Нетерпеливый Берни устроился между ног девушки, и она вскрикнула, ощутив его жадные поцелуи на своем лоне, его ласковые пальцы в себе. Она вскрикнула бы еще, но Роланд поцелуем заглушил ее голос, настойчиво прижимая ее к Берни, удерживая ее трепещущее тело на месте.

Бессовестный Эван, все целуя и накусывая кожу на ее шее, поглаживал ее ягодицы. Его пальцы скользили все ниже, все вкрадчивее массировали, и Евангелина вскрикнула от обжигающего стыда, когда они проникли в ее тело сзади, тревожа.

Ее бедра двигались, девушка ласкалась об настойчивый язык Берни, ее крики и стоны сцеловывал Роланд, а Эван ласкал ее сзади, проникая все глубже, все настойчивее, не позволяя ей вывернуться из-под его ласки. Евангелина дрожала, чувствуя, как мужчины овладевают ею все смелее, как их руки становятся все более жадными, а движения - все более откровенными. Она растворялась в потоке ощущений, терялась в ласках, понимая, что больше не принадлежит себе. Язык Берни стал жестким, он теребил чувствительное местечко девушки, и она вскрикнула, чувствуя, как ее тело отзывается на ласку сладкими спазмами. Ее горячее лоно пульсировало, сжимая пальцы Берни, поглаживающие ее изнутри, и сзади тоже все пульсировало, растянутое на пальцах Эвана.

Евангелина стонала беспомощно, хрипло, извиваясь в удерживающих ее руках, чувствуя, как Берни удовлетворяет свою страсть, целуя ее раскрытые бедра, жадно прихватывая ртом мягкое тело.

Евангелина, подчиняясь ласкающим ее рукам, оказалась лежащей на спине. Тело ее все еще пульсировало наслаждением, было мягким, влажным, податливым и раскрытым, и потому проникновение - туда, где только что были пальцы Эвана, - она встретила лишь легким стоном. Роланд, лежащий под ней, чуть слышно ответил ей, сжимая, тиская ее бедра, чтобы как-то справиться со своим сильным, внезапно нахлынувшим наслаждением. И почти тотчас же сверху на нее опустился Эван, войдя разом на всю длину в ее мокрое лоно.

Евангелина вскрикивала, расставляя ноги, сходя с ума от того, что с ней происходит. Все, что творилось сейчас в супружеской спальне, настолько смущало ее невинный разум, что она чувствовала себя награни обморока. Движения мужчин в ее теле были очень осторожными, ощущения захлестывали ее, из глаз лились слезы. Перед своим лицом она увидела возбужденный член Берни, и услышала вкрадчивый шепот Эвана, заметившего ее смущение: - Просто поцелуй его. Так же, как он целовал тебя. В этом нет ничего дурного.

Почти рыча от возбуждения, чувствуя себе всецело во власти мужчин, Евангелина потянулась губами к члену Берни и несмело коснулась горячей красной головки.

Оборотня словно ударили; он вздрогнул, подался вперед, и с хриплым стоном, как малолетний щенок простонал с мольбой в голосе: - Еще!

Евангелина осмелела, ее пальцы обняли ствол члена, губы скользнули по головке, неумело, со страстью. Берни ахнул, краснея. Евангелина ласкала его неловко, но так желанно и сладко, что он не сдержал стонов, пока Эван и Роланд неспешно и осторожно брали ее тело. И так до пресыщения; до чувства наполненности удовольствием, до наслаждения через край, до полного растворения друг в друге.

Бесконечно.

Четверть вечности на каждого!

К утру, пресыщенные, уставшие, они уснули, Берни, обняв бедра девушки и уткнувшись в них лицом, Эван - положив голову на ее грудь, - и Роланд, уткнувшись в бок Евангелины.

Это лето снова выдалось жарким, медвяным.

Над крышей романтичного домика Берни звенели пчелы, цвели цветы, розы - много, - и от их запаха казалось, что воздух сладкий на вкус. Берни на веранде энергично встряхивал шейкером, мешая легкие напитки со льдом, а над крышей в синей глубине неба метались голуби, которые видели под собой целый мир.

В глубине сада, в тени растений, была установлена ванна на гнутых ножках, и гном Ромео, взмокший, взмыленный, с закатанными рукавами, в передничке с оборками и с щеткой на длинной ручке, яростно отмывал целую ватагу ребятни.

Оборотненок, дивный послушный ребенок с розовым пузиком, выгибая серую шерстяную спинку, откровенно блаженствовал, когда гном щеткой яростно намыливал его серую волчью шерстку.

- Пятки, пятки! - кричал гном, запотевший, как окно в бане. - Подставляй пятки!

И мыльные пузыри взлетали выше подсолнухов и лопались.

Бледненький вампирчик спал в тени лопушка, повернувшись на зарозовевший от теплой воды бочок. Густая тень закрывала его от солнца, чтоб не обгорел. Днем он был вялым и то и дело прикладывался спать. Зато ночью сладу с ним не было.

- Поворочивайся! - командовал раскрасневшийся гном, доливая теплой воды из чайника в пышную белую пену. Вампирчик, посапывая, перевернулся на другой бочок и засопел еще слаще.

Зато из пены показался настоящий злодей, хитрый дракончик, щурящий сапфировые глаза. Он нырнул, чем очень обеспокоил гнома, и тот принялся мешать своей щеткой воду в ванне, пытаясь выудить из пенной пучины ребенка.

- Всплывай! - орал гном. - Всплывай, кому говорю!

Дракончик с глумливой мордашкой вынырнул, но совершенно в другом месте, и прицельно цыкнул мыльной водой гному прямо в глаз. Тот взвыл и свою щетку бросил, зудя залепленное пеной лицо.

- Ах ты-ы-ы-ы, - провыл гном, прочистив слезящиеся очи. - Злодеянец!..

Он кинулся, готовый выудить ребенка из воды и отшлепать его, но тот раскрыл маленькие крылышки и взлетел, хохоча, над его головой, цыкнув попутно гному во второй глаз.

- О, Эйвинд* полетел, - заметил Роланд, пригубив ледяной напиток. Он с веранды наблюдал схватку сына с гномом и щеткой, и только посмеивался, вспоминая свои детские проказы.

- Артур полетел еще на прошлой неделе, - небрежно заметил Эван, хвастаясь своим сыном.

В этот момент с визгом полетел в небо свечкой гном, хватаясь за зад, и обрадовался Берни.

- О, у Вольфа прорезались первые зубки! - прокричал он и бросил шейкер. Он бросился по садовой дорожке разнимать гнома и братьев, и Евангелина тяжко вздохнула.

- Я бы тоже сейчас полетала над лесом, - задумчиво произнесла она. - Как тогда. До свадьбы. А интересно, цел ли мой лоскутный шар и катамаран?!

**

Эйвинд - ветер счастья

Артур - по версия многих языков царь

Вольф - волк