— Но ты ведь можешь это исправить, верно? — поинтересовался Долохов, вставая прямо перед женщиной. — Эйли, ты столько раз вытаскивала меня с того света, что я в тебе даже не сомневаюсь.

— Я не знаю. — Она замотала головой, и её кудряшки подпрыгнули. Тонкая струйка дыма окутала острые черты лица женщины, сглаживая их. — Проклятье действует комплексно, нервная система тоже вовлечена, и даже если нам удастся вылечить мальчика, он может потерять зрение или слух, или что угодно ещё. Помимо этого, у него может внезапно остановиться сердце. — Кристиан смотрел на неё такими глазами, что она поспешила оправдаться: — Я не хочу тешить вас ложными надеждами, потому и говорю всё как есть, чтобы вы знали, к чему готовиться.

— И что же нам теперь делать? — прохрипела Оливия, находя рядом с собой руку отца и крепко её сжимая.

— Нужна госпитализация. Ему требуется постоянное наблюдение, много зелий и процедур, в домашних условиях осуществить всё это просто невозможно. Я надеюсь, вы понимаете серьёзность положения…

— Делайте всё, что считаете нужным, — перебил её мистер Розье, — только спасите моего сына.

Долохов, сохранявший рассудок куда более холодным и беспристрастным, за локоть отвёл Эйлин в сторонку. Оливия скрестила руки на груди и последовала за ними, не желая ничего упускать. Антонин, кажется, не возражал её присутствию, делая вид, что вовсе её не замечает.

— Эйли, он — Пожиратель, ты это понимаешь? Надеюсь, его нахождение в Мунго не станет проблемой для остальных Розье. — Долохов глядел на неё исподлобья, Эйлин оттолкнула его от себя, закатывая глаза.

— Я прекрасно знаю, кто он такой! Я же не слепая, видела его татуировку. Как и твою, между прочим. — Она сверкнула голубыми глазами в сторону Антонина. — Моя команда врачей — проверенные люди, они не создадут проблем. А в больнице мы поместим мальчишку в закрытый бокс, я лично прослежу за тем, у кого будет туда доступ. Всё будет в порядке, ясно?

— Ясно, ясно… Спасибо тебе, детка, — промурлыкал смягчившийся Долохов, снова пытаясь подхватить её под руку. Женщина недовольно фыркнула, но быстро перестала сопротивляться и приняла поцелуй в щёку. — Ты просто чудо.

— Конечно, я чудо, — буркнула она, поджав губы. — Ты теперь должен мне за ночной вызов, Долохов. Кстати… — Эйлин повернулась к Розье, всё ещё стоявшей рядом с ними и чувствующей себя третьей лишней. — Оливия — это ты? — Девушка кивнула. — Мальчишка хотел поговорить с тобой.

— Он в сознании? — недоверчиво спросила Розье, косясь в сторону входа в столовую.

— Пока что да, но скоро зелья подействуют, и его вырубит. Так что тебе лучше поторопиться. Он сказал, это важно.

Оливия бросила сухое «спасибо» и оставила докторшу в компании Долохова. Тяжело передвигая ногами, она преодолела длину кухни и вошла в столовую. Отец уже сидел у Эвана в ногах, держа его за руку. Трое медиков продолжали работу: над головой Эвана прямо в воздухе отображалась кривая его сердцебиения, из вены торчала игла с длинной тонкой трубкой, которая вела к пакету с чем-то очень похожим на кровь, доктора что-то писали в своих блокнотах, рылись в чемоданчиках, взмахивали палочками…

Эван выглядел гораздо лучше, чем час назад. Ему крепко перевязали торс, и бинты пока что оставались идеально-белыми, скрывая под собой ту страшную рану. Лицо его было расслаблено — видимо, его накачали обезболивающими зельями. Он как будто почувствовал присутствие сестры и открыл мутные глаза, немного встрепенулся, выдернув руку из ладони отца, отчего тот обернулся, замечая дочь.

— Оливия, иди сюда скорее, — позвал Кристиан, уступая ей место на диване. Он подошёл ближе к дочери и шепнул ей на ухо: — Эван очень хотел поговорить с тобой, но мне кажется, он немного бредит. Все эти зелья и потеря крови… — Отец махнул рукой, а потом подвёл дочь к сыну и подтолкнул её так, чтобы она села. — Я вас оставлю. Поправляйся, сынок.

