Позади здания уже собралась толпа черно-белых детей. Ах! Кто же это тут так выделяется? Да это же Яна! Смотри, она стоит в красном сарафане в клетку. На ногах белые лакированные сандалии, а в руках громадный букет цветов. Но загляни в ее лицо: оно полно недовольства и обиды. А дело было в том, что ей не купили туфли, какие она хотела. Ее сестра ходила в белых туфлях на небольшом каблуке, и ей тоже безумно хотелось похожие, но пришлось надеть сандалии.
Сейчас закончится линейка, и первоклассники, как принято, пройдутся у всех на виду. Для Яны этот момент будет поистине важным. Впервые она выпустит руки отца и матери, предстанет пред обществом и заглянет в его глаза. Родители явно переживают: а вдруг их ребенок будет вести себя так же, как и в саду. Еще при подготовке к этому мероприятию они уже начали саркастически нашептывать: «Придешь в школу – тоже будешь плакать, да?» Удар, но действенный. Яна решила для себя, что ни за что не будет плакать. Хотя с этим она, возможно, переусердствовала. Вот новоиспеченный первый класс вошел в их школьный кабинет, и каждый ребенок выбрал себе место. Яна заняла третью парту в ряду посередине. Давай постоим рядом с ее отцом и посмотрим на нее, пока классный преподаватель будет говорить.
Если бы кто-то удосужился посмотреть вместе с нами, то сразу же и заметил бы, что внимание девочки полностью переключено на другие вещи. Ей совершенно не интересно, о чем говорят, кого фотографируют и что вообще делают остальные. Она тщательно рассматривает каждую деталь кабинета, впитывает в себя цвета, расположение мебели и картин, специфические запахи, особенности учительского стола, манящий вид за окном. Она запоминает шероховатости на поверхности парты, ощущения, что остаются на кончиках пальцев, после того как проведешь по ней ладонью. Яна жила этим: у девочки была острая необходимость чувствовать, а точнее, прочувствовать все, хотя бы с помощью пяти основных чувств.
И чем больше она прислушивалась и присматривалась, тем меньше ей все это нравилось. Что можно делать там, где четыре стены, доска на стене, стулья и столы. Где тебе нельзя вставать и идти куда хочется, говорить о чем душа пожелает, да в конце концов думать, о чем хочется думать. Ответ напрашивается сам: здесь ты можешь быть только винтиком или никем. Какая скукота! Яна не знала, как нужно вести себя, что говорить в таком чуждом для нее месте. И она молчала. Вскоре молчание переросло в привычку, привычка стала составляющей характера, а социум, пусть и детский, но уже стремящийся осудить, выдал приговор: нелюдь!
Яна так и не нашла смысла там, где его не было. Она перестала воспринимать школу как что-то обязательное и нужное. Все же посещать ее приходилось, и Яна шла туда, но исключительно потому, что того требовали родители, того требовал устоявшийся порядок вещей. Правда, за отсутствием мотивации слово «надо» меркло в голове, и она начинала идти на детские ухищрения и симулировала плохое самочувствие, лишь бы не ходить на уроки, а заняться тем, что действительно было бы по душе. Неудивительно, что оценки стали ухудшаться, а так и не налаженные отношения с однокашниками и вовсе потерпели крах. Все верно: за время отсутствия другие дети ее класса уже сформировали свой крохотный мир, и, когда Яна заходила в класс после очередного «выздоровления», на нее смотрели и видели другое, незнакомое и непонятое существо. Отличающуюся от них по всем параметрам девочку, которую никто в этом мире уже не ждет. Ведь она не соблюдала рамки, предписанные кем-то, чем и вызывала острое ощущение чужеродности.
Яна стремительно отдалялась от общества. Все больше контакт с внешним миром ставил ее в ступор. За свою жизнь она ни разу не заводила новых знакомств, и сейчас у нее в голове не укладывалось, как пойти на контакт с детьми, которые смотрят на нее, как волк на свою добычу. Естественно, ее детский склад ума не мог постичь, почему же дружба ей неподвластна. Яна начинала поддаваться страху раскрыться другим, в конце концов решив, что дружба – это что-то, существующее в этом большом мире, но не предназначенное для нее. Вскоре она окончательно закрыла створки своего сердца и начала воспринимать окружающих как тягостное испытание.
