– Я пытался! Я задал тебе вопрос, но ты была слишком занята подсматриванием за своим любимым.

– Ладно, начинай, – говорю я, когда мы проезжаем дорогу к моему жилому кварталу. Я смотрю, как пикап Мэтта притормаживает и сворачивает. Интересно, куда, по его мнению, мы с Картером поехали. Может, Картер прав. Может, было бы на самом деле неплохо, если бы Мэтт думал, что мне есть из кого выбирать, хотя Картер определенно в этот список не входит.

– А, Куинн? – спрашивает Картер, поворачиваясь ко мне.

– Что?

– Серьезно? Ты накинулась на меня, чтобы я сосредоточился, но я не могу заставить тебя ответить на один-единственный вопрос.

– Ну извини! Я отвлеклась.

– Охренеть!

– На этот раз я слушаю, клянусь.

Он вздыхает, потом сует мне в лицо свой телефон.

– Эта картинка в профиле тебе о чем-нибудь говорит? – Я смотрю на дорогу, потом на белую улыбающуюся рожицу.

– Нет.

Он отводит руку.

– Ладно, вероятно, это аноним, – он смотрит на экран. – Имя в профиле состоит из нескольких чисел. Как думаешь, может, это какая-то дата?

Мне это тоже приходило в голову, когда я сама себя выгнала из школы, но теперь, когда это предположил он, я решаю, что это не так.

– Нет, это слишком очевидно.

– Ага, – говорит он. – Но здесь цифры 2021. Тебе не кажется, что это слишком большое совпадение, чтобы его игнорировать?

– Мне кажется слишком большим совпадением, чтобы его игнорировать, тот факт, что ты был последним человеком, у кого был мой дневник, но так получилось, что мы его всё же игнорируем.

Он внимательно смотрит на меня.

– Так тебе нужна моя помощь или нет?

Я закатываю глаза.

– Я просто говорю.

– Может, ты способна выяснить это сама, или, может, ты готова к тому, что твой дневник опубликуют онлайн. Я не знаю.

Я поджимаю губы.

– Всё, что я знаю, шантажист я или нет, – время тикает, Куинн. Ты хочешь, чтобы я помог или нет?

– Ладно! Да! Ты прав, у меня время завтра до полуночи. И как нам это выяснить?

Он выпрямляется на сиденье.

– Нам нужны подозреваемые, нам нужны мотивы…

Как раскрыть дело о пропавшем дневнике (по мнению Картера)

1. Составить список всех возможных мест, откуда дневник мог быть украден.

2. Составить список всех, кто присутствовал в каждом месте.

3. Определить мотивы каждого человека.

4. Изучить явных подозреваемых.

5. Найти дневник.

Он продолжает:

– Но я не знаю, достаточно ли у нас времени, чтобы выяснить всё это до завтрашней полуночи. Мне нужно уехать домой сразу, как мы посмотрим фильм у Одена.

– Почему? – спрашиваю я, не задумываясь.

Он смотрит на меня так, словно я перешла все мыслимые границы.

– Потому что у меня есть дела. Обязанности. Ответственность. То, о чем тебе никогда не приходится беспокоиться в твоей беззаботной жизни.

– Эй! – я указываю на него пальцем. – Моя жизнь вовсе не беззаботная.

Он смотрит на меня так, словно готов поспорить. Но вместо этого говорит:

– Может, тебе стоит подумать о том, чтобы выполнить что-нибудь из твоего списка. Тогда мы выиграем немного времени.

Я чувствую, как у меня в груди растет напряжение.

– Я не могу ничего выполнить из этого списка, поэтому шантажист и использует его против меня. Он знает, что я не могу.

– Ой, да успокойся. Мы выполним самое простое.

– И что из этого простое?

– Ну что-то должно быть. Дай-ка мне снова взглянуть на список.

Я беру телефон с центральной панели и передаю ему. Он заходит в мои сообщения в Инстаграме.

– Ладно, вот. Завтра мы съездим в колледж, в который тебя приняли.

– Мы? – Я бросаю взгляд на него, потом на дорогу. – Ты поедешь со мной?

– Ага, – отвечает он так, будто это само собой разумеется.