Кристиан ещё раз взглянул на сына, нервно вздёрнул уголки губ кверху, похлопал себя руками по бокам и вышел за дверь. Повисло неловкое молчание. Оливия осторожно вытянула руку и дотронулась до ледяных пальцев брата, он тут же сжал её ладонь, дёрнув девушку на себя так, что ей пришлось передвинуться поближе. Эван беззвучно шевелил сухими губами, его взгляд был слегка затуманен, но глаза смотрели прямо на Оливию. Он выглядел таким слабым, таким беззащитным. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, она ласково провела рукой по его волосам, и Эван улыбнулся.

— Что ты хотел мне сказать? — тихонько спросила Розье, поглаживая большим пальцем тыльную сторону его кисти.

— Я хотел кое в чём тебе признаться, Ви, — еле слышно, хриплым шёпотом проговорил Эван, морща лицо, будто речь давалась ему тяжело. — Ты, наверняка, сильно на меня разозлишься, но я не хочу умирать последним подлецом. Хочу сделать хоть что-то хорошее, понимаешь?

— Эван, перестань, — резко возразила девушка, сжимая его руку слишком сильно. — Ты не умираешь! — Нервный смешок вырвался из горла Оливии, и она почувствовала, как в глазах собираются слёзы. Он тоже слабо усмехнулся.

— Как скажешь. Но я всё равно должен тебе рассказать о том, что сделал. — Эван поёжился, и по его коже побежали мелкие мурашки. Кто-то из докторов подошёл сбоку и накрыл его тёплым пледом, тут же исчезая где-то в глубине комнаты. Оливия растерянно проследила взглядом за удаляющейся жёлтой мантией. — Это из-за меня Блэк не выходит на связь.

— Что ты имеешь ввиду?

Услышав его фамилию из уст брата, Оливия напряглась. Головная боль, которая мучила её несколько часов назад, снова вернулась, ударяя её по вискам. Эван, видимо, собирался с мыслями, его лицо приняло сложносочинённое выражение, и он в очередной раз тяжко вздохнул, прикрыв глаза. Взгляд Оливии то и дело невольно возвращался к мигающей кардиограмме над его головой. Она заметила, что его пульс участился. Наконец, он снова заговорил:

— Помнишь вечеринку у гриффиндорцев? В последний день перед отъездом. — Оливия кивнула. — Я приходил туда. — Эван не смотрел на сестру и нервно теребил клетчатый плед. — И говорил с ним, но только я был тобой…

Розье сперва чуть не подпрыгнула на месте, когда услышала, что брат был на львиной вечеринке, да ещё и общался с Сириусом. Шестерёнки в её голове бешено закрутились, но дальше ей стало уже не по себе. «Что он такое несёт?», — с недоумением подумала она. «Мерлин, наверное, он и правда бредит». Оливия неловко улыбнулась, сдвинув брови домиком. Наверное, именно так люди и смотрят на душевнобольных, надеясь, что они не набросятся с кулаками, если слушать их, кивать и со всем соглашаться.

— Эван. — Она ласково прервала его, накрывая их сплетённые руки второй ладонью. — Мне кажется, тебе лучше поспать, ты устал…

— Нет, послушай! — Эван попытался сесть, но тут же вскрикнул от резкой боли, пронзившей его тело.

Целитель, всё ещё сидевший в столовой и заполнявший какие-то бумажки, подбежал к дивану и быстро вкатил ему в плечо шприц, заодно отчитав больного и строго наказав лежать смирно.

— Я притворился тобой, Ви, — продолжил он, когда врач ушёл. Оливия хмурилась всё больше и больше, с каждым произнесённым им словом. — Мне ничего не стоило достать один маленький волосок с твоей расчёски, когда мы приезжали домой на твою помолвку. Я стащил оборотное у Слизня, поднялся в их башню. И там ты порвала с Блэком. То есть я порвал… Понимаешь?

Теперь Оливия понимала. Это было в самом деле похоже на бред, но зато отлично объясняло причину, по которой Сириус игнорировал её всё лето. Значит, всё это время он думал, что она его бросила. А она была уверена, что он бросил её. «Браво, Эван! Потрясающе сработано!». Она разозлилась, но не могла позволить себе сорваться. Только не сейчас, когда брат был так серьёзно ранен. Оливия выпустила его руку из своей и горько усмехнулась, качая головой.

— Ты и вправду слизеринец до мозга костей, Эван. Отлично подгадал момент, чтобы признаться. Потому что если бы ты сейчас не валялся в таком жалком состоянии, я бы придушила тебя голыми руками.