– Так, что ты там жгла?

Вопрос возник из ниоткуда, огорошив девочку. Мистика уже решила, что парень ей привиделся, но нет – он был настоящий, назойливый, словно муха. Она даже не знала, как он точно выглядит. Лишь голос в ночи, окрашенный различными интонациями, заинтересованностью, простым человеческим любопытством, клокочущим в горле смехом, желанием развеять скуку. Тебе не нравится быть объектом наблюдения, когда ты сам являешься еще тем наблюдателем. Поэтому он, никогда, не сможет стать ей другом, как Санни или Филин. И с какой стати ей с ним болтать? Нарушитель правопорядка, наглец, да и только. И все же?.. Мистика опустила плечи, нахмурилась. Кокон неуверенности, в который она себя загнала уже давным-давно, сжал тиски. Она даже почувствовала знакомую горечь на кончике языка, и хотела уже было проглотить заготовленный дерзкий, ядовитый ответ, как Ром произнес:

– Неудачные творения, да? Стихи или…

– Какая разница?! – вдруг вспылила Мистика. – Ты из-за этого сюда влез, чтобы допрос мне устроить?! Примчался на огонек, тоже мне!

– Спокойнее, леди. Не хотел задеть ваши трепетные чувства.

В его голосе слышалось веселье.

Мистика сжалась, уставившись на тучи. Кончики пальцев на руках у неё похолодели. На домашнем хлопчатобумажном белом носке обозначилась дырка на большом пальце. Мистика цокнула досадливо языком. Зрачок расширился, чуть не поглотив радужку. Она готова была агонизировать. Грозовые тучи – угроза, укор ей за всё. Мать твердила, что Мистика совсем отбилась от рук, а нужно помогать, прощать, понимать. Они – одна семья. Мистика тупо смотрела на мать – натруженные руки, пошедшее красными пятнами от волнения и тревоги некогда красивое лицо, тощая шея, обвислая грудь. Младшие братья и сестры – мелкие пакостливые зверьки, пьющие из неё прихлебывая все соки.

Они всегда напоминали ей водяных крыс. А может, они и вправду водяные крысы, принявшие облик детей – вечно голодных, не в состоянии связать и пары слов, бегающих так резво и при этом топочущих. Подменыши-оборотни. Настоящие братики и сестрички где-то там, далеко-далеко, за озером с русалками, за кладбищенскими холмами… «Надо будет поделиться в следующий раз этой догадкой с Филином», – думала, закусив внутреннюю сторону щеки Мистика. А что если и она… водяная крыска?.. Вряд ли, они так долго не живут.

Её собственное отражение в зеркале – худосочная, нескладная фигура, пятиугольное лицо с маленьким пухлым ртом и приплюснутым носом, темными узкими глазами, как две запятые и непослушной копной черных жестких волос, а еще у неё кожа на руках шелушится и месячные болезненные, хоть волком вой. Что может быть беспросветнее в её юношеские годы?! Лишь перспектива однажды проснуться и обнаружить пробивающуюся из кожных пор крысиную шерстку. И усики. Эпично. Страшнее некуда.

Пытаясь разглядеть слабый сырно-желтый огрызок месяца, Мистика заговорила с изменчивой тональностью:

– Создать что-то свое… не так-то просто. Много сил, времени, мыслей. Нужно всё упорядочить, чтобы текст звучал, не как хор полоумных недоростков, а как стройная благозвучная симфония. Затишье, потом всплеск, круги на стоячей воде задают движение, действие. Скачок, приземление, легкий трепет в сердце, особая цветовая гамма. Все чувства, переживания, приключения – всё должно звучать как по маслу. Живо и легко. Просто и понятно.

Ром внимательно слушал пылкую тираду юной девушки с бледно-желтым, как луна лицом, и горящими черными глазами, невольно переносился в то время, откуда прибыл. Там тоже жила похожая на неё девушка – загадочная, пылкая, неукротимая, выписывающая потрясающие разум картины, проживающая их.

Он вздохнул, поднял голову к крыше, где по-прежнему сидела её маленькая копия – ершистая, открытая всем ветрам, и в тоже время несозревшая до полного выхода в свет. Ром открыл было рот, чтобы сказать, как он понимает, но тут с нижнего этажа донесся окрик:

– Мистика! Опять торчишь на крыше! Слезай немедленно! Твоему младшему брату нужна помощь с пижамой! У меня рук не хватает…

Какому из младших братьев не уточнялось.

«Мама, давай без драмы», – занавесив смурное лицо волосами, подумала Мистика.

– Иду уже!

Добившись ответа, голос исчез из проема окна в гостиную, где при желтушном свете люстры сидел перед телевизором толстый мужчина в белой майке и семейных трусах; вокруг него носились дети всех возрастов, а тощая маленькая женщина в красном халате с гладко зачесанными черными волосами назад выкрикивала требования. Голос её всё время звучал надрывно, резко, как у подбитой птицы…

– Мне пора, – цыкнула Мистика, осторожно поднимаясь на ноги (домашние сланцы вечно скользили). – И знаешь, забудь, что я тут наговорила. Это всё ночь. А ночью все кошки серы и далее по тексту. Забудь, короче. Тебе лучше тоже возвращаться домой. Скоро будет дождь.

– Уверена? – то ли о дожде, то ли о том, что ему нужно вернуться домой спросил Ром.

Мистика качнула неопределенно головой и направилась к лестнице на чердак. Ночь, тучи, огрызок месяца, обрывки чьих-то красивых слов… Уже неважно. Однако горечь куда-то исчезла, и слабое мягкое сияние окутало мысли. Отблеск просветления, всего на миг? Всё может быть. Особенно на загадочных лабиринтах Улицы Ив.

Ром еще посидел на ветке, а когда спина совсем затекла, спустился на дорогу. Завтра у них с Филином намечалась грандиозная рыбалка, потом они обещали Санни заглянуть на лимонный пирог. Гостеприимство Санни ширилось и распускалось, как цветочная клумба, после их первого визита неделю назад. Ей явно хотелось чаще бывать в обществе Филина, но тот еще не дозрел, чтобы ответить взаимностью. Рома не прельщала роль сводника, скорее он мнил себя посредником, что не так уж и плохо в сложившейся ситуации.

«Милая пара получится из них в будущем», – подумал, растягивая рот в улыбке, Ром. Шагая дальше, поднимая пыль дорог, Ром поежился. Будущее. Сейчас для них важнее настоящее. А для него?.. Их настоящее для Рома всего лишь обломок прошлого, параллель с его настоящим. А вот будущее… Будущее для всех неопределенно еще. Встряхнув, как пес, головой, Ром ухватился за лямки рюкзака, ощутил вес пожитков, прибора на дне и вернулся мыслями к мальчику-рыбаку по имени Филин.

Взамен этого кроткого чувства Филин предвкушал наловить воблы для кошки Руны, тем самым наводя мосты – только навстречу к кому именно он не распространялся, а Ром просто сказал, что нашел отличное местечко. География того озера совершенно не изменилась с тех пор… Оно находилось близ лесополосы, через два холма на север от Зеркального, где они познакомились.

Уйдя подальше от Восток-Запада, Ром вернулся к мыслям о девочке-на-крыше. Значит, Мистика. Верная подруга по проделкам Филина, соратница и болтушка с Санни, стеснительная с незнакомыми людьми, в то же время нахальная, эрудированная, своевольная, запертая за решетку семейного зверинца… Направляясь в сторону кладбища, Ром потянулся рукой к боковому карману рюкзака, достал небольшую книжицу с глянцевой обложкой, на которой была изображена бабочка-траурница и немного поодаль… пустой кокон.

День выдался ослепительно-солнечный, и Оливка уютно устроилась на крыльце, покидав повсюду для удобства плоских подушек. Она скучала всю неделю, так как никто из друзей-соседей не заглядывал к ней, даже мимо не проходил. Бабушка пила на кухне можжевеловый джин и пела фривольные моряцкие песенки на разные голоса. Оливке не было стыдно, она смеялась, грела на солнышке пока можно хромую короткую ногу и продолжала рисовать бездарные картинки из не совсем безоблачных фантазий. Так ей было легче всего.

Картинки выходили посредственными, непропорциональными, фантасмагоричными, по общему мнению.

– Балаганный цирк какой-то вместе с комнатой ужасов и фэнтезийными куклами, – однажды вслух высказал своё мнение забредший Филин.