Все идет как по маслу. Несколько шагов к гробу. Возложение венка. Прощальные слова. Поклон в сторону покойного, кивок родным и возвращение на место. После родственников наступает очередь отцовских коллег по работе.

У отца был один работодатель и одна жена – незамысловатая, как единица, жизнь. Детей, правда, двое, а инфарктов – три, последний его и убил. В отцовском поколении все просто. Не обязательно весело или хорошо, но – просто.

Бывший начальник отца нервничает, опуская венок. «С благодарностью за прекрасные годы, трудовой вклад и дружбу, Мартти. Работники компании „Кровельные работы Йокинена“».

Отец был строителем. Занимался конкретными вещами. А на эмоции времени не оставалось.

Дальше наступает очередь моих товарищей. К алтарю выходят мои друзья детства Маркус и Песонен. С Маркусом трое его дочерей. Он воспитывает их один. Жену Маркуса семейная жизнь достала до печенок. В результате у нее развилась тяжелая депрессия, и она просто сбежала. Теперь Маркус пытается справляться в одиночку.

Младшая дочка Маркуса не решается приблизиться к гробу и остается реветь перед алтарем. Старшая послушно держит отца за руку и помогает ему зачитывать прощальное стихотворение. Однако декламация прерывается, когда Маркус бросается в сторону ризницы догонять среднюю дочурку. По дороге он умудряется сшибить пять свечей и заодно разрушить мечты некоторых из присутствующих о многодетной семье.

Дети – это богатство. Не знаю, думает ли так же мой товарищ, не по своей воле оставшийся отцом-одиночкой. Если это богатство, то, может быть, лучше оставаться бедным. Песонен берет младшенькую Маркуса на руки и стоически ожидает у гроба.

Маркусу удается поймать дочь в середине зала. Он тащит в руках извивающегося пятилетнего ребенка обратно в алтарь. И наконец произносит поминальную фразу: «Я разрешу тебе лишний час поиграть на планшете, черт тебя подери, если ты дашь мне минуту покоя. Покойся с миром, Мартти Хейнонен. Маркус с семьей». Маркус вежливо кланяется гробу, сочувственно кивает нам, как того требует этикет, собирает детей и намеревается уже отойти в сторонку, когда средняя дочка весело заводит:

– Хорошо, что ты умер! Хорошо, что ты умер!

Маркусу не удается заставить ее замолчать. Проходя мимо, он бросает нам извиняющийся взгляд и тащит детей прямо к выходу из церкви.

Дальше наступает очередь Песонена. Его родители давние друзья моих, но состояние их здоровья не позволило им посетить траурную церемонию. Долгая болезнь в итоге оказывается сильнее долгой дружбы.

Песонен дрожащим голосом произносит: «Покойся с миром, давний сосед и хороший друг, Мартти Хейнонен, вечная память. Семья Песоненов». Затем он опускается на колени, чтобы возложить венок на крышку гроба. Пиджак у Песонена слишком короток, а брюки – сползли, поэтому его задница во всем великолепии предстает перед взглядами сидящих в зале. Некоторые из присутствующих не могут сдержать улыбки. Другие опускают глаза в пол, чтобы не видеть открывшейся картины. Такими уж Господь сотворил нас, со всеми нашими недостатками и задницами. И каждая задница равна перед Богом.

У Песонена есть темы для размышления поважнее, чем торчащие из штанов ягодицы. Он работает системным администратором, но в последнее время родители требуют от него больше помощи и внимания, чем любой самый капризный компьютер. «У компьютера есть хоть какая-то логика», – сказал Песонен, когда я спросил, как дела у его родителей.

Мы переходим в поминальный зал закусить. Семейные мероприятия в нашем роду, веселые и грустные, всегда идут по одной программе. За столом обсуждают, кто какой дорогой добирался, были ли по пути пробки, во сколько обошелся бензин и почему же так дорого. Потом переходят к рагу по-карельски. На прошлой неделе праздновали свадьбу моей двоюродной сестры. Были те же люди, такая же еда и, в значительной мере, то же настроение.

На поминках одной тарелкой на столе меньше. И то сказать – хозяевам облегчение. От героя торжества на похоронах уже ничего не ждут, да и программа развлечений скромная.

