Сириус почти ничего не почувствовал в момент, когда она запнулась о его тушку, и его поразило такое отношение к собаке. Никто никогда не говорил с ним так. Да и когда он был человеком — тоже. Он застыл, как статуя, боясь не так вздохнуть и не желая, чтобы объятия заканчивались. Его чувствительный нюх сейчас просто утопал в запахе этой девушки — сладкие фиалки и чёрное дерево — ни на что не похожая смесь. Возможно, это был её шампунь или что-то ещё, но Блэк точно знал, что собачий нос уловил здесь и её собственный запах, индивидуальный и присущий каждому человеку, и он ему очень нравился. Это было что-то на уровне молекул, химических реакций, происходящих в организме. Её молекулы заставили собачье сердце стучать вдвое чаще.
Девушка отпрянула спустя пару секунд, казавшихся ему вечностью, ласково улыбнулась, почесала привычным уже движением руки за ушком, и скрылась за дверью ванной комнаты, оставив Сириуса с кучей мыслей в голове. Самой главной и самой неправильной мыслью было желание просто остаться её псом навсегда. Чтобы каждый день видеть её красивое лицо, каждый день чувствовать её мягкие руки и дышать её запахом, слышать её звонкий голос. Это было настолько глупо и так сильно противоречило жизненным убеждениям Блэка, что он мотнул головой, заставляя себя выйти из этого транса. Он никогда и никому не позволил бы владеть собой, как вещью, а именно так в его представлении люди относились к животным — собственнически, обезличивая их, сажая на поводок или заключая в клетки. Сам он ни за что не стал бы чьим-то питомцем с глупым ошейником, затянутым на глотке.
Но собачьи инстинкты слишком легко захватывали его разум рядом с этой девушкой, и ему было нельзя поддаваться на это. Нужно держать себя в руках, не забывая о человеческом. По-моему, он уже достаточно наигрался в домашнюю собачонку. Нужно возвращаться. Он собирался перекинуться обратно в своё тело прямо сейчас, некстати подумав, какую трёпку задаст ему Джеймс за внезапное исчезновение, но не успел — Оливия вернулась в комнату, переодетая из милой голубой пижамы в чёрную мантию, с собранными в высокий хвост волосами и улыбкой на лице, и Блэк, вновь уловив тонкий запах девушки, решил, что ещё несколько часов в её присутствии всё равно ничего не изменят. Он поднялся на лапы и завилял хвостом, кидаясь к её ногам и по-собачьи целуя её розовые пальцы, вызывая заливистый смех.
Оливия снова стащила для него с завтрака немного еды, и они отправились к озеру, где Бродяга съел всё прямо с её рук, и, счастливый, носился вдоль берега, взбивая комьями мокрый снег, обнажая под ним чёрную сырую землю, готовую вскоре дать жизнь новой траве. Сегодня погода была удивительно тёплой, сложно было поверить, что стоял январь, а совсем недавно было Рождество. Солнце, наконец, посетившее Хогвартс, ярко светило и согревало своими лучами лучше любых чар.
Девушка расстелила то же покрывало, что и в прошлый раз, и села на него, притянув колени к груди. Она щурилась от солнечного света, лёгкий ветерок играл с её волосами, пока когтевранка пристально вглядывалась в белые облака на небе. Сириусу нравилось видеть её такой — беззаботной и улыбающейся, хотя ему казалось странным думать об этом так, словно он вообще знал, какой обычно была Оливия. Он понятия не имел, была ли она улыбчивой и весёлой, или, может быть, всегда грустной от природы, но почему-то ему казалось, что ей не свойственна тоска в карих глазах и отсутствующее выражение лица.
Блэк вдруг уловил знакомые запахи, принесённые откуда-то с ветром, и он заозирался в поисках источника. В общей смеси узнаваемых нот мускус ощущался особенно сильно, пробуждая его животные инстинкты. Он хорошо знал, кого учуял. Вдалеке с холма спускались Поттер и Люпин, направляющиеся в сторону их излюбленного дерева недалеко от озера. Это было так некстати сейчас — ему совершенно не хотелось попадаться им на глаза вот так, когда они, наверняка, были злы на него. Он подобрался поближе к Оливии и лёг на покрывало, прижавшись к её ногам, надеясь, что мародёры не увидят его.
Блэк лежал, следя глазами за маленькими волнами, набегающими на берег и оставляющими на земле следы вспененной озёрной воды. Его уши иногда крутились сами по себе, реагируя на звуки, коих на улице в погожий день было предостаточно — практически все ученики, оставшиеся в школе, выбрались на свежий воздух, и стайки мелких птиц порхали над деревьями и кустами с громким щебетанием. Всё это отвлекало Сириуса и не давало сосредоточиться на чём-то одном. За это он не очень любил обращаться в пса — собачьи органы чувств постоянно улавливали слишком много раздражителей, и иногда ему казалось, что от этого он мог сойти с ума.
Вскоре ветер принёс ещё один запах, только на этот раз он не был ему знаком и отчего-то вызвал чувство тревоги. Блэк приподнял голову, заметив, что Оливия тоже напряглась. К ним приближался какой-то парень, и шерсть на загривке у Бродяги поднялась дыбом, когда он узнал в нём молодого пожирателя смерти. Эван Розье был удивительно похож лицом на Оливию, вот только мерзкая ухмылка портила его правильные черты. Блэк встал и рефлекторно закрыл девушку собой, а она положила свою руку ему на спину и вцепилась пальцами в длинную шерсть, сделав немного больно, но он этого даже не заметил. Парень подошёл к ним и нагло уселся на покрывало, заставив Оливию отодвинуться от него подальше.
— Что-то не вижу радости на твоём лице, дорогая сестрёнка. — Он растянул ухмылку, превратив её в отвратительный оскал, его рука легла на плечо девушки, и она отпрянула ещё сильней. — Неужели совсем не соскучилась по мне? — этого Блэк совершенно не ожидал. Он и не думал, что его новая знакомая, оказывается, приходилась сестрой такой гадине.
— Почему ты вернулся? — Оливия избегала смотреть ему в глаза и крепко держалась за Сириуса, как за спасательный круг, словно боялась, что, если она его отпустит, пёс убежит и оставит её наедине с этим типом. Парень же бросал на пса странные взгляды, и Блэк не мог понять их сути.
— Появились дела в замке. — Он пожал плечом и с интересом уставился на свои ногти. — Тебя это не касается. — Его лицо на миг стало серьёзным, но он быстро вернул на место эту жуткую ухмылку. — Отец интересуется, когда ты соизволишь выкроить своё драгоценное время и посетить уже, наконец, поместье Эйвери? — Оливия вздрогнула всем телом при упоминании имени, но брат этого, кажется, не заметил. — Невежливо избегать родителей жениха. — Он поцокал языком, покачав головой, и усмехнулся.
Теперь Сириус находился в настоящем шоке. Мало того, что она была в родстве с пожирателем, так ещё и собиралась замуж за одного из них. Он стоял рядом с ней, сомневаясь, что всё ещё должен тут находиться, но одного взгляда на Оливию было достаточно, чтобы развеять все сомнения. Девушка явно была напугана — она жалась к его боку, и дыхание её участилось. Бродяга слышал её гулкое сердцебиение, пульсацию крови в артериях под нежной кожей на шее и видел эту бьющуюся жилку. Это была совершенно ненормальная реакция на родственника, никто не должен дрожать от страха в присутствии своего брата. Когтевранка была похожа на загнанную добычу, а хищник Эван уже был готов вцепиться острыми зубами в её глотку. Блэк издал низкий гортанный рык, обнажая собственные клыки, и Оливия дёрнулась рядом с ним, на секунду отняв руку с его спины, но её пальцы тут же снова нашли его загривок, путаясь в шерсти. Она смотрела на него с благодарностью, и пёс слегка кивнул ей, отчего её брови поползли кверху.
— Что это за псина? — Эван бросил на Сириуса взгляд, полный брезгливости, и поморщил свой аристократический нос. — Завела себе охранника?
— Не твоё дело. — Уверенность вернулась к девушке, и она смотрела прямо в тёмные глаза своего брата, отвечая ему такой же гримасой отвращения. — И можешь передать отцу, что я не собираюсь знакомиться с семьёй больных людишек, помешанных на чистоте волшебной крови, как и не собираюсь выходить замуж за мерзкого пожира-
Звонкий звук пощёчины заставил её замолкнуть, а зубы Сириуса в мгновение ока сомкнулись на предплечье парня. Он вскрикнул, завалившись на спину под весом Блэка, и попытался разжать челюсти пса, но безуспешно.
