— Что? Вовсе нет! — возразил Сириус слишком громко и тут же понизил голос. — Я не мог тебе рассказать! Лунатик не хотел, чтобы ты знала.
— А Лили, значит, можно!
— Годрик всемогущий, да никому нельзя! Лунатик оберегает свой секрет как зеницу ока, но Эванс сама обо всём догадалась. Она ведь видит его намного чаще, чем ты. Тем более, они были старостами целых два года, везде вместе таскались, вот Лили и подметила цикличность его «болезни». Она просто припёрла нас к стенке, когда Джеймс притащил её к нам в спальню, а она увидела над кроватью Рема календарь полнолуний.
Оливия скрестила руки на груди и потупила взгляд, чувствуя себя дурой. Надо же было так повестись на дешёвую манипуляцию проклятого слизеринца! Теперь она просто надеялась, что Сириус не станет допытываться, кто же надоумил её сходить к хижине, и, кажется, ей повезло. Вместо этого Блэк сказал совсем другое.
— Прости меня, Ви. Я правда не мог тебе ничего рассказать. Это ведь не мой секрет. Знала бы ты, как Лунатик злился, когда я показался тебе в облике пса. — Он улыбнулся и снова притянул девушку к себе, оставляя невесомый поцелуй в волосах. Она тоже заулыбалась.
— Хорошо, что ты решил тогда подойти ко мне.
— Думаешь? — усмехнулся Блэк.
— Уверена, — выдохнула она ему в ключицу.
В тихом умиротворении они просидели какое-то время, не выпуская друг друга из объятий. В коридоре раздался звон колокола, известивший о начале уроков. Оливия снова задремала, убаюканная тёплыми руками Сириуса. Он тоже уснул. Безмятежность накрыла Больничное крыло, будто отгораживая его от всего остального мира, здесь и сейчас Оливии было так спокойно. Кошмаров не было, ничто не тревожило её сон, он был глубоким. Однако у всего бывает начало и бывает конец, а одно всегда сменяет другое. Девушка заворочалась, глаза её забегали, но веки оставались плотно закрытыми.
Ей снилось что-то незатейливое, какой-то будничный сюжет. Она сидела в кабинете отца прямо на полу и рылась в стопке бумаг. Среди них были её детские рисунки, контрольные работы по трансфигурации, отцовские документы, в которых она совершенно не разбиралась. Потом перед ней возникло изображение оборотня из школьного учебника. Оливия подняла его на свет, исходивший из окна, и стала рассматривать. Сперва это был просто оборотень, но потом он превратился в волка с лицом Люпина, а за спиной у девушки раздался торопливый стук в дверь.
Она резко обернулась, пугливо прижала рисунок к груди, сердце в страхе забилось быстрее. Стук становился всё настойчивей, она в панике дёрнулась, порываясь встать на ноги, и тут же проснулась, возвращаясь в реальность.
Сердце всё ещё колотилось, а кто-то в самом деле стучал, только не в дверь, а в окно. Оливия не сразу сообразила, что происходит. Солнечный луч пробивался сквозь щель между занавесками, раздражая чувствительные ото сна глаза. Девушка выпуталась из одеяла, которым не помнила, как накрылась. Сириус всё также лежал в её кровати и мирно спал. Оливия вылезла из постели, и Блэк сразу раскинул руки, занимая собой всё пространство. И Люпин, и Поттер — оба тоже лежали на прежнем месте. Никто из парней не слышал этот назойливый стук.
Оливия на цыпочках прошла к окну и нырнула за шторки, раскрыв их всего на долю секунды, чтобы не разбудить мальчиков ярким светом. За стеклом на карнизе примостился хорошо знакомый ей филин, остатки сна в миг развеялись при виде Эркюля, на лапе у которого болталось письмо. Девушка распахнула окно, впуская фамильную птицу на широкий деревянный подоконник, выкрашенный белой краской, облупившейся по краям. С улицы ворвался порыв холодного ветра, и Розье поёжилась.
Почесав пернатого почтальона за ушком, она отвязала послание, всё больше удивляясь его виду. Не было ни печати, ни конверта, только пергамент, свёрнутый в несколько раз, словно впопыхах. Филин знал, что ответа от адресата не требовалось, а потому сразу же улетел, теряясь среди облаков. Кончик носа Оливии заледенел, она закрыла окно и неспешно вернулась на кровать, забираясь в неё с ногами и заворачиваясь в одеяло.
С тревогой она развернула бумагу. Перед ней была лишь одна единственная строчка, которая оказалась такой жестокой, что в считанные секунды лишила девушку всех запасов кислорода. Её будто пригвоздило к этой железной койке, придавило сверху бетонной плитой. В бездонных зрачках застыли эти неровно написанные слова. Оливия уронила руку на постель, из глаз хлынули бесшумные слёзы.
— Что случилось? — сонным голосом спросил её Сириус, заглядывая девушке через плечо. Она не сдержала громкий всхлип, и это избавило Блэка от сонливости. — Что такое?
Она молча протянула ему записку, посланную отцом. Его почерк девушка узнала без труда, хотя он и не был таким же ровным, каким бывал обычно. Сириус вынул пергамент из холодных пальцев Оливии, и она спрятала лицо в ладонях, содрогаясь всем телом. Блэк глянул на содержимое послания да так и замер, задержав дыхание.
Несколько секунд ему потребовалось, чтобы осмыслить написанное, потом он отложил письмо на тумбочку, развернул Оливию к себе и прижал крепко-крепко, не обращая внимания на ноющую боль в ребре. Она плакала, а он тихо приговаривал какую-то успокаивающую ерунду, прекрасно понимая, что это сейчас не поможет.
В развёрнутой записке было только три коротких слова: «Эвана больше нет».
Комментарий к Маленькая пушистая проблема
Я так много внимания уделяю Люпину, ну вы поняли наверное, что это потому, что я его очень люблю))) Щас будет просьба: если вы знаете какой-то очень хороший фик с ним, так сказать, в главной роли — поделитесь, пожалуйста со мной! Найти что-то годное всегда трудно, буду очень благодарна)
========== Катарсис ==========
Комментарий к Катарсис
Глава довольно тяжёлая в эмоциональном плане, но здесь наконец-то раскроются кое-какие непонятные сюжетные моменты.
В гостиной поместья Розье было тихо. Тяжёлые портьеры из синего бархата были стянуты серебристой тесьмой, открывая обзору вид из окна. Правда, сейчас он был весьма однообразен: сплошная темнота, среди которой бушевала снежная крошка, врезаясь в стекло. Метель печально стонала, и от этого звука становилось холодно даже в прогретом камином помещении. Языки пламени лизали почерневшие поленья, с треском раскалывающиеся под их натиском; на полу и стенах плясали длинные тени.
Оливия сидела в кресле, забравшись туда прямо с ногами и куталась в плед. На её коленях лежала раскрытая книга, но девушка уже давно оставила попытки читать. Всё равно у неё ничего не получалось. Строчки плыли перед глазами, слова путались, упорно не желая складываться в предложения, смысл текста ускользал от неё моментально. Со стороны казалось, что Оливия увлечена снегопадом, который совершенно внезапно обрушился на Дербишир двадцать пятого декабря, но на самом деле она вообще ничего перед собой не видела.
Это было худшее Рождество в её жизни.
Роскошно украшенная двухметровая ель, стоявшая в углу гостиной, не особо улучшала настроение девушки. Её любимые золотистые огоньки, мерцающие на пушистом зелёном дереве, не приносили ей радости. Всё казалось тусклым, и праздновать совсем не хотелось. Пальцы Оливии теребили рождественский подарок Сириуса — изящные серёжки с маленькими гранатами. Ей очень нравились эти камушки глубокого красного цвета, цвета Годрика Гриффиндора, но даже они сейчас не вызывали в ней никаких эмоций.
Безразличная ко всему, она словно была не здесь, где-то очень далеко от дома. В последнее время это стало для неё вполне привычным состоянием: безмолвное отсутствие. И если в Хогвартсе Оливия ещё хоть как-то держалась, концентрировалась на учёбе и общении с друзьями, то дома на неё обрушилось страшное опустошение. Будто всю душу дементор высосал. Внутри всё заледенело, и это ощущение было ей слишком знакомо, оттого и пугало. Точно такое же чувство жило с ней много лет после смерти мамы.
Видимо, то была защитная реакция её организма. Заморозить все мысли, эмоции, поставить жизнь на паузу, отстраниться. Всё вокруг просто казалось странным сновидением, даже время замедлило свой ход и теперь текло иначе, хотя Оливия всё равно не могла понять, каким образом она очутилась в этой точке. Будто кто-то нацепил на неё маховик, крутанул его с размаху, и вот Розье пропустила почти целый месяц. Происходящие события казались ей далёкими и какими-то чужими, каждый день Оливия словно смотрела фильм, а актриса в главной роли была кем-то очень похожим на неё саму.