Отцовских сестер и брата усадили за наш стол. Уж у них-то воспоминаний про папу хоть отбавляй. И все одно и то же дерьмо. Старшая папина сестра Элси не стала дожидаться десерта и сразу перешла к делу. Она посмотрела на нас с сестрой.

– С вашего папки-та получился бы славный дедулька.

Я вежливо киваю. С какого дьявола он стал бы хорошим дедулькой, если все его отцовские достижения ограничились строительством причала и тем, что он изводил близких?

Вижу, сестренка моя закипает от ярости. У нас с ней не принято говорить о неприятном, но я думаю, что они с мужем давно уже стараются сделать ребенка. И мама пристает к ним с этим при каждой встрече.

Обстановка накаляется. Это не мешает другой отцовской сестре развить тему. И она обращается ко мне:

– Ну а ты чаво, еще не нашел себе подружку-та?

– Не нашел. Нет.

– Ну хотя бы предпринимал попытки-та?

– Предпринимал.

Я уже двадцать лет только и делаю, что предпринимаю попытки. Финский союз предпринимателей должен был бы вручить мне вымпел и диплом за эти старания, которые принесли лишь мимолетные встречи и пустые надежды. Недаром некоторые говорят, что Финляндия не лучшая страна для предпринимательства.

Затем тетя переключается на мою сестру:

– У Хенны и Эсы-та все есть, чтобы ребенка смастырить. Своя квартира, работа, отношения крепкие.

Хенна ничего не отвечает. Муж Хенны, Эса, тоже молчит. Довольно неловкая ситуация для не самого близкого родственника. Он тут ни при чем. Вся вина Эсы лишь в том, что он полюбил женщину, не зная о ее душной родне. Никто ведь не предупреждал его об этом на первом свидании, хотя и стоило бы.

Тетя продолжает еще более бестактно:

– Эса, это в тебе, может, дело-та? Детей-та настрогать у нас в роду ни у кого не ржавело-та.

Тетин муж, главный юморист в семействе, приходит Эсе на помощь:

– Может, зайти показать тебе как это делается? Хе-хе-хе.

Вот она, последняя капля. Хенна встает и тянет мужа за собой. Мама пытается восстановить мир:

– Хенна, ты должна зачитать соболезнования…

– Засунь их себе в задницу!

– В какую еще задницу?

– В жопу.

Тут к разговору снова подключается тетя Элси:

– Хенна, ну-ка прекрати, как ты смеешь на похоронах отца такое говорить-та.

– Тебе надо было думать прежде, чем рот открывать.

– Я просто спросила о прибавлении в семействе…

– И какого черта, скажи, ты суешь свой нос в мои дела? Я же не спрашиваю, кто из вас следующим помрет. Веду себя прилично.

Тетя Элси еще пытается защищаться.

– Ну, это уж совсем нехорошо-та. Папашка твой был-та всегда что надо вежливый, толковый мужик-та.

– Хватит глупости молоть, никогда он о приличиях не думал. Разве что ему временами просто надоедало всех изводить.

Я пытаюсь удержать Хенну, но это бесполезно. Она хватает с вешалки пальто и в бешенстве выскакивает вон. Эса сконфуженно семенит следом. Пастор, сидящий за нашим столом, пытается сказать что-нибудь конструктивное:

– На крутых поворотах жизни всегда бушуют страсти…

Вмешивается мама:

– Никогда у нас в роду не было заведено свои чувства напоказ выставлять.

Она своим комментарием попала в точку. Проблема именно в том, что этого в нашей семье никогда не делали. Все негативные эмоции было принято запрятывать поглубже. И когда-нибудь нам придется за это заплатить. Либо у психотерапевта, либо за праздничным столом. Или поминальным.

Я сам себе кажусь печальным недоразумением. И не хочу, чтобы родственники напоминали мне об этом. Просто они люди другого поколения. Раньше было принято брать в невесты сносную девушку из своей же деревни, да и жить с ней.

Возможно, такой вариант не хуже сегодняшнего, когда мы всё бесконечно обдумываем. На первых свиданиях подружки кажутся мне именно теми, кого я ищу. То есть будущими мамами моих детей. Однако в действительности все складывается непросто. Человек устроен гораздо сложнее. Может быть, судьба сводит нас в неудачный момент. Или даже в удачный. Однако какое-то ерундовое обстоятельство вдруг все портит, и выясняется, что мы не можем быть вместе.