют и скажут, что так и должно быть по уровню сервиса,– фыркнул он и небрежно бросил на стол вилку с покореженными зубцами.– А ещё у вас вилка погнута, прошу заменить на новую.

– Да что вы ко мне привязались, будто наконец-то отыскали вселенское зло,– надрывно закричала Виола.– Вилки, скатерти, салфетки. Ещё скажите, что я виновата в вашем гастрите, если он у вас имеется.

Она тут же явила присутствующим глаза, полные слёз, стараясь, чтобы весь этот спектакль увидел Марк, который от удивления отложил в сторону столовые приборы.

– Красавица, иди-ка сюда,– позвала её появившаяся из кухни Тамара Ивановна.– Я, конечно, не интересуюсь, почему ты одета не по форме.– Она оглядела Виолу с головы до ног, на которой было надето обтягивающее чёрное платье из тонкого трикотажа взамен строгой униформы.– Но вместо того, чтобы хамить гостям, иди лучше развези завтрак по номерам. Бегом…

Виола лишь молча капитулировала с места конфликта – спорить с Тамарой Ивановной было себе дороже.

Получив очередной недовольный отзыв о своей работе, Вилка выкатила в коридор тележку с едой, с трудом сдерживаясь оттого, чтобы не разметать по сторонам содержимое металлических контейнеров.

«Наверное, это всё не моё… У меня нет терпения или я себя исчерпала на этой должности? Похоже, что пора завязывать с этим непростым ремеслом и начинать открывать для себя новые горизонты. Принеси-подай, да что это за жизнь-то? А мой сказочный принц даже не догадывается о том, как мне плохо, он спокойно сидит на первом этаже и поглощает отвратительные макароны»,– мрачно думала она.

Несколько раз в году Виолу посещала навязчивая идея обрубить все канаты и уехать в неизвестном направлении с очередным выбором её сердца. Вот и сейчас она уже была полна решимости бежать прочь из ненавистной гостиницы под руку с господином Павлицким. И то, что они фактически незнакомы, её совсем не тревожило, было гораздо важнее, что при одном воспоминании о нём её сердце учащало ритм, заставляя вновь заплакать от безысходности.

Вилка остановилась у номера двести двенадцать и отрешённо уставилась на дверь. «Полнейшая безнадега… – Она безумно жалела, что её многострадальный дневник остался дома.– А к вечеру я уже потеряю мысль…»

– Девушка, ну что же вы так огорчились, я теперь чувствую себя виноватым,– обратился к ней Марк. Он вошёл в свой номер и тут же вышел обратно, вручая Виоле большую шоколадку.– Надеюсь, это поднимет вам настроение.

– Спасибо,– прошептала Виола, принимая в руки продукт польских кондитеров. Она была готова незамедлительно воспарить от внезапно накативших на неё эмоций. В её голове уже звучал марш Мендельсона, под который она спускалась по ступенькам старинного замка в пышном платье с длинным шлейфом.