– Ладно, класс! – Я осознаю, что сделать это одной – самая трудная часть этого пункта. Никто не знал, что меня не приняли в Колумбийский университет, и мне недоставало храбрости, чтобы одной съездить в места, куда я поступила. Идея поехать – это просто.

– Сверни на эту дорогу, – говорит Картер, а потом спрашивает: – В какие колледжи ты поступила?

– Хьюстонский университет и Государственный университет Сэма Хьюстона.

– Они оба в Хьюстоне?

– Университет Сэма Хьюстона в Хантсвилле.

Он бросает на меня смущенный взгляд.

– А это где? – прежде чем я успеваю хотя бы попытаться объяснить, он мотает головой. – Не, просто съездим в Хьюстонский, – он указывает вперед: – На этом светофоре налево.

– Как-то стремно, что я попала только в те университеты, где полно преступников.

Он смотрит на меня.

– В смысле?

– Хьюстон – один из самых опасных городов в Америке. А Хантсвилл, если ты не знал, – я бросаю на него быстрый взгляд, – тюремный город.

– Во-первых, – говорит Картер, явно задетый, – каждый город по-своему опасен. Во-вторых, Хьюстонский университет находится в центре Хьюстона. Просто не езди в южные районы, и с тобой всё будет в порядке.

Я закатываю глаза.

– От этого мне, конечно, легче. И что вообще представляет собой Хьюстонский университет? Какими программами известен?

– Я не знаю, Куинн. Может, тебе стоит изучить этот вопрос, раз есть шанс реально туда поехать.

Я фыркаю.

– Почему ты поливаешь его грязью, хотя еще даже не побывала в кампусе?

– Я не поливаю его грязью.

– Поливаешь. Конечно, я понимаю, что он недотягивает до стандартов Колумбийского университета, но… ты ведь тоже.

Упс! Да, это правда, но… Черт!

– Это было жестоко.

– Прости, но ты сама напросилась. Дай Хьюстону шанс. Кто знает? Может, тебе там понравится даже больше, чем в Колумбийском университете.

Я кривлю рот. Может, он и прав. Кампус Колумбийского университета меня всегда немного пугал – с его престижем и тем, как много он значил для родителей. А вдруг в кампусе Хьюстонского университета я буду чувствовать себя как дома?

Мы доезжаем до дома Одена во Флюгервиле, совсем рядом с Остином. На подъездной дорожке припаркованы два «Ниссана Верса» – один черный, Одена, а второй белый. Я паркуюсь на обочине и вижу в окно идеальный двор с кормушками для птиц и розовыми кустами вдоль ограды.

Когда мы подходим к дому, дверь открывается и Оден торопливо сбегает по ступенькам.

– Послушайте, ребята, мне нужно предупредить вас насчет моей мамы.

Картер тут же спрашивает:

– Ей не нравятся темнокожие?

Забавно – у меня в голове возникла та же мысль.

Оден качает головой.

– Нет, она любит темнокожих. – Мы оба вопросительно приподнимаем брови. – В смысле, не прям-таки любит – она любит темнокожих так же, как любит все остальные расы.

Я улыбаюсь, пытаясь не рассмеяться.

– Так в чем проблема? – спрашивает Картер.

– Она иногда может быть чересчур навязчивой. Просто откажитесь от еды, которую она станет предлагать.

Я хмурюсь.

– Почему? Она отравлена?

– Нет, – Оден вздыхает, – это ее еще больше воодушевит. Просто, пожалуйста…

Дверь вдруг широко распахивается. Из дома выходит леди с «маминым» пучком на голове, в серой футболке, заправленной в «мамины» джинсы, и белейших кроссовках и восклицает:

– Здравствуйте! Вы друзья Одена по школе? Куинн и Картер, верно? Пожалуйста, входите. Я готовлю печенье!

Оден поворачивается.

– Сейчас зайдем, мам, – потом он оглядывается на нас через плечо, неловко пряча глаза. – Я прошу прощения.

Она входит в дом, оставляя Одена в напряжении, а нас с Картером в легком смущении.

Внутри пахнет ванилью, пачулями и печеньем. Мы проходим мимо темной гостиной и кухни напротив нее, ныряя в темный коридор. Мама Одена следует за нами, безостановочно щебеча: