Спросонья Оливия совсем плохо соображала. Ей казалось, что она проспала всего несколько минут, на деле же прошло много часов, судя по тому, что Люпин уже был человеком. Она подошла к окну, отогнула край плотной занавески — там уже вовсю брезжил рассвет, а значит утро давно наступило. Розье повернулась к остальным, никто будто бы не замечал её присутствия. Её вдруг забила мелкая дрожь, когда она осознала, что не видит здесь Сириуса. Помфри обрабатывала раны и синяки на теле Ремуса, он стонал и шипел от боли, находясь где-то на границе сознания.

— А где Сириус? — спросила Оливия у Чарли, который сейчас отошёл к противоположному окну. Подходить с расспросами к Макгонагалл девушке как-то не хотелось, и она решила обратиться к мистеру Арденту.

— А? — рассеяно переспросил мужчина, вперив усталый взгляд в лицо когтевранки. — С ним всё в порядке. — Спазм моментально выпустил Оливию из своих лап, позволяя ей вдохнуть полной грудью.

— Слава Мерлину, — прошептала она, опускаясь на подоконник рядом с учителем. — Тогда где же он?

Чарли не успел ничего ответить. Двери Больничного крыла распахнулись, на пороге стоял мистер Блэк собственной персоной. Оливия живо спрыгнула с окна и кинулась ему на шею, чуть не сбив с ног. Он пошатнулся, но быстро сообразил, что к чему, тут же крепко прижав девушку к себе. От него пахло кровью и взмокшей собачьей шерстью, драная мантия была вся в грязи, но Оливии было всё равно. Главное, он был жив.

— Всё нормально? — спросила девушка, не отнимая от него рук.

— Да, — ответил Сириус. — Только мы упустили Сивого.

— Не говори, что ты пытался его поймать.

— Я и Чарли, — кивнул Блэк. Он прошёл внутрь помещения, Оливия последовала за ним. — Дамблдор послал сову в Министерство, но слишком поздно. Сивый сбежал. С ним были и другие волки, что-то типа его стаи.

От Оливии не укрылось, как Сириус брезгливо сморщил нос на последних словах. Она задала вопрос, боясь услышать на него ответ:

— А что он делал в этих краях? Чего хотел?

— Попасть в Хогвартс, я полагаю, — сухо ответила Минерва, и девушка посмотрела на неё, ощутив новую волну страха. В тёмных глазах профессора тоже мелькала тревога, но она искусно её скрывала. — Но это невозможно. Школа неприступна, — заверила она.

Макгонагалл расправила тёмно-зелёную юбку из тартана и подошла к Петтигрю, подзывая к себе Блэка. Оливия слышала обрывки фраз деканши Гриффиндора. Она строго отчитывала их за неосторожность, но тут же в её голосе появлялась едва заметная мягкость, выдававшая её беспокойство за подопечных. Женщина освободила их всех от занятий на завтра, точнее, уже на сегодня. Розье не поняла, относилось ли это и к ней тоже. Она ведь была с другого факультета.

— Вас это тоже касается, мисс Розье, — очень вовремя добавила Макгонагалл, повернувшись к девушке. — Вам всем следует отдохнуть. Всё равно в таком состоянии от вас будет мало толку.

Минерва покинула Больничное крыло, Чарли ушёл вслед за ней после того, как мадам Помфри осмотрела его и убедилась, что ему не нужна помощь. Потом она заметила, как Оливия морщится, и выпытала у неё признание: её голова до сих пор раскалывалась, а перед глазами всё ещё появлялись световые мушки.

«Сотрясение!», — выдала она диагноз, взмахнув руками, и притащила из кладовой очередную склянку, заставив Розье сделать несколько глотков солоноватой жидкости. Девушке было сказано остаться здесь хотя бы до вечера, сопротивляться она не стала. Послушно заняла одну из коек, сбросив с себя надоевшую уже мантию и ботинки.

Потом женщина переключилась на Блэка. У Сириуса обнаружилось несколько ушибов, глубоких царапин и один перелом ребра. Помфри заставила его раздеться и лечь, принесла зелье для сращения костей и пару обезболивающих отваров. Сириус пытался сопротивляться лечению, но это было бесполезно. В конце концов он сдался, позволяя ей позаботиться о себе.

Помфри оставила на тумбочке у обоих пациентов снотворное, посоветовав принять его прямо сейчас, и удалилась к себе. В Больничном крыле наконец-то настала тишина. Было слышно, как ворочается в беспокойном сне Люпин, сминая одеяло и простыни, но вскоре и он затих. Оливия украдкой посматривала на него, размышляя обо всём, что сегодня случилось. Обо всём, что она узнала. Рассматривая его лицо, бледные нити шрамов, пересекающих нос и подбородок, хмурые даже во сне брови, девушка решила, что не изменит своего отношения к Ремусу. Ни за что. Он этого не заслужил.

— Ты будешь это пить? — спросил Сириус, указывая пальцем на пузырёк со снотворным.

Блэк лежал на соседней кровати, на расстоянии вытянутой руки от Оливии. Он держал ладонь на сломанном ребре, его грудная клетка размеренно поднималась и опускалась. Пурпурный синяк расцвёл на его боку, там, где и был перелом; взгляд Оливии сосредоточился на этом месте. Ей хотелось лежать сейчас с ним в обнимку, но она боялась сделать ему больно.

— Не буду, — ответила она. — Я и так в последнее время слишком часто его принимала.

— Да? — удивился Блэк. — Ты не говорила об этом. У тебя проблемы со сном?

Оливия ответила не сразу. Она и сама не знала, почему ни разу не пожаловалась Сириусу на свои кошмары. Наверное, просто не видела в этом смысла.

— Почти каждую ночь мне снятся жуткие сны, — бесцветно проговорила Розье, устремив глаза к потолку. Побелка кое-где покрылась мелкими трещинками. — Я вновь и вновь вижу ту ночь, когда ранили Эвана. Вижу реки крови. Иногда во сне он умирает на моих руках, и я просыпаюсь в рыданиях. Мои соседки меня, наверное, уже ненавидят, — горько усмехнулась девушка.

Её кровать неожиданно просела, пружины скрипнули, и перед лицом Оливии возник Блэк. Он завозился, устраиваясь у неё под боком.

— Сириус, тебе надо быть осторожней! Твоё ребро…

— Почему ты не рассказывала раньше? — перебил он. Блэк обнял её, притягивая поближе к себе.

— Не знаю, — пожала она плечами. Ей вдруг захотелось заплакать.

— Слушай, я знаю, тебе нелегко сейчас, — тихонько заговорил он, поглаживая её плечо. — А мне трудно поддержать тебя, потому что для меня Эван — пожиратель и только. — Оливия кивнула, чувствуя, как сильнее защипало в носу. — Но, поверь, я понимаю твои чувства. Тебе, наверное, кажется, что я бесчувственный сухарь, но на самом деле я постоянно боюсь за Регулуса. Мне страшно, что с ним что-нибудь случится, страшно, что его убьют.

Услышанное стало откровением для Оливии. Она, конечно, и так догадывалась об этом, но теперь знала наверняка, и ей стало чуточку легче от осознания, что Блэк её понимает. Сириус продолжил, совсем перейдя на шёпот:

— Больше всего я боюсь, что однажды мы с ним встретимся в бою, и один убьёт другого.

Оливия сдвинулась немного и обняла Сириуса, стараясь быть осторожной. Она уткнулась ему в грудь, слушая его глухо бьющееся сердце, он устроил подбородок на её макушке, принимаясь перебирать волосы, путаясь пальцами в кудрявых прядях. Розье не знала, что такого могла бы сказать ему, чтобы поддержать, а потом поняла, что это и не нужно. Никакие слова не передадут её чувств в полной мере, так что она просто была благодарна вселенной за этот момент. Она хотела замереть вот так, в его объятиях, остаться здесь навсегда, но это было невозможно…

— Ты так и не объяснила, что делала в Хогсмиде ночью. — Подбородок Сириуса зашевелился в такт словам, и Оливия нехотя отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза.

Её щёки вспыхнули, ей стало безумно стыдно за свой глупый поступок. Как она могла признаться ему, что послушала Снейпа?! Да Сириус мгновенно взбесится. Она так надеялась, что он просто забудет об этом. Розье прочистила горло, мысленно готовясь к неизбежному, и в самый последний момент она решила, что лучшая защита — это нападение.

— А почему ты ничего мне не объяснил?! Почему не рассказал, что Джеймс и Пит тоже анимаги? Почему я узнаю об этом от посторонних лиц?

— От кого? Лили тебе сказала?

— Какого чёрта она всё знает, а я — нет? — Теперь Оливия по-настоящему разозлилась, вновь чувствуя обиду. — Вы мне не доверяете.