Таким образом она продолжала плыть по течению, покуда не наступало лето. В пору летних каникул она возвращалась в роли пастуха в овраг, и там жизнь снова струилась по ее венам. Навсегда тот запах, земля, ветра станут для нее музыкой жизни и любви. И еще очень нескоро она сможет отвести взгляд с этих горячо любимых мест.
Пришло время закрыть за собой эту дверь и переметнуться к следующей. Эта дверь Яне очень нравится, хотя она и может показаться мрачноватой. Вся внешняя сторона двери полна символизма. Ни одна черта здесь не проведена просто так. Снизу двери расположился жирный, самодовольный скорпион. Смотри, он вонзает себе в спину собственное жало. Бьет так сильно, что кровь струится непрерывными ручьями и стекает под дверь. Над скорпионом вьет свои кольца змей. Хитрый, умный, изворотливый. Но вот незадача: он открывает пасть с длинными клыками и пожирает собственный хвост. Над змеем расположился орел. Величавый, мудрый, свободный. Он широко расправил крылья и обратил взор вдаль. Клюв широко раскрыт в победоносном кличе. Все справедливо и полно значения – как и положено во Вселенной. На этом довольно любопытства, давай же войдем.
Здесь мы не станем долго задерживаться, я лишь хочу показать тебе один момент, и мы сразу же уйдем. Только на этот раз дверь менять не станем, а сменим лишь декорации.
Итак, третий год обучения Яны. И, как бы ни было неожиданно, она таки нашла себе друга. Загляни в класс: они сидят на первом ряду у окна за четвертой партой и о чем-то говорят. Для нас это, возможно, не столь интересный факт, но вот для Яны – настоящее событие. К сожалению, эта история не закончилась счастливо. Тогда девочка поняла много нехороших вещей, таких как притворство, предательство и то, что из не склеившихся семей не вырастают счастливые дети…
Уже пора идти! Мы направимся в квартиру на восьмом этаже. А пока мы будем подниматься, учебный день окончится и Яна придет домой. Нам налево… Как ты уже знаешь, для нее впервые открылась дружба с человеком извне. Не то чтобы у нее раньше не было друзей, но они были ненастоящими, как бы не ее друзьями. Дети со двора воспринимали ее лишь как младшую сестренку Кристины. Яну вечно хотели спихнуть, говоря ей прямо, что она не подходит им по возрастной категории. Но девочка продолжала ходить за сестрой хвостом, не обращая внимания на прямые намеки. Она не знала, как и с кем заводить дружбу, а одной ей было скучно. Да, детский мир не менее жесток, чем взрослый, единственное – там как будто бы все понарошку.
Так вот, эти новые отношения помогли постичь азы внешнего мира. Яна начала узнавать, чем живут и дышат другие дети ее возраста. О чем они думают, ведут диалоги и что же требуется от ребенка в детском социуме. Но заглянув в новый и так долго желанный мир, Яна обнаружила совсем не то, что ожидала. Многое, чем интересовались другие дети – а в основном это игры во взрослых со всеми вытекающими последствиями, – ее никоим образом не завлекало. Потому, как бы она ни старалась, сколько бы усилий ни прилагала – ничего не вышло. Она приложила немало усилий, где-то даже подстраивая себя, потому что ей очень хотелось иметь своих друзей. Но в конце концов, понурив голову, она снова отошла, скрывшись в собственном мире.
А тем временем, пока я без умолку трещал, мы уже подобрались к нужному нам месту. Цель также на месте и уже открывает дверь, потому нам надо постараться проскользнуть вместе с ней. Отлично! Вот мы и внутри. Что чувствуешь, попав в этот дом? Что изменилось с тех пор, как мы были здесь в последний раз? Чего-то явно не хватает.
У порога Яна скидывает портфель, стягивает куртку, бросая ее куда-то на полку шкафа, снимает сапожки. Первым делом она включает телевизор, а в раковине – гора немытой посуды. Девочка медленно раздевается и растягивается на диване в форме звезды. Но только вот где звездное сияние, где детская радость? Скоро должна прийти сестра… Надо что-нибудь поесть… А как бы вы себя повели – или, быть может, себя вели – после встречи с этой гостьей? Если ранее вы с ней не были знакомы, то эта дама кажется поистине пугающей по незнанию. Гость, с приходом которого из любого дома уходит уют, если он там был, конечно. От привычно сложившегося быта остается разве что след. Стены, что ранее звались домом, стали холодными, неприветливыми – чужими. Окружающий мир пошатнулся и разом сменился с друга на жестокого неприятеля.
